>> светлый лес

      — Ты точно в порядке?
Илька беззлобно усмехнулся. Ему повезло пострадать меньше Воздушной, как физически, так и морально. Он находился в опасном положении всего несколько секунд. Всё могло окончиться плачевно, но к счастью... к сожалению? К счастью? «Хм-м...» Ему вдруг вспомнился один из прежних сезонов и два занудных голоса, уговаривающих его спуститься с дерева. Они настойчиво пытались уберечь его от ужасного исхода и переломанных костей. Но кто-то всё-таки пошёл дальше слов.

     — Скажем так, мне кое-кто помог, — Илька задумчиво повёл ухом; улыбку от встречи Воздушной сменило спокойное выражение. — Сам того не желая. Впрочем, он говорил, что когда-нибудь это может пригодиться. 
Илька странно себя чувствовал. Обычно раны казались ему наградой и символом достойной тренировки. Теперь же его грело осознание, что он остался цел и ровно стоял на четырех совершенно не поврежденных лапах. Илька к этому чувству не привык.

     — Э-эй, этот перьевой колобок на меня не похож, — надулся он, возвращаясь к насущному, а именно к смеющимся друзьям, которые назвали пойманную птицу илькой. — И вовсе я не как дохлая птица упал...
Тем не менее, долго спорить Илька не стал, а закатив глаза и осуждающе покачав головой, прошёл вперёд, чтобы вынюхать запах кедров и вывести отряд к заветной роще. Полезная тренировка для того, кто не слишком хорош в следопытстве. 

     — Между прочим, я сегодня уже охотился и накормил племя, — возмутился Илька, уличенный в сглатывании голодной слюны. Нести птицу и не желать откусить кусочек было тяжело. — Имею право хотя бы немного восстановить силы. Но... эту ильку трогать не стану, вдруг взрослые её опознают, и она окажется воздушной или перелётной.
Когда отряд добрался до кедров, Илька наконец-то сложил добычу в крюкастых корнях и забросал хвоей. На обратном пути заберут, никуда не денется.
— Не могу осуждать твоего наставника за то, что решил поселить тебя на деревьях, — хихикнул он, представляя сестру, ежедневно прыгающую по веткам. — Если бы моего ученика звали Перелётным, я бы тоже так попробовал.

     Илька посерьёзнел, когда сестрица взяла какой-то след. И почувствовал на горле невидимую лапу, когда та озвучила «имя».
«Ерунда. Это же просто птица. Почему я каждый раз...»
Он сцепил зубы и хмуро посмотрел на свои лапы. Выпустил когти и воткнул в хвойный ковер. «Хватит уже. Мы нашли след — мы пойдем по нему. Поймаем эту дурацкую птицу и больше не будем о ней думать»
— Вяхирь, вяхирь, вяхирь, — Илька смело выплюнул это скороговоркой. — Глупое название для глупой птицы. Пойдем, позаимствуем у него пару пёрышек на память. Может и поедим заодно, раз первая тушка достается котятам и старейшинам.

    Он нахмурился и, уверенно коснувшись хвостом бока Воздушной, пошёл следом за Перелётной, чтобы встретиться лицом к лицу с вяхирем.

[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001b/bd/30/60/557711.png[/AVA][NIC]Вяхирь[/NIC]

[indent] Это был хороший лес. Даже несмотря на то, что ореховый запах привлекал и других птиц, ему было вполне достаточно. Крупная крылатая тень покрывала землю рощи, иногда опускаясь вниз, с вольных небес, вниз, и сосредоточенно клевал небольшие орехи да ягоды.

[indent] В прочем, про осторожность птица тоже не забывала. И хотя запах котов было почти невозможно почуять для птицы, новости о хищниках разлетались довольно быстро, а он не орёл, чтобы иметь возможность противостоять когтистым хищникам.

[indent] Поэтому иногда серая птичья голова отрывалась от пищи, он хватал ту в клюв и перелетал в несколько взмахов к деревьям, там, где у котов было меньше шансов. Тогда крупная тень взирала на окрестности куда более спокойно, не озиралась так часто  да не ворковала встревоженно.

[indent] И всё же полностью остаться на дереве было невозможно.

[indent] Иногда ему приходилось слетать, подбирать новые крупицы пищи, а иной раз необходимо и пройтись вразвалочку, когда оказывается, что на определённом участочке уже кто-то поживился.

