<<детская
[indent] Они задремывают-засыпают, омытые тревогой, разделяющие скорбь и поддерживающие друг друга. Сквозь сон Огневица слышит голос вернувшегося из путешествия брата, что стал в этот черный день предводителем, несущим на своих плечах бремя ответственности за них всех вместе взятых и за каждого в отдельности. Рыжая не тревожит мать, не выходит пока что наружу, но мысленно желает Дуновению — Поветрию Звёзд терпения и моральных сил выстоять в этом бесконечном урагане стремительно сменяющихся событий. Если выстоит он, наследник и надежда павшего короля и всего горного племени, то возможно в необозримом будущем их действительно ожидает новый рассвет.
***
[indent] Дочь Горлицы просыпается ещё спустя несколько часов, когда тот же самый голос, уверенный и твердый, созывает племя на собрание. Игнорировать его и дальше, предаваясь короткому забвению становится невозможно, поэтому медная кошка осторожно выползает из тесных и уютных объятий матери, щурясь после полумрака пещеры и выходя с холодный свет предвечернего дня.
[indent] Солнце привычно закатывается за горизонт, приближая приятные, мягко окутывающие серый гранит сумерки. Огневица садится недалеко от скалы, на которой привыкла видеть широкие плечи Ливнезвёзда или же Птицемлечника, непроизвольно сравнивая с ними сейчас худощавую, но неизменно сильную фигуру нового лидера. Золотисто-рыжая молча принимается за неспешное умывание, краем жёлтого глаза наблюдая как на совет подтягиваются другие соплеменники. Улыбается, приветствуя доброжелательным изгибом губ присоединившихся к ней сестёр. Подсознательно она знает к чему стоит быть готовой, этого дня давно ждали все, кому согласно возрастным лунам надлежало перейти на одну ступень выше: котятам и оруженосцам.
[indent] Огневица кивает коротко на вопрос Голубки о благополучии Горлицы и облизывает губы, поднимая сосредоточенный цитрин мерцающего в сумраке взгляда на светло-палевого кота. Сердце в груди стучит на удивление ровно и спокойно. Ещё вчера рыжая была готова поклясться, что посвящение в воительницы приведет её в невероятный восторг, однако нацарапанная на полотне души печать потери отражается на заметно повзрослевшей за один день молодой почти воительницы задумчивой молчаливостью.
[indent] Огневица слушает Поветрие Звёзд  очень внимательно, не сомневаясь, что брат найдет слово и подход к каждому новопосвященному, сама же себе обещает что сбросит с себя сдерживающие оковы с получением нового имени. Главное, чтобы палевый не подвел.
[indent] Она радуется за маленькую и храбрую Клеверушку, чей путь будущей целительницы освещен ныне звёздами и наставлениями Лани; выкрикивает звонким голосом имена достигших ученического возраста Грачика, Лоселапы и Лучелапы, подхватывая радостное многоголосье голосов, кричащих в этот миг о том, что горное племя не сломлено и полно жизни; а когда приходит ее черед выйти вперёд, касается рыжим боком возникшего с ней рядом Стрижекрыла.
[indent] Орлёнок получает свою закономерную Орлицу, Голубка становится Сизокрылой, Огневица же ловит взгляд предводителя, улыбаясь ему в поддержку, передавая взглядом присущую её характеру огненную силу, которую хотела бы с ним разделить. Оказываясь подле, кошка слышит, наконец, как начинает шуметь в ушах быстротекущая по жилам кровь, сглатывает внезапно образовавшийся ком в горле, чуть отводит в накатившем на нее-таки волнении медные уши и выдыхает незаметно для других, но отчётливо для глядящего на сестру в упор нового горного короля.
[indent] «Горихвостка» врезается в нее долгожданной птицей сбывшейся мечты. На мгновение рыжая теряется в пространстве от ликующего восторга, в то время как за спиной ее как будто раскрываются два незримых и объятых теплым светом пламени крыла. Она вглядывается мерцающим цитрином в глаза предводителя напротив, гадая знал ли он, догадался ли сам, или же его направил отец. Клонит голову в благодарность, роняя свое тихое и искреннее обещание заботиться о племени, сражаться за него, быть опорой и поддержкой, освещая мир даже если он обратится во тьму.
[indent] Горихвостка отступает, позволяя Поветрию Звёзд назвать новыми именами Стрижа, Койота и Вдохновение. Медная шкура огненными переливами смешалась со светлым мехом сестер, когда они урча и трясь мордочками друг об друга, делили радость взаимных поздравлений. Теплая ласка достаётся, конечно же, и Стрижку, их общему другу, приемному сыну Горлицы, всегда поддерживающему рыжую во всех ее начинаниях и прикрывающему от наказаний спину. Молодая воительница поднимает голову, чтобы встретить гордый взгляд выглянувшей из яслей матери, затем переводит его на приблизившегося Койота, улыбкой встречая его действия и слова.
[indent] — Я помню этот день,  - подтверждает звенящим в волнении голосом. — Перо птицы, что исполняет заветные желания. Мы были слишком малы, но я помню так ясно словно это случилось вчера. И думаю, что это больше чем удачное совпадение. Спасибо, Койот, - проходится щекой по серому плечу, приятеля, который всегда старался держаться в стороне, но тем не менее, был неотъемлемой частью племени.
[indent] — За то перо, и за поддержку, - ведь то, что кот подошёл к ним уже о многом ей сказало. - Приложим все усилия, чтобы не ударить мордой в грязь.
[indent] Горихвостке хочется на эмоциях подойти и поблагодарить брата лично, но видя рядом с ним хрупкий силуэт Вдохновения, она прячет мимолетную понимающую улыбку, собираясь вновь наведаться к матери и разделить бурлящую в крови радость посвящения с ней.

Отредактировано Горихвостка (2024-03-30 21:24:02)

