[indent] Звук исчезает в вакууме, вибрации чужих эмоций доносятся до тела, пробегают вдоль позвоночника и оседает возле затылка. Багульница больше не слушала и не смотрела по сторонам, уставившись в одну точку: ей было плевать.

[indent] Очередная встреча = потраченное зря время.

[indent] Ничего нового, кроме сделанных собственным разумом выводов о соседях и собственных соплеменниках. Лёгкая ухмылка касается губ всего на секунду — ещё до того, как голоса смолкнут, Багульница делает резкий рывок вперёд и в полёте сбивает взлетевшую к небу птицу, перекусывая той шею. Кровь приятно теплится на языке, а металлический привкус не навевает грустные-страшные воспоминания, лишь говорит об очередной успешной охоте.

[indent] Она не прощается с соседями и даже не кидает на них взгляд, не смотрит и на Ветролома с Частоколом, следуя сначала след в след за глашатаем, а после опережает его и ловко преодолевает реку по влажным камням, даже не пошатнувшись.

[indent] — Что же такое у них вместо мозгов, что они не придумали ничего лучше байки об отравленной дичи? Готова поспорить, лисье дерьмо. Тогда понятно чем от них так несёт: не сыростью, а помётом. Предки, это ж надо было додуматься.

[indent] Лёгкий смешок тут же сливается с шумом реки.

[indent] Где-то на горизонте раздаётся пронзительный крик вороны, на который Багульница реагирует лишь повёрнутым в сторону ухом. Мелкий гравий, перекатываемый течением воды, тихо шуршит на дне наперекор мыслям.

[indent] Стоило остаться в лагере.

[indent] Впрочем, желание поделиться с Метеором прекрасным поведением казалось бы взрослых кошек всё ещё заставляло надеяться на что-то если не интересное, то хотя бы сносное в своей занимательности.

[indent] — Племя всегда должно быть в приоритете, — скосит малахит глаз на идущего позади Частокола, да фыркнет себе в усы неслышно для чужих ушей. — они твоё племя, что так распинался за моё совершенно нормальное поведение, проигнорировав оскорбления и неуважение чужаков?

[indent] Всё внутри чесалось от желания выкрикнуть непозволительное «жополиз», но вместо этого Багульница выпрямилась в гордой осанке и прибавила скорости: нужные слова для предводителя уже давно готовы.

→ главная поляна

>> маковое поле

     Второй раз Молния очнулась в небольшой ложбинке на берегу ручья. Причиной пробуждения стала брызнувшая в морду вода. Она приоткрыла глаза и потрогала себя лапами за плечи. Чуть подняла взгляд вверх и увидела склонившегося над ней Сухоцвета. С обеспокоенным выражением мордочки тот за что-то извинялся и задавал вопросы, которые у Молнии едва получалось осмыслить. И всё же... то был Сухоцвет, её соплеменник! Молния просияла.
— Я дома? ...И ты тоже? — выпалила она, удивленная тем, что её всё-таки нашли и донесли и... «что это за пустырь вокруг?» Молния озадаченно оглянулась, затем вновь посмотрела на Сухоцвета, осознавая, что того не было «дома» уже... сколько лун? Она не считала. Молния припоминала, что перед битвой с Мором пропали несколько котов, но невольно приписала их к тем, кто погиб от лап медведя.
— Нет, я не дома...
Язык Сухоцвета прошёлся по её шерсти, приводя в чувство, пока Молния опустошенно глядела перед собой, пытаясь понять, что же всё-таки случилось и как она попала в такую передрягу. Ещё несколько дней тому назад она лежала в теплой палатке, перекидываясь глупыми шутками с соседями. А теперь едва чувствует собственные лапы и через силу складывает мысли, пока кот, которого она считала съеденным медведем, пытается помочь ей прийти в себя. Не будь с ней привычных ощущений, вроде сухости в пасти и голода, Молния бы решила, что погибла.