[indent] Так он, выйдя на опасное от дерева расстояние, взволнованно закрутил головой, нутром предчувствуя опасность.

     Вопрос Воздушной заставил Ильку почти моментально пожалеть о том, что он говорил ранее. Илька замялся, не решаясь ответить прямо. Тот день до сих пор плохо укладывался в его голове. От повреждения зависело спасение, и не могло быть никакого спасения без причинения вреда. А целью было то чувство невредимости, которое Илька ощутил по итогу. В его подростковой голове не находилось достаточно рассудительности, чтобы распутать клубок чересчур глубоких мыслей.
— Э-э, если заболтаемся, то след потеряем, — пробормотал он, надеясь, что друзья переключатся на более насущную тему. Он едва почувствовал прикосновение Воздушной и шутливо фыркнул, прижимая ушки: такие большие, все трое, а ведут себя как котята.

     К счастью, дразнить его кошкам понравилось больше, чем допрашивать, особенно Перелётной. Хотя от Ильки и не укрылся её любопытный взгляд.
— Тогда птица-Илька должна быть сильной, красивой и с самым высоким гнездом. На меньшее не соглашусь! — нахохлился он, одобряя, тем не менее, представления Воздушной о собственной именной птахе. Её роскошный, мягкий хвост и большие шелковистые ушки навевали мысли об изящных высоколетных птицах, которых просто так не встретишь в лесу, как какого-нибудь рябчика или куропатку.

     В ответ на комментарий Перелётной Илька лишь вздохнул и неопределенно повёл ухом. Сестру вполне мог удивить его отказ отвечать на подшучивание ответной иронией, и всё же он сделал этот выбор осознанно. Выбор, который давался ему с каждым разом всё проще. Хотя слова молодой охотницы о птице-Воздушной заинтересовали его. Он воодушевленно приподнял хвост, показывая, что тоже был бы рад увидеть такую птицу, какую описывала подруга, если сестра знает, где её добыть.

     Согласно мяукнув в такт словам Воздушной, Илька не удержался и поддерживающе коснулся её бока краем своего — один из простых, ненавязчивых жестов, которые он себе позволял. Вламываться в чужое личное пространство так же ретиво, как друзья, Илька не умел.
— Племени придётся сильно постараться, — мурлыкнул он, собирая в словах свою признательность за то, что Воздушная подбодрила его перед встречей с вяхирем. — А я буду стараться ещё сильнее. Когда вижу, что ты, будучи младше нас, стоишь рядом и ни в чем не уступаешь, я верю, что можно справиться с любой слабостью, если много трудиться.
Воздушная могла возразить, сказав, что всё-таки уступает им в опыте и навыках, но Илька так не считал. Лишняя луна давала им с Перелётной преимущество в виде большего количества тренировок, но не всё можно было измерить временем. Дело было не только в том, сколько учиться, но и в том как. Уникальное восприятие, пусть не во всём, но в некоторых гранях могло возносить одного кота над другим на луны и десятки лун. В этом Илька убедился на своём опыте.

     Стратегию боя с вяхирем троица не обсуждала. Вероятно, все почувствовали пробудившийся азарт. Илька вышел чуть вперёд, дерзко глядя на птицу. Сейчас он покажет друзьям, как дерутся крутые ребята. Перелётная увидит брата в деле, и ей расхочется издеваться над ним. Илька напружинил лапы и прыгнул. Он оказался рядом с вяхирем и схватил его за крыло, рывковым движением вытягивая пучок перьев. С перьями в зубах он скакнул за спину вяхиря и, резко развернувшись, всадил весь пучок ему в макушку на манер хохолка. Показав птице язык, Илька повернулся к друзьям, чтобы окинуть их взглядом превосходства. Но едва он успел изобразить то самое победное выражение, которое хотел, как сизое крыло шлёпнуло его по морде, а перьевое тело навалилось, сбивая Ильку с лап. Он упал на спину и забарахтался, пытаясь сбить с себя голубя, пока острый клюв пребольно бил его в лоб чуть выше брови. Будто нарочно, в одно и то же место, расклевывая его до крови. Пока Воздушная с Перелётной стаскивали с него вяхиря, Илька едва был способен защищаться. Наконец он откатился и поднялся на лапы, часто дыша. По всему выходило, что Илька недооценил своего противника. Но сдаваться было рано. Кровь, стекающая по лбу, мешала обзору. Илька стряхнул её лапой и снова бросился в бой. Вяхирь глядел на него как на заклятого врага — или Илька сам нафантазировал в пустом птичьем взгляде нечто такое — он отвечал тем же. Красиво перекувырнувшись, Илька прыгнул на вяхиря с целью придавить его лапами, но птица отпорхнула в сторону, открыв спрятанный за её пышными крыльями камень. Оруженосец, чересчур уверенный в своём прыжке, не успел перегруппироваться и ударился о камень плечом, ободрав кожу и заработав значительную ссадину.