Утро.
Рассвет для нового поколения, которое взбирается на уступ предводителя в лице Поветрия Звезд. Что-то старое безвозвратно умерло, ушло к предкам вместе с их отцом.
Он был великим, но также и далеким. Словно сияющий символ.
Соколица вышла в главную пещеру, где уже присутствовали Койот и ее брат. Кошка повела усами, отмечая, как сблизились эти двое за последнее время. Какая-то маленькая Перьевая, сидящая в темной пещере, ревностно вздохнула, пока другая – Старшая – кивнула им с принятием.
Столько смертей, столько переворачивающих событий, что невольно научишься этому качеству. Только после смерти отца Соколица в полной мере поняла, какую безопасность он обеспечивал племени, как держал все в своих лапах.
И, если посмотреть на все честно, и спросить себя сейчас – хотела ли бы я занять его место? Ответ для Соколицы был неоднозначен.
Перьевая стремилась туда.
Соколица же... уже не знала точно, чего хочет.
На мгновение омрачающая тень промелькнула в ее взгляде, сомнения, смешанные с тревогой. Столько всего нужно переосмыслить. Столько всего...
Маленькая Перьевая должна была вырасти.
Решимость вернула Соколицу в настоящий момент, вырвала из плена мыслей, и взгляд кошки прояснился. Она неспешно подошла к Койоту и Поветрию Звезд. Ее брат, на которого свалилось теперь слишком много, выглядел очень серьезным и усталым, не смотря на раннее время. Словно бремя ответственности давило на него не только днем, но и ночью.
– Доброе утро, – поздоровалась Соколица с обоими котами сразу. И замолчала.
Ей больше не хотелось внимания, как когда-то раньше. Не хотелось столь сильно признания. Она поняла, что собственную ценность не может дать ей ни один другой кот. Она всегда это знала, лишь закрывая глаза на истину.
Когда Ливнезвезд погиб, а брат занял место предводителя, она страдала. Чувствовала пустоту, которую уже не заполнит ее отец, да и Пустыни не было рядом с его ласковыми словами. Поветрие Звезд показался ей далеким просто потому, что стал предводителем. Она сама оттолкнула его. Положение брата вызывало в ней боль и зависть, ведь ей казалось, что ее ценность измеряется именно этим – властью и положением в племени.
И она горевала в одиночестве.
Придавленная.
Страдала.
глупышка.
А потом, где-то на дне, в темных зарослях, водорослях, опутывающих шею, поняла, что не хочет больше. Надоело. Ей хотелось другого. Хотелось жить, радоваться рассветам, заниматься с учеником, ходить на охоту с братом – давно знакомым и любимым. То, что он получил девять жизней, не изменило его суть.
Она достойна.
Вот так просто.
И в глазах вновь полыхнули звезды, и решимость, намерение жить повело ее золотой нитью в будущее.
Она обязательно найдет свое собственное предназначение.
-
Теперь, глядя на Поветрие Звезд, прямо сейчас сидящего возле уступа, она видела не только образ предводителя, который требует подчинения, но также простого кота, которого знала столько лун. И - неожиданно - испытывала некоторое сочувствие, признавая, сколько всего свалилось на него сразу. Видела теперь не только опьяняющую власть в его лапах – но и огромное бремя ответственности.
Хотелось как-то подбодрить его, но слова пока не находились.

Отредактировано Соколица (2024-04-01 22:03:01)

Слов о птицах заставляет покоситься в сторону туннеля-прохода, откуда доносится отдаленная заливистая трель. Поветрие Звёзд выжидает пару мгновений, будто по птичьей песне и сам сумеет определить, что-то предсказать, но, сдавшись, кивает, едва ли заметно расслабляя плечи. Вся их жизнь — под тенью крыла, предводитель все еще с долей сомнения размышляет, кому оно принадлежит — наседке или хищнику. Но он доверяет Койоту и позволяет себе поверить его словам хотя бы немного больше, чем он верит собственным сомнениям.

— А ощущая тяжесть в иные дни, чувствуешь себя умеренно мышеголовым? — раздается голос друга, прежде чем палевый кот успевает осмыслить, чуть нахмурясь и поведя усами, перед глазами мелькает тень его улыбки и беззлобный смешок. В моменте Поветрие думает, что ему этих улыбки и смеха порой очень не хватает. В моменте они согревают и заставляют отвести взгляд, пока губы вздрагивают и уголками поддергиваются вверх на неровном выдохе. Хвост Койота зависает, но его собеседник, словно бы пытаясь отдернуть, едва ощутимо ударяет собственным по его крестцу.
— В иные дни это не кажется настолько неуместным, — ворчит горец негромко.
Он даже не знает, как на фоне всего минувшего изобразить воодушевление и веселье — никогда не мог, не умел, впрочем. Поэтому где-то в глубине души он надеется, что сдержанности и спокойствия будет достаточно. Хотя в секундах и хочется попросить друга: дать знать, если маска треснет и на сколе выступят темные капли-несовершенства. Дать знать, если скрипка выдаст фальшивую ноту, ведь сломанная рука не позволит удержать темп, ритм, мелодию идеально.
"Посмотри на Горлицу и младших брата и сестру. Посмотри на более старших. Найди Соколицу, Вдохновение, Эхо. Подумай о том, что, если повезет, удастся встретиться с Пустынником", — маленькие поводы сказать себе, что все будет хорошо. Поветрие Звезд смотри на Койота, в шуме разбивающихся волн мыслей почти упускает его вопрос, но, зная, что он в порядке, тоже говорит себе: "Все будет хорошо".
Только слишком едок и слишком ощутим в этом самообман: последние месяцы лишили ощущения, что хоть что-то и правда может быть полностью "хорошо", а ноющие раны до сих пор говорят: "Я скучаю". Поветрие Звёзд даже хочет сморщиться слабо от этого порыва, но он есть, и никуда от него не деться, не сбежать.
Задерживает язык между зубов, прежде чем ответить.
— Невозможность предсказать будущее, — приходит предводитель к выводу и слегка хмурится. Даже визит соседей — он не может знать, чего от них ожидать, насколько они смогут с уважением отнестись к традициям, порядкам горцев, насколько им можно будет доверять. В голове все еще сомнение Можжевельника и Дымовея. И хоть Вечерница заклинала "верить", а Пересмешница "принимать", на деле обзавестись этими чертами оказывалось гораздо тяжелее.

Появление сестры было неожиданностью: утонув в размышлениях, сквозь пелену которых только и оставалось, что выдавать рваные ответы, палевый кот чуть дрогнул, когда его выдернули из собственных дум, и заозирался бы, моргая, не успей стиснуть себя в лапах и буквально облить ледяной водой. Взгляд скользнул к воительнице. Ослабление пламени в ее взгляде чем-то напоминало собственное, оттого лишь болезненно врезалось под кожу и заставляло понимать: есть те, ради кого невозможно сейчас опустить лапы.
— Доброе утро, — мирно приветствует Соколицу Поветрие Звезд и улыбается ей с теплом, прикрывши глаза. Это уже почти привычка: он изучает ее взглядом, чтобы убедиться, что и с ней точно так же — все в порядке. Койот осведомляется о том, удалось ли ей выспаться, и параллельно тому палевый заглядывает в ее глаза, чтобы убедиться в ответе самостоятельно.
Эти луны не прошли бесследно и дня нее. Смерть отца — их общий удар. Потом Омежник — вспоминать о минувшем не хочется, не в Праздник Оперения, но мысли лезут настойчиво, поселяя в груди неприятные волны беспокойства.
Они начали путь в этом мире вместе. Они продолжают его и сейчас — тоже вместе.
— У тебя все в порядке? — спрашивает горец, слабо клоня голову вбок, — Готова к празднику?
Хотелось узнать, готова ли она к встрече с соседями: в ту злосчастную ночь ей пришлось встретиться с ними лично, увидеть слабыми, болезненно обнаженными. Но вопрос так и завис на языке вместе с осколком мысли.