     — Рада видеть тебя живым, Сухоцвет, — выдохнула она и приподнялась на лапах, вставая с земли. Молния не лукавила: при присущем ей нахальстве и шаловливости, она никогда не была той, кто равнодушно и цинично относится к жизням соплеменников. Даже в своей «борьбе» против Рокота Звёзд и его дочери она не желала им погибели. Позорного ухода с должности было вполне достаточно. Что до Сухоцвета — тот и вовсе был добр к ней, и даже выслушал её жалобы, когда она вернулась в лагерь после боя с Горечью Звёзд и по ошибке ушла в свою старую палатку, ещё не привыкшая к новой. Молния не припоминала, чтобы Сухоцвет ругался на неё, когда они разделяли жилище оруженосцев, и Всполох с Бурьяном постоянно шумели и устраивали шалости, громя палатку и заливая подстилки друг друга мышиной желчью или чем похуже. И не ворчал как Ежевичка, что Молния засиделась в оруженосцах, и пора бы ей освободить место для других. Вероятно, он был слишком тихим, чтобы Молния заметила его. А она была слишком громкой, чтобы он имел возможность вставить слово. И всё же, тропы судьбы заставили их пересечься — в таком месте и таким образом, какого никто из них не ожидал.   

     Сухоцвет указал на ручей, и Молния, опомнившись, кивнула. Осторожно переступая с одной лапы на другую, она подошла к воде и наклонилась утолить жажду. Поток мягко мазнул по щеке. Вода показалась необыкновенно приятной на вкус, но натощак вновь разбередила желудок. С очень кислым видом Молния отстранилась и взглянула на своё отражение в прибрежной лужице. Увиденное её расстроило. Шерсть растрепана, на боках едва затянувшиеся царапинки от колючих кустов, через заросли которых она проходила. Репьи, череда, гравилат... целый набор семян для посадки. На бедре не хватает нескольких клочков меха.

     — Да уж, из пещеры Скалозуба краше возвращаются, — пробормотала она, потёрла переносицу и отошла от лужи. Взглядом нашла Сухоцвета. Её кольнуло тревогой: если тот исчезнет, она снова останется одна, будет бродить без сил в поисках еды. Что бы Молния ни чувствовала по отношению к нему, сейчас он — единственный, на чью помощь она может рассчитывать.

     — Я здесь не по своей прихоти, — вздохнула Молния, не испытывая обычного желания врать и приукрашивать. — Мне не повезло столкнуться с лисой у её логова. Ну, сам понимаешь... боя там не получилось. Она долго меня гнала, а когда мне удалось оторваться, всё вокруг уже казалось незнакомым, — она неопределенно повела плечом. Было стыдно сознаваться в отвратительном навыке ориентирования на местности. Молния понадеялась, что Сухоцвет не будет смеяться. — Я испортила несколько охот, а потом от голода уже не было сил что-то ловить. И это поле... видимо, добило меня. Оно же мне не приснилось?

     От размытых воспоминаний хотелось поморщиться. При желании Сухоцвет мог рассказать ей что угодно, и она бы, вероятно, поверила. Но собственная история казалась банальной в сравнении с тем, что потерянный соплеменник прямо сейчас стоит перед ней, целый и невредимый, так ещё и оказался её спасителем.
— Не понимаю, как ты оказался рядом, — призналась она, вглядываясь в Сухоцвета и пытаясь разгадать спрятанную за его заботливым взглядом тайну. — только не говори, что тебя летучие ежи принесли.     
«Хотя Тутовник знает. После всего, что происходило последние дни, я вряд ли удивлюсь даже такому»