     Прихрамывая и тихо ругаясь себе под нос, словно старик, Илька помог Перелётной с Воздушной добить вяхиря ногами. Отойдя на несколько шагов от убитой птицы, Илька примостился рядом с камнем, о который рассадил плечо, и облизнул рану. От помощи кошек он как можно деликатнее отказался, предпочтя остаться со своими болячками наедине.

     Слова Перелётной ударили его, но не так сильно, как Илька ожидал. Ему было жаль, что получилось не так лихо и здорово, как он задумывал. Но и обижаться лишний раз не хотелось, потому Илька ответил согласным вздохом, решив не обсуждать свой позор самолично и предоставив пересуды другим.

      — Так кто тебе помог?

     — А? — Илька дёрнулся и нервно взглянул на сестру. — А-аа...
Он понял, что никто ничего не забыл, и избежать допроса не удастся. Мысль о том, как уйти от прямого ответа, пришла к нему спонтанно.
— Попробуйте угадать сами, — предложил он, устраиваясь поудобнее и снова обретая уверенный вид. — Только с условиями. Каждый из вас имеет право задать мне два вопроса, на которые можно ответить «да» или «нет». Но нельзя задавать слишком простые вопросы, вроде «это предводитель?», «это целитель?» и в таком духе. На них я отвечать не буду.
«Они точно не отгадают»

     Илька облизнул лапу и провёл по брови, пытаясь остановить кровь. Перелётная была права: помощь целителя ему потребуется. Но прежде помощь понадобится его оголодавшему желудку.
— Давайте поделим его на троих? — предложил он, кивая на вяхиря. — Если я не поем, то рискую умереть от истощения, не дойдя до целителя. И понесёте в лагерь две птицы-ильки.

квесты на сбор перьев

Придирчиво осматривая ранения Ильки, Перелётная ведёт ухом, лишь слышит воркования Воздушной над братом. Что-то внутри неё кричит, что надо поступить примерно также, но она отходит на шаг, предоставляя подруге возможность убедить короля лесных дорог в том, что помощь ему не то, что нужна – крайне необходима.

— Если тебе оторвёт лапу – тоже будешь отказываться от помощи? – небрежно хлещет себя хвостом по боку, успокаивая внезапную ярость где-то в глотке клокочущую бурей чувств. Она скорбит по брату – это факт, тем не менее: - если я потеряю и второго брата из-за его небрежности – никому не станет легче.

Рычит, обнажая клыки, но буквально сразу успокаивается, тряхнув головой и пару раз пройдясь лапой по мордочке, умываясь от багряно-красной жижи. Скачки настроения противно отбивают такт где-то в глубине души, и Перелётная чувствует себя так, будто её стошнит от чрезмерного «хвастовства» Ильки. По крайней мере, отказ от помощи она видит именно таким.
— Это старший воитель? Я имею в виду, возраст, а не должность, конечно, - однако, в игру Ильки – играет, да с удовольствием, скрываемым за недовольством: - Мы с ним или с ней часто пересекаемся?

И, впрочем, почти сразу заканчивает, предоставляя Воздушной право задать последний вопрос. Улыбается и кивает головой, слушая похвалу Воздушной, еще не отошедшей от охоты. Дёргается неопределённо, чувствуя мягкую шерсть близкой подруги, выдыхает, всколыхнув светлые шерстинки на загривке и отстраняется на секунду раньше, чем стоит: - ты поймёшь, как это работает, твои лапы сами ведут тебя: охотничьи инстинкты в крови. Совсем немного, и ты взберёшься на самое высокое дерево.