     Конец Голых деревьев сжал их, казалось, особенно сурово, но это чрезмерное давление принесло с собой и своеобразное облегчение, потому что сил на страдание не осталось, и оно ослабленным зверем уснуло в своей норе.
Прикосновение к спине немного расшевелило кровь Койота, и он виновато коснулся ускользающего палевого хвоста кончиком своего. Койот старается быть бодрым — насколько то даётся с его рассеянными последнее время мыслями. Ему не хочется обременять окружающих лишними тревогами.
— В иные дни это не кажется настолько неуместным.
«В иные дни ты маскируешь чувства в непогоде, оставаясь нераскрытым».
Возможно, чужая гибель, при всей вызываемой скорби, на более глобальном уровне даёт повод лишний раз дрогнуть, сжать зубы или в порыве ударить лапой по камню. Когда в обычное время тебе этого нельзя. И это не то, чего от тебя ждут. Когда ты, возможно, самый несвободный кот в своём племени.
— Мне и сегодня это не кажется неуместным. Что хорошего в солнце и в этих птицах? Они рождены для того, чтобы петь и летать, а не для того, чтобы грустить. Тяжесть не дала бы им подняться с земли, — он горбится, заглядывая в палевую мордочку и выискивая тени морщин, залегших от раздумий и тревог. Второй раз позволяет себе слегка улыбнуться. Шутливо. — Но скоро мы хорошенько потреплем крылышки этим пернатым за их наглое счастье прямо у нас под носом.
«Да что они себе позволяют? Это неправильно, это дерзко, и даже неприлично, так громко петь и так ярко сверкать оперением». И он вроде бы возмущен, но недостаточно искренне, ведь какой-то его части хочется с силой нажать на чужие плечи и увести, в смесь жгущих спину солнечных лучей и пробирающего холодом ветра, в хоровод трав и ветвей, где тянется шлейф из запахов земли и сока придавленных растений. Вдавить клавиши так, чтобы побелели пальцы, оглохнуть от звука, держать ногу на педали, мысленно рокоча что-то вроде «Форте! Объявляю безграничное форте! Этот звук никогда не прервется: он могуч, всеобъемлющ, он вечен!» Но звук постепенно стихает, нога на педали немеет, теряет чувствительность, ведь безграничное возможно только во сне. И надо бы вновь стукнуть по клавишам, но.. он молча дожидается тишины, надеясь узнать, что последует за ней.

     — Невозможность предсказать будущее
«А может, тебя беспокоит, что всё полетит вон из твоих лап?» Он невольно задумался о том, что сделал бы, знай что будущее поставит крест на его мечте. Выбрал другую? А если будущее поставит крест на всех его мечтах? Унесет жизни тех, в ком он когда-нибудь находил тепло и отраду раньше его собственной?
Койот склоняется к палевому уху, колебля теплым дыханием шерстинки бурой кисточки.
— Если бы ты знал будущее, я предпочёл бы менять его постоянно, чтобы ты не сломал себе голову над какой-нибудь одной дурацкой проблемой.
«И не мог заранее предугадать, где я буду днём или вечером; что удумаю и какой из призраков будущего изберу».
Он хочет показать, что жив и настроен решительно, больше чем словом, но всё-таки отстраняется и смотрит чуть в сторону.
«А может, тебе и вовсе не нужно знать никакого будущего, если хочешь оставить нам шанс».
Койот старается не менять выражения. Он верит беззаботному щебету птиц. Он присмотрит за теми, кто придет на праздник, но не станет забивать себе голову лишним волнением. Ему хочется думать, что сегодня он справится с этим. А потом, когда день закончится, снимет скопившееся напряжение и отдохнёт.

     Убедившись в том, что Соколица и вправду в порядке, Койот отводит взгляд и позволяет себе вновь поймать отзвуки птичьего щебетания, доносящиеся от проема в потолке. От чужого разговора он рассеянно отстраняется, слушая, но не вдумываясь. Хотя на слове «чувствуешь» украдкой прислоняет кончик хвоста к предводительскому и щурится туманно, ни на кого не глядя.

Утро и пение птиц несёт за собой непривычную, но в чём-то ожидаемую тяжесть, оседающую в груди. С открытием глаз приходит понимание, прокручивание — смертей, внезапностей, и то является единым племенным горем. Конец Голых Деревьев бьёт их аккурат в сердце, оставляет без кого-то, заменяет едкой бедой. В лагере нарастают голоса проснувшихся, готовых двигаться дальше, но то не приносит полноценной лёгкости в нагружённом сознании. Всего лишь констатация факта — начало дня не принесло новые потери.

У Клычка нет чёткого пробуждения — проснулся он уже давно, пусть и в беспамятстве, державшим его на подстилке. Мыслей у него было в десять раз больше, чем в любую другую ночь, чем в любой другой рассвет. У тех не было никакой окраски — он не пытался себя утешить, но и не позволял расклеиться больше положенного. Весна встречает неопределённостью и сдавленностью внутри. Ничего не просит прощения, не возвращает былое. Реальность ставит перед фактом дальнейшего.

Клычку никогда не рассказывали сказки — в губящем настоящим они помогут целым ничем.

Он приходит в себя, когда разговоры становятся всё более шумными. Клычок прислушивается к тем с опасением — понимает, что соплеменники всего лишь готовятся к новому сезону. Проходит через множество подстилок и спускается вглубь общей пещеры, дёргая ухом от энергичного пения птиц. Племя настигает Праздник Оперения — даже в столь неутешительные времена. Быть может, церемониальная атмосфера скрасит общие переживания. Клычок пытается улыбнуться, но губы поднимаются особенно нехотя, практически сразу преобразовываясь в привычную линию.

О родителях Клычок даже не думает — знает, что им не нужна помощь. Он останавливает взгляд на Поветрии Звёзд, которому суждено вести и бороться. Находящиеся рядом Койот и Соколица подмечаются лишь мельком. Птичье пение Клычок слушает с большим интересом, чем их беседу. Думает о том, что делать дальше — им всем.

Празднование, как и положено всему, кончится. Оставит с грядущим один на один.

Клычок поворачивает голову в сторону выхода и замечает чёрную шкуру средь света и серых камней. Эхо наблюдала за жизнью в лагере, и в этом не чувствовался покой. Послевкусие ущерба не даёт ощутить умиротворения — хватает когтем за шею. Размяв плечи и убрав недомогание с мышц, Клычок двинулся к соплеменнице, поглядывая глазами-блюдцами.

— Доброе утро, — он кивнул в знак приветствия, сохраняя невозмутимость в движениях, — Птицы поют особенно бурно, мешают спать. Меня не воодушевляет их чириканье.

"Только преддверие праздника, да и оно — угасает в потерях"

— А ты? Тебе нравится их пение? — присаживается, останавливаясь подле, у бока.

Отредактировано Клычок (2024-04-03 17:53:07)

[indent] Будто бы отвечая на её мысль, в её сторону двинулась небольшая светлая фигура — Клычок. «Кажется... Они с Малиновкой примерно одного возраста,» — она не рассматривала версию, что котик мог идти к ней, все же... Может у него были дела какие-то? Но белый силуэт юнца неминуемо становился все ближе и ближе, пока кусочек "снега" и вовсе не оказался рядом, видимо, приняв решение все же немного поговорить с ней. К слову, вновь уйдя в раздумия, кошка едва ли подавила рвущийся "вздрог", как только голос оруженосца коснулся её ушей.