     Забота Сухоцвета — что-то непривычное, но смутно знакомое, отсылающее к мыслям о матери, когда та ещё была рядом. Молния смущена, но слишком дезориентирована, чтобы двинуться, пока в плечах приятно покалывает от размеренных движений чужого языка. Вокруг них густая трава, в которой стрекочут кобылки, напевающий ручей и ни единой живой души. Никто не увидит, никто не осудит, даже если Молния позволит Сухоцвету побыть рядом. Не осудят никого из них. Молния нахмурилась, ещё до конца не осознав, но в душе уже чувствуя, что в племени ей часто приходилось действовать так, как должно, а не как хочется. Со стороны казалось, что она отъявленная хулиганка и своеволия ей не занимать, но даже для того, чтобы поддерживать этот образ, нужны силы. В конечном счёте, заигравшись в дружбу-ненависть с Дикоцветом, она уже не могла подпустить к себе кого-то, не распалив в нём ревности.

     Предложение яркого кота довести до дома подбодрило Молнию, напомнив, что помимо осуждения в лагере есть ещё и куча лакомой дичи. Она подняла ушки кверху.
— Они обрадуются, когда нас увидят, — мяукнула Молния, затаённо даже подумывая, что Горечь Звёзд не удержится и похвалит её за то, что она вернула в племя Сухоцвета. А Молния, безусловно, скажет, что ей не нужна никакая похвала и всё это она делала не ради Горечи Звёзд. Пока что «всё это» заключалось в том, что Молния села Сухоцвету на шею, но её не покидала уверенность, что придя в себя, она сможет что-нибудь сделать и для него.

     После воды мысль о еде особенно терзала, оттого Молния встрепенулась, поняв, что Сухоцвет пойдет охотиться. То был решающий момент: или он что-нибудь поймает, или они оба обессилят и погибнут от голода. Соплеменник, впрочем, выглядел благополучнее неё, а значит пропитание себе добыть умел. То, что находясь в диких условиях, он готов был позаботиться ещё и о Молнии, почти ранило её. Боль была сродни той, что она испытывала, когда наставник взял на себя вину за её проступки и был изгнан. Но ругаться и негодовать на Сухоцвета за то, что виделось ей почти «жертвенностью», она не могла. От этого кота зависело, встретит ли она следующий день. Оставалось лишь наблюдать.

     — Слишком хорошо ты обо мне говоришь, — пробормотала Молния, которой отчего-то стало стыдно — не самое часто из её чувств. — Не думаю, что я сильная духом. Не сейчас точно. Но когда мы вернёмся домой, я точно не побоюсь взглянуть Горечи Звёзд в глаза и попросить на луну-другую наставника, чтобы научил ориентироваться по солнцу и звёздам.
А если не даст... что ж, Молния готова к ещё одной дуэли с ней, теперь уже за право получить временного наставника.

     Вопрос Сухоцвета застал Молнию врасплох. Она прижала уши и неуверенно посмотрела на воина.
— Ты же меня точно не оставишь, да? Я буду неподалеку, — неопределенно обвела взглядом степное поле и переступила с лапы на лапу. — не помешаю. Просто... буду прятаться в траве.
Молния вскинула лапу к уху, мешая лихой жест с неуверенностью, от которой у неё тряслись поджилки. Увы, она была клещом между прядок мягкой солнечной шерсти, и прекрасно знала о том.

     Впечатление, произведённое её словами, Молнии не понравилось. Ей привычнее, когда от сказанного вспыхивают, а не холодеют, отчуждаясь. Да и что такого в том, чтобы вместе встретить заждавшихся их соплеменников? Она удивлённо прянула ушами, пытаясь прочитать в выражении Сухоцвета, что может быть не так.
— Но... как же уйдёшь, — пробормотала Молния, не отводя от воина растерянного взгляда. — погоди! Если боишься, что я расскажу про тебя какую-нибудь гадость, обещаю, не буду. Ты сможешь сам всё рассказать.
Она уверенно кивнула, не понимая, что нашла проблему отнюдь не в том, в чём она на самом деле заключалась. Позиция Сухоцвета «я не вернусь в родное племя» всё ещё не укладывалась в её голове, потому Молния трактовала его слова так, как ей казалось наиболее логичным. Да и вправду, Молния за жизнь столько паясничала и выдумывала, что вполне могла рассказать Горечи Звёзд, как вытянула Сухоцвета из лап болотного чудища или отбила у собачьей стаи. А ему стоять, переминаться неловко, слушать это всё.