«А потом мы с Илькой будем снимать тебя оттуда, поймав испуг за твою жизнь»

Она пожимает плечами, едва Илька говорит о еде. Слушает Воздушную, поглядывает искоса на тело вяхиря и морщит нос, не в силах согласиться с братом. Желание поесть, конечно, и у Перелётной есть – учитывая, что они поймали целых двух достаточно крупных птиц – это не за бабочками гоняться по территории племени, но, тем не менее: - необходимо разделить дичь с племенем.

Ставит свою точку в их диалоге и отходит от друзей ещё на пару шагов, принюхиваясь к окружающим запахам; слушая переливы певчих птиц, вернувшихся после битвы с вяхирем – точно голубь держал в страхе поляну. Смеётся тихо от своих мыслей, ещё не понимая, что снова окунается с головой в какие-то слепые мечтания, которых не хватило в детстве. И выдыхает, ощущая приятную дрожь в лапах после тяжёлой охоты.

- Как думаете, - задаёт насущный вопрос, чуток мнётся в переживаниях своих, оборачивается и смотрит на брата и подругу: - мы сможем после посвящения одолеть хищную птицу? Или наши луны закончатся так рано?
Потому что если их убьёт не птица, то – несомненно – Омежник не погладит по голове мягкой лапой, успокоив; не даст напутственных слов на будущую охоту после того, как Пустынь залечит травмы от падения с гор или от клюва хищной птицы.

Отредактировано Перелётная (2023-09-16 12:47:22)

[indent] Воздушная ведёт взгляд в сторону на Перелётную, когда та жёстко высказывается, мазнув колким воспоминанием по душе светлой кошечки.

[indent] — Не надо так, пожалуйста, — просит искренне, но, впрочем, не напирает, не требует, даже не смотрит в глаза подруги, только опускает взгляд, расстроенная испортившимся настроением каждого. Словно вместе с вяхирем умерло и нечто хорошее, важное в них, упал тот самый безмятежный дух дружелюбия и подтрунивания, пропало всё светлое и важное, словно крылом смахнула птица. Воздушная отходит от Ильки, облизывает нос, кивает, когда друг её… отвергает. В сердце что-то неприятно колышется, колется, и кошечка грустно улыбается, садясь прилизывать всклокоченную шёрстку, лишь бы ей, сиротливой и печальной, было на что отвлечься. Она тянет губы и смотрит в никуда, сотни раз оправдывая оруженосца и принимая то, что он хочет быть самостоятельным, справляться сам, но… То не кажется правильным, верным, живым. Не кажется актом дружелюбия, напротив. Хочется даже опустошённо встать и уйти прочь, но Воздушная знает, что они за неё отвечают, и потому пытается выпустить тяжёлые эмоции, чувства, сохранить себя.

[indent] Улыбается дружелюбно и чуть устало, когда Перелётная даёт рекомендации. Кивает пару раз. Отходит и садится, утирая с белоснежной мордочки кровь. Вкусная.

[indent] — Мне не нравится, когда «так», — отзывается, печально и многозначительно оглядывая каждого. Стало холоднее? Или придумывает что-то? — Илька, что-то случилось? Почему ты меня… отвергаешь? Я сделала что-то не так? — тут же спрашивает в лоб, пытаясь понять, почему он не даётся так холодно и строго, когда им всем очевидно, что он не в порядке. Когда им всем понятно, что прилизать рану – быстрое дело, но друг сторонится.

[indent] Вот и подруга отходит, не выказывая желания перекусить. И Воздушная бы с радостью бы сказала сейчас, что готова кушать и точно-точно готова наесться, ведь хочется порадовать Ильку, а что потом будет – то совершенно неважно!

[indent] Она молчит, когда Перелётная задаёт вопрос, а Илька сразу решает, что они не одолеют в отличие от неё. Ученица отходит в сторону, махнув хвостом в воздухе.

[indent] — Я сейчас… — мяукает, шагая в сторону зарослей, где цвели интересные яркие цветы. Кошка тихонько мурлычет себе под нос и напевает мелодию, срывая знакомые растения. Это бурачник. Ученица возвращается к своим, кивает и шагает следом, в этот раз ощущая себя куда более отрешённой и печальной, чем была вначале прогулки.