[indent] Эхо, недолго думая, спокойно кивнула в ответ на его приветствие: Доброе, — она еще раз окинула взглядом поляну и перевела его на разноглазого ученика рядом. Признаться, эта деталь его средь белоснежной шерстки показалась воительнице достаточно выделяющейся. «Должно быть, ему в холодную пору будет удобно прятаться среди снега.» Себе же кошка такое позволить не могла. Если средь серых скал ее шерсть еще каким-то чудом, при большом везении и можно было пропустить, то стоило выпасть снегу, как она становилась, скорее, жертвой чем охотником: любая неаккуратность могла вспугнуть добычу, ровно также как и излишняя невнимательность могла стать фатальной под пристальным взглядом хищника побольше.

[indent] — Да, думаю. Это ведь означает, что пришел конец времени, когда наша куча с едой угрожает исчезнуть на глазах, — сразу пояснила свой ответ черная: Значит, теперь можно немного перевести дух и набраться сил. «О... Выходит, мы уже очень давно здесь живем. Время в пути проходило мучительно долго, в сравнение с тем, как протекает оно сейчас. Или, может, это потому что я уже не ученица... Наверно, у них время тянется медленнее.» Глаза кошки, направленные на юнца, наполнились внимательностью, словно тот сейчас должен был прочитать её мысли и решить эту дилемму.
[indent] Вернувшись из своих размышлений, Эхо отвела взор, таким образом что тот оказался направлен на отверстие вверху их пещеры: Скоро они должны немного поутихнуть. Нужно потерпеть. Думаю, тогда твой сон вновь наладится, — проговорила янтарноглазая примирительно: «Оно, конечно, действительно спать мешает, но это лучше, чем когда воет вьюга... Иногда звук такой, что кажется, точно это какой-то страшный зверь. Тогда и ночь может бессонной стать.» Она нервно качнула хвостом и тяжело взглотнула, после чего поспешила добавить: Думаю, если совсем плохо станет с этим, то не зазорно будет зайти к Лани и Клеверушке. Может, у них есть что для крепкого сна...

[indent] Конечно, тратить бесценные травы, когда они могли понадобиться в любой момент — не совсем правильно. Но разве невыспавшийся оруженосец — это не проблема? Особенно, когда не высыпается он не один день, а несколько подряд... Это и могло бы спровоцировать ситуацию, когда травы остро нужны. «Хотя, может, я надумываю и всё не так плохо. В любом случае, думаю, нашим целителям намного виднее..»
[indent] — Клычок, ты ждёшь праздник? — поинтересовалась Эхо: «Он же еще ни разу на нем не бывал. Наверно, такого юного кота это должно интриговать.» При этом на мгновение ее взгляд перешел на фигуру Койота, после на Поветрие Звёзд и медленно вернулся к Клычку: «Впрочем, бывают все же те, кто даже будучи оруженосцами уже мыслят как будто прожили намного больше лун...»

"Тяжесть не дает подняться и мне", — парирует, но только лишь в мыслях, только в мимолётной идее, проскальзывающей где-то на периферии, всматривается в глаза Койота и про себя думает о том, что с рождения тот наделен именем, приковывающим его к земле, но мыслью, поднимающей его вверх — у предводителя, иронично, было все наоборот. И губы его вздрагивали от чужого лёгкого порыва, шепчущем о чем-то, увиденном с вершин.
— А не так давно кто-то ворчал на расточительство, — подметил Поветрие Звезд беззлобно. Но это "не так давно" казалось теперь чем-то из прошлой жизни, которую выстраивали они тщательно по кирпичику, но безвозвратно потеряли.
Палевый кот хотел бы знать о том, что это все случится, заранее. Тогда, возможно, у него был бы шанс что-то изменить, не позволить чему-то произойти. В крайнем случае, у него было бы больше времени смириться. Поэтому на слова Койота он закрыл глаза и усмехнулся, в мыслях называя его мышеголовым. Он сжал пальцы.
— Это было бы жестоко с твоей стороны, — уронил.
А если бы друг мог менять будущее, смог ли бы позволить всему случиться уже он? Вопрос коснулся Поветрия Звёзд, но осел в мыслях, где и был похоронен.

В разговоре с Соколицей беседа воинов — обмен парой фраз. Палевый не стремится дополнить их, не стремится заставить их сказать друг другу что-то еще — не кажется нужным. Его немного успокаивает мысль о том, что сестра смогла провести эту ночь спокойно. Его немного ободряет ее готовность, она как пламенный язык, что способен обогреть и осветить, и предводитель, кивая, чуть расправляет плечи.
Все они покорежены минувшим. Не все сильно. Но он помнил боль в глазах пятнистой кошки, и он верил, что привести себя в относительный порядок после всего случившегося — многого стоит.
"Я в порядке".
"Я хочу в это верить". Но все равно всматривается в голубизну взора, чтобы убедиться и не заметить лжи, будто устраивая проверку, прежде чем кивнуть.
Прошло время. Некоторым ранам этого достаточно, чтобы затянуться. Некоторые просто начинают меньше болеть. Он хотел бы поговорить с ней о том больше, узнать обо всем.
Слышит вопрос, ощущает прикосновение, кладет на чужой хвост — свой. Чуть вытянувшись, окидывает взглядом главную поляну, про себя невольно отмечая проскальзывающее по ней оживление.
— Не могу перестать искать фигуры в толпе, — откликнулся кот. Его в чем-то радует различить силуэт Эхо, а рядом с ней беседующего Клычка, отыскать взглядом Беркута, в мыслях задать вопрос о том, как протекает его общение с котятами и Лиственницей, все остальное. Но в образах все равно останутся пробелы, останется ожидание мягкого голоса Пустыни вперемежку с ворчанием Буревестника, появления мощной фигуры отца, а рядом — более грациозного Советника, мелькания цветного блеска глаз Омежника.
Этого всего нет. Этого всего уже нет.
Предводитель приподнимается.
— Но невозможно всегда жить минувшим, — говорит больше Койоту и Соколице, чем себе, зная, что не последует этому совету в моменте. Он на миг чуть улыбается им.
— Племя уже проснулось, — констатирует. Его время вышло, — Будет неправильным оставаться в стороне.
Прикрыв глаза, Поветрие Звезд останавливает взгляд на каждом из них, зная, что задержался бы еще, но не позволяя себе подобную вольность. Он дарит мимолетное прикосновение и сестре. И двигается в сторону каменного карниза.

Не опускай голову, не зажимай плечи, держи дыхание ровным.
Поветрие Звёзд вскакивает наверх по неровностям стены. Отсюда все племя видно, как на подушечках пальцев. Это до сих пор — непривычно.

"Все коты и кошки Горного племени, способные охотиться самостоятельно, соберитесь у каменного выступа на общее собрание племени!"

Он садится ближе к краю, обвивает хвостом лапы, дожидаясь, когда последует реакция и когда горцы займут свои места. Прикрыв глаза, взором отмечает каждого. Это не его первое собрание. Но он ощущает легкое волнение в груди, перебирает слова. Лишь когда племя оказывается готово, продолжает.