     После доброты Сухоцвета Молнии тоже захотелось пойти ему навстречу, поэтому она решила, что не будет лишний раз подшучивать над ним. По крайней мере, постарается. Он и выглядит до странного отрешённым, так что при взгляде на него на ум приходит что-то тоскливое, а не смешное. Вроде улыбается ей, а потом отводит взгляд и будто не видит. Молния не могла понять, нормальное ли это для него состояние. В гуще сверстников ей не приходилось присматриваться к нему, зато теперь кроме него и взгляд-то сфокусировать не на чем. А она не знает, всегда ли с ним была эта тоска, или таким его сделали коварные земли, сбившие с пути и саму Молнию.

     Жест, с которым Сухоцвет приблизился, подошёл вплотную, может был лёгок для него, но не для рыжей кошки. Она прижала уши, почувствовав прикосновение чужого лба к собственному — вероятно, лобовой удар показался бы ей чем-то более естественным — и впала в ступор, подозревая, что если отстранится, то удар всё-таки последует. В привычной старой жизни всё было бы именно так. Но не здесь, где за прикосновением последовал теплый голос, смутивший Молнию ещё сильнее. Она не была из проницательных и мудрых, но даже ей удалось почувствовать в его голосе ноту усталости, замученности не то собственной жизнью, не то гнетущими мыслями. Молнии хотелось спросить, в чём дело и какие связи довели его до такого состояния, но она не решилась, а живот голодно заурчал, напоминая, что не стоит отвлекать от охоты единственного, кто сейчас способен ею заняться.

     Прокравшись за Сухоцветом, Молния остановилась и спряталась в сухой траве, когда тот подал знак. Она наблюдала издалека и, не удержавшись, болезненно поморщилась, когда Сухоцвет получил по уху. Выбор дичи показался ей чересчур храбрым — она бы ограничилась мышью. Хотел ли Сухоцвет впечатлить её, или просто не придавал своей жизни большой ценности? Молния старалась не задумываться, радуясь тому, что теперь у них есть еда.

     Она прошла следом за соплеменником и легла рядом с зайцем, едва сдерживаясь от того, чтобы вонзить в него когти и притянуть к себе.
Сухоцвет вызвался повозиться с её шубкой, за что Молния была благодарна — те репья, что застряли в загривке, она вряд ли без чужой помощи достанет. Но его деликатность заставила её тоскливо уронить взгляд.
— Не думай, вырывай как получится, хоть с мехом. Я бы сама так поступила, — она неопределенно повела плечом, склоняясь над дичью. — Это просто шерсть, не надо так возиться с... послушай, Сухоцвет, — Молния нахмурилась, по-прежнему глядя на зайца и не решаясь оглянуться на солнцешкурого воина. — я чувствую: что-то не так. Будто я зашла не в ту палатку. Легла на чужую подстилку. Это же я, Молния. Та самая Молния, которая развесила мышиные головы на палатке Рокота Звёзд. Я заслуживаю пинка, а не доброты, — доброта способна устыдить преступника. — и заблудилась только из-за своей глупости. Ты можешь рассказать, что с тобой случилось?

     Всё ещё хмурясь, Молния отломила заячью ножку. Мысль о том, что Сухоцвет переносит на неё своё отношение к кому-то, не оставляла её. Он и раньше не был с ней груб, но эта доброта, заставляющая лапы слабеть и разъезжаться, одновременно притягательная и отталкивающая... Молния не могла просто принять её как должное. С каждым прожитым мигом, казалось ей, моральный долг перед Сухоцветом рос.