[indent] «Это мы взрослеем или и правда что-то не так?»

[indent] Подбирает вяхиря так, чтобы связанное переплетение трав не помялось. И, блеснув тоской, поднимает взор на небо, готовясь в лагере всё же поговорить с друзьями и уладить тревогу в сердце.

[indent] — Я не забыла, — мяучит мягко, когда отпускает птицу, — в его имени есть то, что мы можем потрогать? — снова улыбается дружелюбно, казалось, почти отпустив обиду на Ильку.

→пещера целителя

>> светлый лес 

     Слушая голос Дуновения, вместо небольших фраз плывущий потоком связанных меж собой предложений, Илька думал о том, что хотел бы сохранить это течение дольше. Хотел бы услышать голос Дуновения ближе и ярче, теплой волной вливающийся в ухо. Усыпляющий в нём что-то неуютно промозглое и шершаво дерущее. Пробуждающий желание внимать и отзываться вместо того, чтобы развернувшись, привычно отойти в сторону и остаться наедине со своими мыслями.

     — Получается, дело в недостатке сил, чтобы обслужить границы, — пробормотал он, что-то явно пережевывая в голове. — И всё же, странно.
Илька подобрал зубами веточку и, остановившись, сел над ровным снегом. Провёл три округлых примерно равных пятна — не два, он уже принимал своё племя как часть происходящего — и взглянул на Дуновение. Между пятнами сохранялась некоторая дистанция в виде свободного пространства.
— Когда коты только приходят, конечно им хватает клочка земли, — переложив веточку в лапу, он неосознанно вертит её, будто играя. — Но затем они должны привыкнуть к опасностям, научиться их отражать и реже гибнуть. Они становятся многочисленнее, им нужно больше места для охоты, — лапа Ильки, вытягиваясь, расширяет один из кругов. Затем расширяет сильнее, до тех пор, пока тот не смыкается своим боком с соседним. — В какой-то момент они вынуждены притеснить слабое племя — или быть притесненными. Интересно, как у них получилось такого не допустить.
«Их жизнь по-прежнему слишком трудна и неблагополучна, чтобы притязать на большее? Быть может, между ними действуют какие-то старые договоры? Влияние предков? Случайность? Шаткое равновесие, которое развеется в любой момент?» Илька кривовато улыбнулся и подтер края пятна, соседствующего с крупным. Провёл новые, меньшие, сделавшие пятно совсем неказистым на фоне разросшегося товарища.
— Непривычно думать, что чем лучше мы живём, тем ближе к войне. И чем хуже — к нашему уничтожению. Нужен какой-то баланс.

     Похоже, Лиственное и Туманное племена его нашли. Ильке интересно, как именно. Он не мог желать своему племени уничтожения, оттого закономерно рассматривал для него судьбу либо поедающего пятна, либо части баланса. Ему не нравился холодок, с которым племена их приняли — но и нарочитое дружелюбие показалось бы тут подозрительным. Илька вздохнул и провёл лапой, стирая пятна. Жаль, что нельзя заглянуть в чужие мысли. Просто для того, чтобы убедиться, что завтра Ливнезвёзду не придётся сталкиваться с проблемами, принесёнными соседями, которым предводитель столь вдохновенно просил оказывать поддержку.

     Илька отряхнулся от снега и пошёл дальше. Его могли тревожить туманные мысли, но в силу их смутности, неочерченности, взгляд Дуновения отвлекал и разгонял их. И хотя Илька знал, что мысли вернутся позже, он позволил себе зафиксироваться вместо них на словах наследника, в очередной раз пробуя на вкус и пытаясь понять, насколько глубоко должен воспринимать их и не говорит ли он так с каждым вторым членом племени.

     — Еще бы убрать звезды...   
Илька отвёл взгляд, неуютно повёл плечом. Звёзды были ориентиром. И хотя самому ему порой казалось, что их взгляды слишком пристальны, он верил: звёзды должны принять. Не стоит бежать от них только потому, что под светом легче заметить грязь.
«Но я загорожу их, если нужно. Я приглушу их, если потребуется» — почти, почти говорит он, так близко, что в невысказанных словах вздрагивают губы.