— Перелетные птицы вернулись, — произнес кот, выдерживая паузу и ловя пару взглядов, — Несчастья, как оскорбленный Цапля, украли немало наших цветов. Но на этот раз только от каждого из нас зависело и зависит их возвращение.
Каждый день — это схватка. Это борьба с собой, а иногда и с судьбой. За право получить глоток солнца, ощутить, как серость растворяется и обнажает цвета. Это борьба сильнее, чем обида отверженного, чем страдание по ушедшим. Где-то в углах палаток уже пестреют перья. Поветрие Звезд прикрывает глаза.
— И мы сделаем все возможное, чтобы серость не охватила ни мир, ни кого-либо из нас, — мяукает мягче, окинув лагерь взором, смешивает в интонации привычную спокойную сдержанность и проблески весеннего тепла, знает, что ему привычнее — спуститься и быть рядом, но в мыслях он все равно рядом с каждым.
— Наступил праздник Оперения. Но в этот сезон мы встретим его не одни, — ухо слабо дернулось. Решение принято было еще относительно давно, в одном из мгновений перехода от "минувшего" к "настоящему", оно хранило осколки утраты. Решение ощущалось легкой вязью на языке, очередным моментом непредсказуемости. Но предводитель не дрогнул, не показал того, пусть стремился отследить.
— Потомки Небесного племени изъявили желание посетить нас. И это может стать хорошим шагом к сближению, что было завещано нам нашими предками и Звездами. Сегодня около полудня все желающие могут собраться у Небесного Древа и встретиться с представителями Лиственного и Туманного племени. Познакомить их ближе с нашими традициями, — взор проскользнул к дыре, служившей источником света в лагере, можно было понять — время еще было.
— Надеюсь на ваше благоразумие и порядочность, — взгляд опустился, — Никто не должен пострадать. Провокации, грубость или драки недопустимы. Шалости, способные навредить, тоже, — в бирюзе проскользнул отблеск свинца.
Хотелось верить в своих соплеменников, но опасения заставляли проводить границы, словно границы могли действительно защитить и остановить — наивно, но наивно хотелось принять.
— Эхо, Горихвостка, Койот, — Поветрие Звезд обратился к ним, найдя глазами, — На вас будет возложена миссия отправиться к границам нашего племени и встретить патрули соседей, чтобы сопроводить их к Небесному Древу.
Этим троим он точно верил. Он полагался на них. Хотя без труда мог бы назвать еще несколько имён, но несколько имён — слишком большой патруль может и напрячь.
Поймать намек на подтверждение — услышали, кивнуть. Незаметно выдохнуть.
Соседи не проявляли к ним чрезмерного дружелюбия, но то не было поводом сдаваться и отступать от цели, на которую воины прошлого положили свои жизни. По крайней мере, пока Поветрие Звезд верил в то. Как верил и во взгляды с небес, которые не могли бы послать своих подопечных к обрыву.

— Но сегодня есть еще одна благая весть, — мяукнул предводитель, ища в толпе собравшихся пеструю шерстку, — Остролапа, выйди вперед, — обратился он к оруженосцу Чернокрона и дождался, когда она выступит из рядов соплеменников и приблизится к каменному карнизу.
— Я, Поветрие Звезд, предводитель Горного племени, призываю всех вас обратить взгляды на эту ученицу. Она вложила все усилия, чтобы постичь Воинский Закон и стать полноправнойвоительницей. И ее пора пришла, — горец попытался поймать взгляд пестрой кошки.
— Остролапа, обещаешь ли ты чтить Воинский закон и защищать своё племя, даже ценой своей собственной жизни?
Вопрос прозвучал зычно, пара выдохов на ответ.
—Тогда с этого дня ты будешь известна как Осока. На рассвете ты отправишься в путь, чтобы поймать хищную птицу и доказать, что ты достойна этого имени, — он верит: достойна, даже если не всегда каждый удар выходил у нее идеально, — Горное племя гордится твоим стремлением идти вперед и упорством.
Под зазвучавшие голоса поздравлений предводитель спрыгнул вниз и приблизился к соплеменнице, чтобы коснуться ее макушки головой.
Он не знал ее близко. Наблюдал за событиями ее жизни со стороны. Но он был искренен в своем поздравлении, и чуть улыбнулся ей, прежде чем вынужден был отстраниться.

— На этом собрание племени окончено, — мяукнул Поветрие Звезд.

И он хотел бы сказать, что после этих слов мог бы, как и все, предаться празднику, но понимал: нет, не все так просто и легко.
— Грачик, Чернокрон, подойдите ко мне, — подозвал он соплеменников, занимая место в тени под карнизом. Когда же они подошли, он задержал внимательный взгляд на юнце.
— Лиственник изъявил желание отравиться в палатку старейшин, — объяснил палевый кратко, встречая тяжелый желтый взгляд товарища. Было несложно догадаться, к чему все шло.
— Чернокрон, я бы хотел, чтобы ты продолжил обучение Грачика после него, — мяукнул кот, решив — задавать вопросы сейчас уже неуместно, веря — в случае недовольства Чернокрон сумеет высказать ему все, что думает, когда они останутся наедине.
Но, глядя на оруженосца и воителя, хотелось верить, что они сумеют поладить между собой.

Убедившись в отсутствии необходимости своего дальнейшего присутствия, он отстранился.