     Со съеденной дичью в тело Молнии постепенно возвратились силы. Она почувствовала, что наконец-то действительно согрелась, хотя движения Сухоцвета и не дали ей замерзнуть до дрожи, разгоняя по телу кровь. Теперь, когда она уже не думала о голоде и одиночестве, по мысли как можно скорее вернуться в племя Тумана пробежала трещинка. Так ли ей хотелось столкнуться со взглядом Горечи Звёзд? Которая, вероятно, заставит её убирать грязные подстилки, отказавшись верить в историю с лисой и решив, что Молния в очередной раз совершила что-то самовольное и дерзкое? Найдется ли единая живая душа, которая поддержит её? Уж не Дикоцвет ли, который, почуяв на её шерсти запах Сухоцвета, придёт в ярость и ещё с неделю будет смотреть на неё недовольным барсуком?

     И, конечно, добро Сухоцвета что-то меняло. Надламывало в ней, заставляя подумать о том, часто ли она встречала понимание и поддержку. Вспомнить своего друга Лося, с которым они были не разлей вода — и который оставил её в пещере Скалозуба, когда она решилась вывести оттуда Бурьяна и попрать его гордость, но сохранить жизнь. Удар, полученный от Бурьяновой сестры за этот поступок. Она вспомнила Сойку, вроде бы не желавшую ей зла, пытавшуюся понять и, быть может, утешить — и то, как заклеймила её помощницей Горечи Звёзд, подосланной, чтобы избить Молнию, но струсившей. Вспомнились несправедливо жгучие раны от когтей предводительницы. Казалось, рыже-белому огоньку и нет места среди лижущих морду всполохов чужих страстей. Неудивительно, что Молния не замечала его. Она рассеянно вытянула из шеи застрявший репей. Вместе с репьями уходили, казалось, и былые тревоги. Череда бед — горстка семян череды, вытряхнутых из загривка. Должно ли это что-нибудь значить?

     Слова Сухоцвета кое-что расставили по порядку. Разложили в её голове, как эти крючковатые лапки целителей раскладывают свои сухие травки по сверткам. Но иначе, более прямым и ровным и жестом.
— Так ты, значит, как мои родители. Наверняка и не помнишь их, да? Хочешь расскажу?, — она прикрыла глаза и улыбнулась. В голове гигантское пекущее солнце. Кажется, это последняя луна Голых Деревьев. Сочетание ледяного снега и палящего солнца, от которого болит голова. Они с матерью прикладывают снег, подтаявший, сбившийся в шарики, к пронзенному веткой уху отца. — Дай угадаю, тебя Горечь Звёзд из племени выжила? Уже какое поколение эта бедовая семейка не даёт жизни честным котам!
Молния недовольно фыркнула и поднялась с примятой травы. Облегченно вздохнула, тряхнув освободившейся шерстью. — Что бы я без тебя делала, Сухоцвет. 
Она закопала косточки у берега и взяла полегчавшую заячью тушку, захотев хоть в чем-то разделить с Сухоцветом его труд. Слова о доведении до родных территорий Молния как бы отставила в сторону внутри своей головы. Пусть они пока побудут там, а она сделает вид, что не обращает на них внимания.

     — Хочу посмотреть, как ты живёшь. Не волнуйся, я тебя никому не сдам, — произнесла она, надеясь, что Сухоцвет не поведёт её к злополучному полю. Поле медленно, в трещинках земли, в тенях тянуло к ней свои плети, желая забрать назад, подчинить, прижать к земле. Молния поёжилась, вновь почувствовав зябкость, и сделала незаметный шаг ближе к Сухоцвету. Невозможно всегда быть бойким и храбрым. В мире всё ещё слишком много страшного, даже для кого-то столь безбашенного и опрометчивого, как она.

     Лапы Молнии сами выбрали дорогу, и она кинула на Сухоцвета вопросительный взгляд — «одобряешь такое направление?» — затем чуть усмехнулась. 

>> в локацию (?)