—> Хрустальное озеро

Начало игры
[indent] Грядущий праздник Оперения должен был ощущаться радостным предвкушением, однако Лиственница уже какой день ходила мрачнее тучи, зыркая хризолитовыми глазами по сторонам и никак не комментируя происходящее. Она несомненно была счастлива вырваться наконец из душных стен ясельной пещеры, освободившись от бремени заботы о своём выводке. Впрочем трёхцветная могла сколько угодно убеждать себя же в собственном равнодушии, но зеленовато-жёлтый взгляд матери при каждом удобном случае отыскивал в пёстрой толпе соплеменников Лоселапу, Лучелапу и Грачика.
[indent] В глубине души Лиственница надеется, что её повзрослевшие котята попали в лапы хорошим наставникам.
[indent] Ей же теперь приходится терпеть в воительской палатке постоянное присутствие Беркута. К счастью, у неё за все время пребывания в детской накопилось достаточно навязанных нелепыми обидами причин игнорировать серо-бурого.
[indent] Воительница выходит в яркий свет безоблачного дня долгожданной оттепели, сходу начиная ощущать насколько сильно внутренние ощущения не вяжутся с происходящим вокруг. Горная неслышно выдыхает, невольно прислушиваясь к разговорам на главной поляне, замечая фигуру предводителя в окружении остальных горцев, не подходит, оставаясь на месте, цепляя взглядом косматую шерсть другого кота, активно принимающего солнечные ванны.
[indent] Черепаховая прижимает к голове уши, слыша заливистые песенки очнувшихся после зимней спячки птиц.
[indent] «Вот же бездельники», - раздражаясь сильнее, думает Лиственница, не разделяя их трепещущего в воздухе восторга. «Лучше бы делом полезным занялись, чем клювы за так разевать».
[indent] Она дёргает недовольно ухом и проходит мимо мирно беседующих прямиком к Беркуту: лапы сами несут её к обманчиво грузной фигуре подвижного на деле кота, в то время как разум судорожно подбирает причины. По итогу кошка останавливается с ним рядом, щуря от яркого солнца хризолитовые глаза.
[indent] — Выглядишь слишком довольным для кота, чье племя не так давно похоронило одного целителя, отпустило непонятно куда второго, а затем и вовсе потеряло одного за другим предводителя и советника, - своего подозрения насчёт обнаружившихся в долине племён, трёхцветная не скрывает.
[indent] Слишком много несчастий свалилось на горное племя после встречи с долинными. Слишком много причин для недоверия, но увы, кажется, подобное настроение на себе ощущает одна Лиственница. Вон даже Соколица выглядит не так зажато и даже вроде бы тихо улыбается. Думая о переменчивых настроениях пятнистой соплеменницы, пестрая продолжает смотреть в упор на бывшего возлюбленного, мерно покачивая кончиком хвоста.
[indent] Кажется, она хочет сказать ему что-то ещё, но Поветрие Звёзд созывает собрание, заставляя резко передумать и переключить внимание на палевого лидера. К счастью, никаких поручений персонально для Лиственницы у него нет, но вот момент смены наставника для Грачика ощущается ею важным, и кошка, сама того не замечая придвигается ближе к собранию, оказываясь непривычно близко к отцу её котят.
[indent] Чернокрон кажется слишком суровым для маленького в сравнении с ним сына, но Лиственница ничего не говорит, обещая себе ненавязчиво наблюдать за соплеменником, после как и все поздравляя Осоку в посвящением, но лишь озвучив имя подруги Клеверушки издалека.
[indent] — Не нравятся мне эти дружеские визиты, - только и говорит трёхцветная, отслеживая передвижение встречающего гостей отряда по главной поляне, не смотря больше на Беркута.

Отредактировано Лиственница (2024-04-07 00:36:55)

– Выглядишь слишком довольным для кота, чье племя не так давно похоронило одного целителя, отпустило непонятно куда второго, а затем и вовсе потеряло одного за другим предводителя и советника, — именно эти слова заставляют кота повести ухом и осознать, кто к нему подошёл.

Его личная идиллия уже достигла апогея, покой и радость поселились в его душе. И, видимо, такое не всем по нраву. Особенно той, чей голос он узнает из тысячи.

Беркут плавно приоткрывает глаза и натыкается взглядом на Лиственницу. Трёхцветная кошка недовольно обратилась именно к нему. Но почему? Неужели много-лунному молчанию пришёл конец?

– Доброе утро, – благосклонно мяукает воитель.

Напряжение успело йокнуть в плечах и бёдрах, но накопившееся хорошее настроение играет сильнее, чем запутанный комок из неопределённых отношений с бывшей возлюбленной. Волнение, конечно, присутствует, куда без него. Они не общались крайне давно, чтобы вот так с глазу на глаз и целенаправленно.

– Племени нужны собранные воители, печаль делу не поможет.

Беркут старается произносить речь спокойно. Он оглядывает кошку и повторяет её позу, вставая на четыре лапы.

– И это может помочь детям сохранить силу духа, им тоже нужно чувствовать уверенность и надежду от важной для них фигуры.

Вроде бы кот сам это произнёс, но и стушевался. Он поворачивает голову в сторону. «А являюсь ли я для них по-настоящему важным?» – вопрос не из лёгких. Беркут знает, что нужен своим детям, однако он не был рядом с ними, когда они были совсем котятами. Это могло подорвать их доверие, и он может вовсе не являться опорной фигурой в их жизни. Может, их наставники даже важнее для них, чем он сам? Отец не последний по важности в их жизни – это точно, многие события это доказывают. Просто продолжает чувствоваться та пропасть, что образовалась между ними за время его отсутствия. Именно поэтому Беркут задумался о том, имеет ли он право называть себя важным для них.

От размышлений его отвлекает голос предводителя, который уже собирает всех на общее собрание племени. Игра скоро начнётся.

Слушая речь Поветрия Звёзд, воитель оглядывает всех присутствующих. Сегодня он снова рядом с Лиственницей. Где-то в глубине души это отзывается ему теплом и спокойствием. Лишь внешняя отстранённость показывает их разрозненные отношения. Но внутри... внутри прорастает чувство присутствия рядом с подругой, которая была большой частью его существования, а также появляется предвкушение изменений между ними. Какого рода? Неизвестно, покажет время. Оно будет и это уже хорошо. Старые раны затянутся, неопределённости закроются и станут более понятными.

Беркут соглашается кивком со словами предводителя о важности принятия серых дней и о том, что не нужно позволять им захватывать всего себя. Луны проходят, а мы остаёмся здесь. Остаются здесь и наши близкие, соплеменники, остаются дети... которым действительно важно чувствовать, что всё возможно. От своего ученика Клычка, который тоже находится на поляне, он слабо чувствует эту лёгкость. В нём работают инстинкты выживания, как осознавал это воитель. Трагедии племени захватили его разум и ещё не дают расслабиться, он готов бороться, а не наслаждаться жизнью. В этом есть свои плюсы для племени. И есть свои минусы для собственного самочувствия и осознания всех прелестей гор и леса; для открытия в себе тёплых чувств.

– Надеюсь на ваше благоразумие и порядочность, – опускает взгляд Поветрие Звёзд, – Никто не должен пострадать. Провокации, грубость или драки недопустимы. Шалости, способные навредить, тоже.

Присутствие чужаков Беркуту не очень нравится. Слово предводителя для него весомо, и тем не менее нянчиться и любезничать с ними он не собирается. Холодная сдержанность – вот что он к ним чувствует, и более ничего.

Когда Поветрие Звёзд заканчивает собрание, кот наблюдает, как тот передаёт полномочия Лиственника Чернокрону. Слушая их разговоры, Беркут прищуривается. Он надеется, что Грачик и Чернокрон поладят между собой. Тревожно смотреть, как твой сын, пускай старательный и желающий проявить себя, отправляется под крыло достаточно закрытого («как и я сам?»), раздражённого и более крепкого кота. А, может, он станет сыну примером сильного воителя, сомневаться в силах других воителей – вовсе не в стиле Беркута. Как бы то ни было, ему хочется показать Грачику несколько примеров, в том числе пример отца. Пора исправлять свою репутацию перед детьми. Пора стать им отцом. Но вмешиваться он не собирается. Будет наблюдать.

Да, нежданно и негаданно отцовское сердце начало переживать за подрастающее поколение, внутри которого течёт его кровь.

– Не нравятся мне эти дружеские визиты, – слышит воитель голос Лиственницы.

И в чём-то он с ней согласен.

Отредактировано Беркут (2024-04-09 15:40:51)

[indent] Наверное, было бы легче, проигнорируй Беркут её попытку заговорить с ним первой. Разумеется, в таком бы случае изрядно пострадала бы гордость воительницы, но принеся этакую своеобразную жертву, черепаховая могла бы снова придумать себе тысячу и одну причину не приближаться к серо-бурому коту. Она слушает ответ внимательно, не отводя хризолитовую зелень глаз от привычно спокойного выражения морды бывшего друга, отмечая про себя, что тот ни капли не изменился. Равно как и не изменилась её тяга к нему, хотя, казалось бы, прошло достаточно времени, чтобы отвлечься на кого угодно, но, как говорится, увы и ах.
[indent] Встречая его благосклонность холодностью, черепаховая негромко фыркает, дергая пестрым ухом.
[indent] - Не думала, что они когда-либо начнут тебя волновать, - произносит ровно и будто бы даже без претензии, со вздохом и простой констатацией факта. – Впрочем, как и меня саму тоже пусть я и выкормила их, поставив на лапы, делала это скорее по нужде, чем из большой любви. Нужно признать, что родители из нас вышли так себе, - отводит затаивший на самом дне теплое лето взгляд, переводя его на вьющегося у лап Чернокрона Грачика. – К счастью, своим эгоизмом мы не сломали их окончательно, - продолжает более не смотря на Беркута, но зная прекрасно, что воин ловит каждое её слово. Быть может, не специально, но тешить себя мыслями о том, что серо-бурому по сей день не все равно, и что её присутствие хотя бы на коготь волнует – крайне лестно и приятно.
[indent] Не все же Лиственнице одной страдать по оставленному позади прошлому.
[indent] - Считаю, что в наших силах подарить котятам хотя бы юность нормальную, с участием обоих родителей в их жизни. Собственно, затем и подошла, - слова царапают горло острыми краями внутренних противоречий, так и норовящих проскользнуть между строк. Черепаховая чуть щурит зеленые глаза, думая о чем-то невысказанном и глубоко личном.
[indent] - Заставлять себя общаться и поддерживать хорошие отношения друг с другом не нужно, однако, - кошка вновь поворачивается, чтобы поймать янтарный взгляд, ощущающийся на пестрой шкуре невыразимо тяжелым. – Если мы оба нужны им сейчас, сделаем хотя бы это, забыв на время о взаимном неприятии. Что скажешь?
[indent] Если кот глупо отвергнет протянутую ему внезапно лапу участия, тогда Лиственница не будет больше и пытаться, окончательно закрывшись и вычеркнув отца своих отпрысков из жизни, но если Беркут согласится на кратковременную мировую, то, быть может, у их совместного будущего есть еще крошечный шанс. Собрав в когти всю свою гордость, воительница здесь и сейчас решает закрыть пасть всем собственным сомнениям и сожалениям. Потому как жить несмотря ни на что следует всем дальше, вместе или же порознь уже навсегда.

Отредактировано Лиственница (2024-04-12 16:36:40)

Он думал, что уже всё окончено и осталось только ждать, когда все желающие пойдут к Небесному древу, чтобы продолжить праздник. Или же он мог заняться чем-то ещё в это время. Пока его нос находился в направлении выхода, куда благополучно убежали Поветрие Звёзд, Эхо и Койот, размышления о дальнейшем пути и занятии до полудня прервало новое обращение Лиственницы в адрес кота.

– Не думала, что они когда-либо начнут тебя волновать, – произносит она ровно и будто бы даже без претензии, со вздохом и простой констатацией факта. – Впрочем, как и меня саму тоже пусть я и выкормила их, поставив на лапы, делала это скорее по нужде, чем из большой любви. Нужно признать, что родители из нас вышли так себе. К счастью, своим эгоизмом мы не сломали их окончательно.

Очередной диалог удивляет Беркута, и он обращает свой взор на бывшую возлюбленную. Ещё больше он удивляется её спокойствию. Не успевает он подумать и ответить кошке, как она добавляет новые и максимально удивляющие слова. Она готова к партнёрскому общению ради детей. Это было бы отлично для их оруженосцев, ведь они нуждаются в родителях. Как бы сами родители в этом не сомневались, это словно сквозило сквозь трещины гор, сквозь трещины их когда-то разбитых сердец.

– Что скажешь?

Лиственнице не просто сказать об этом, Беркут замечает это. Её всё ещё что-то не устраивает, к чему-то она точно не хочет приходить.

– Я и не собирался обращаться с тобой будто кот с хищной птицей. Однако... напряжение между нами не может быть незамеченным, – особенно детьми, которые чутко чувствуют каждую перемену в семье, в родительских настроениях, – Я готов к сотрудничеству, однако между нами много несказанного. Держать хладнокровие я могу, но принесёт ли это добро при всех нанесённых обидах?

Кот смотрит на черепаховую кошку с пристальным вниманием. Он пытается обнаружить в ней хоть что-то, что осталось от неё, когда они были ещё подростками и новоиспечёнными воителями. Он ищет в ней ту самую задоринку, ту самую разливающуюся в груди любовь, тот самый светлый и открытый взгляд, который когда-то давал столько силы. Осталось ли хоть что-то из этого? Кажется, да, тот потенциал ещё жив. Он жив, но превратился в колкость и замкнутость. В недоверие и холодность. Смена погоды, смена сезона – всё это произошло в ней.

– Я также не настаиваю на... что-то... прежнее. Я понимаю, что я был не прав в чём-то, я неидеален. И боль у нас была общая. Здесь нет виноватых, тебя или меня, там были мы, и мы не справились, – заключает Беркут, сглатывая комок в горле. Ему так непривычно говорить об этом. Такой сильный воитель, а тема о той, что была к нему ближе всех, была в его сердце (и остаётся там?) пробирает по всей шерсти до кончика хвоста и каждого когтя на лапах. Боль и надежда, вера и обида. Здесь перекликается всё.

– Кажется, всё не так просто, и, на мой взгляд, здесь дело не в одной только дежурной, благосклонной и уступающей улыбке ради детей. Ради них я готов, это правда. Но здесь всё глубже. Предлагаю... – срывается с его уст, сердце начинает колотиться быстрее, особенно, когда кот замечает Лоселапу на поляне, – предлагаю скоротать это время вместе, думаю, это дело не одной встречи. Поживём-увидим, что произойдёт, я за твою инициативу и... – теряется он, – поохотимся? В честь нового начала?

Разговаривать с Лиственницей по душам оказалось гораздо сложнее. Такие сильные эмоции крайний раз Беркут переживал, когда они расстались, разошлись по разным палаткам. Тогда он много времени проводил наедине с собой, ему было сложно общаться с соплеменниками в свободное время, поэтому отдавал предпочтение одиночеству. Тогда в этих одиночных прогулках он многое испытал, весь спектр чувств, и никому его не показывал. Сейчас это снова лезет наружу, и уже это открывается перед ней, той самой, отношения с которой привели к таким чувствам. И вот он снова в этом после стольких лун покоя. Нужна разрядка. Шаг вперёд и разрядка, иначе потерять самообладание было бы проще простого.

– Кречет! – Замечает кот юную воительницу на поляне. – Пойдёшь с нами за дичью на горный луг в честь праздника?

Возможно, это было лишним. Но такое, кажется, более правильным. «Всё постепенно».

– Возможно, так нам будет проще, – зачем-то поясняет он Лиственнице, осознавая свою потерянность и видя ещё несильную настроенность на личные диалоги от бывшей подруги. – Как для охоты за птицей, так и для какого-то примирения.

> горный луг >

Отредактировано Беркут (2024-04-22 14:28:10)

      Бледно-голубой взгляд Койота медленно бродит по морде друга, то касаясь его скул, то доходя до кончиков усов. Но чаще отражаясь каплей в бирюзовой глади его очей. Койот не понимает своего настроения и не хочет задумываться о нем — не в это утро. Но не может остаться безразличен к разладу на душе Поветрия Звёзд. Для Койота немного вещей несут ценность, сходную с той, что у проступающей на его мордочке улыбки.
— А не так давно кто-то ворчал на расточительство, — незло журит его предводитель, на что воин шумно выдыхает, примирительно поднимая лапу.
— Этот праздник плохо на меня влияет, — соглашается он, невольно задумываясь о том, что не представляет для себя Оперения, на котором рядом не было бы Поветрия. И они не влипали бы в какую-нибудь переделку. Он перевел взгляд с предводителя на щербатую каменную стену. Что до Поветрия — были дни его Оперения более солнечными, прежде чем жизнь свела его с Койотом? Чужие призрачные рассветы скользнули вдоль разума дымкой тумана и влагой росы. Чужие шаги по траве — похожей на ту, что знает Койот, но всё-таки незнакомой, на которую его собственная лапа вряд ли когда-нибудь ступит. Чужие голоса. В чужом и недоступном всегда доля манящего. Это не зависит от него. Это кажется естественным, хотя и неизбежно печальным. Это чувство подкрепляется паутиной неуверенности. И усталостью в запавших глазах друга — драгоценных, но тускнеющих, точно самоцвет под пылью. К барсуку будущее. Если бы Койот владел временем, он предпочел бы вернуть Поветрию его прошлое. Отца, наставника. Друзей. Его детство. Ощущение пригибает Койота, словно камень — «я не могу сделать так, чтобы он...» — но, глубоко вдохнув, Койот заставляет себя отвести ощущение в сторону. И напомнить, что он не имеет права сдаваться.

     — Это было бы жестоко с твоей стороны.
Прорицание манит, но таит угрозу.
— Нет. Жестоко было бы оставить тебя со знанием неизбежного.
Он хочет сказать, что доверится решению, которое Поветрие Звёзд выскажет, зная что у него нет времени подготовиться к воле неумолимого рока. Доверится больше, чем решению, обмусоленному умами советчиков. Но не говорит, чтобы не начинать нового спора. Даже ему собственное чувство видится не совсем верным, но воин не может задавить его.

     — Я побуду с тобой, когда всё кончится, — тихо обещает Койот, обвивая хвост друга кончиком своего. Не важно, насколько гладко пройдет встреча — он не оставит предводителя наедине с последствиями, если тот сам того не захочет. А возможно, и в том случае тоже.

     Отстранившись, Койот неторопливой походкой направился к каменному выступу, чтобы присоединиться к вышедшему на собрание племени. Он выбрал место у края, и, слушая слова Поветрия, наблюдал как солнечный луч прочерчивает дорожку в его палевом меху.

     Койота не удивило, что им с Эхо выпала роль сопровождающих, и он благодушно ведёт усами на присоединение к ним Горихвостки. Койот роняет взгляд на посвященную Осоку и мысленно желает ей исполнить обет. Память о собственном напоминает о плохо заросшей трещине в груди, и несколько вдохов он борется с желанием чем-нибудь закрыть её. Затем успокаивается.

      — Помнится вы с Койотом...»
Он поводит ухом и проскальзывает к боку Горихвостки, огибая соплеменников.
— Нам стоит относиться к лиственным так, как мы хотим, чтобы они отнеслись к Пустыннику, — твёрдо вставляет воин, обращаясь как к Горихвостке, так и к любому на поляне, кто мог его слышать. — Что до туманных, — секундное размышление, — мне всё равно. Достаточно следовать словам Поветрия Звёзд. В выражении Койота — его взгляде и напряжённой линии рта — жёсткая нотка, точно он заранее думает о наказании для провинившихся. Впрочем, напряжение быстро ушло, дав место прохладному спокойствию.
— Они не похожи на нас, — произнёс он, касаясь краем взгляда Эхо, которой приходилось сталкиваться с чужаками лицом к лицу. — но тренировки терпения — это полезно.

     Заметив призывный жест предводителя, Койот кивнул на прощание и, поманив хвостом Эхо, пошел к нему.

→ Хрустальное озеро

таймскип

что-то не ладилось. слишком много перемен за последние несколько лун. перемен крайне неблагоприятных, надо заметить. много утрат близких, ссора с подругой, ее надоедливый брат, возомнивший себя миротворцем. кажется, горному племени покой только снится.

как прекрасно, что именно на эту непростую пору пришелся праздник оперения. и хотя остролапа уже слишком взрослая для игры с перьями, это хотя бы как-то раскрасить серость прошедших дней. поэтому когда поветрие звёзд объявил о начале традиционного праздника, остролапа вздохнула спокойно, в душе чувствуя, как будто это первый шаг к белой полосе, которая должна непременно начаться.

заметив в толпе клеверушку, остролапа уже продумала путь отхода, чтобы, как только предводитель закончит свою пламенную речь о традициях племени, плавно рекрутироваться.

однако когда до ушей долетело сочетание букв, сплетающихся в ее собственное имя, от неожиданности остролапа встрепенулась и сразу нашла взгляд наставника. взгляд удивленно-восторженно спрашивал: «неужели? уже?» в то время как взгляд наставника словно отвечал: «наконец-то».

на дрожащих лапах кошка выступила вперед и, отбросив всю язвительную спесь, как котенок, во все глаза уставилась на предводителя, с удивительной внимательностью проглатывая каждое сказанное им слово. сердце бешено билось, птицей вылетая из груди. остролапа обернулась, поймав взгляды родителей, которые светились от счастья.

— я обещаю. — голос удивительно не дрогнул, хотя лапы предательски подгибались от волнения. кошке пришлось впиться когтями в землю, чтобы почувствовать опору. бесчисленное множество раз остролапа наблюдала этот ритуал со стороны, и теперь она его часть. теперь она осока.

неслышимым шепотом уже воительница еще несколько раз повторила новое имя, гордясь новым звучанием. звучит так тонко и остро, словно одним словом передана вся натура.

совсем незаметно к осоке подкрался уже бывший наставник (он не крался, конечно, но кошка совсем ничего не замечала вокруг). только чернокрону было под силу быстро спустить осоку с небес на землю.

— бывало, что ловила и побольше твоего! — съехидничала воительница, намекая на парную зимнюю охоту на птиц. котеночья восхищенность и невинность быстро возвращались к обычному состоянию. и все же осока благодаря душевному подъему не могла не чувствовать благодарность. кошка поддаласт минутному порыву нежности и потерлась головой о шею чернокрона и, сглотнув, с трудом прошептала заветное «спасибо за все».

и все-таки что-то ладилось. быть может, это только начало?..

Отредактировано Осока (2024-04-18 15:23:41)