     Выдохнув согретый воздух, Илька кивнул. «Конечно, позову. Найду тебя в лагере, и унесу кусочек дома с собой». И тогда он нигде не почувствует себя бесприютно. Если Дуновение сам не заставит его это сделать. Но случись такое, они всё равно что-нибудь придумают. Что-то будет, что-то, что заставит его вновь и вновь отказываться от мысли о продолжительном сне и ощущать, что даже если он не дома, то по крайней мере в реальности, в которой дышит и Дуновение. 

     В теплый сезон смена лесного наполнения на преимущественно голые стволы серовато-рыжих кедров нелюбителя открытых пространств могла заставить испытать дискомфорт, но холод всё уравнял, избавив широколиственные кроны от их пышности. Снег, укрыв землю, коварно припрятал толстые кедровые корни, о которые Илька и без того легко запинался. А тут, осознав что не хочет снова падать на глазах у Дуновения, сблизился с наследником ещё сильнее, оставляя между боками тонкую прослойку воздуха и надеясь, что рядом с этими лапами препятствия не подогнут его собственные.

     — Чуешь?
Сведя брови, Илька медленно втянул воздух. Затем кивнул, ощутив в смеси запахов враждебный привкус. Остановил взгляд на загривке Дуновения и приподнявшихся шерстинках. От этой мелочи у него кольнуло в груди, и ему захотелось сделать что-то. Что-нибудь...
Например, подойти ближе и лизнуть его в загривок, приглаживая шерсть обратно. Тело предательски заныло.

     — Я видел следы кого-то из наших по дороге, — вместо того сказал он, насильно напрягая свою память и заставляя вспомнить небольшую деталь, которой естественно не придал значения — почему его должны волновать следы обычного патруля или охотника? — Можно вернуться и пройти по ним, это недалеко.
Барсучий запах, который они с Дуновением учуяли, Ильку не сильно встревожил. Сталкиваться с барсуками в бою ему ещё не приходилось, но он находил следы их пребывания в лесу. Другое дело, что Дуновение, судя по его словам, хотел пройти по барсучьему следу. И раз так, Илька решил, что пройдёт вместе с ним. Ему куда больше хотелось бы сделать это вдвоём, но он не стал возмущаться, решив прислушаться в этот раз к словам наследника.

     Развернувшись, он побрёл туда, где, как помнилось, отметил отпечатки кошачьих лап на снегу.
— Барсуки засыпают в сезон Голых деревьев? — спросил Илька, смутно припоминая что-то про впадающих в спячку животных, но не улавливая в памяти точной информации.

     Следы в том месте, где Илька их запомнил, действительно обнаружились. Ряды аккуратных отпечатков кошачьих лап на снегу, проигнорированные им ранее. Он склонил нос, пытаясь учуять и идентифицировать запах, но севшие на нос снежинки заставили его нахмуриться и отступить. Так или иначе, перед ним следы соплеменников, и нет никаких оснований не пойти ими, если требуется подкрепление.

     В отношении барсука Илька почти не испытывал беспокойства. Возможно, потому что не увидел того вблизи. Или питал уверенность в том, что один из тысячи лесных зверей не навредит им. Находясь в таком отдалении от их лагеря. Лишь слова Дуновения навеяли тускловатый всполох тревоги с мыслью о том, что барсук может быть чем-нибудь болен и нести опасность в большей степени своим состоянием, чем существованием поблизости.

     — Возможно, он ослаб, — пожал плечом Илька, подступая ближе к Дуновению, чтобы не стереть шагом след. «Не отъелся достаточно, чтобы беззаботно уснуть?» Не то чтобы самому Ильке это помешало, будь он на месте зверя. Он без проблем засыпал голодным. Но и не на целый сезон. Хотя мысль о том, чтобы уснуть на сезон — сезоны? — вызвала в нём родственный отголосок. Снежная пелена под лапами лишь украсила собой мысли о возвращении к истокам.

     Следы не помогли им добраться до соплеменников, уводя куда-то в направлении лагеря, куда вероятно и вернулись хозяева следов. Илька нахмурился от собственной оплошности, но ничего не сказал. Всего лишь одно из звеньев цепи, бряцающей на шее. Однажды будет иная, из более благородного металла.

     Илька не испытал облегчения от того, что не последовало осуждения. Он желал скорее осуждения, чем ощущаемого им спонтанного равнодушия к своей ошибке, холодком легшего на плечи. Как будто этого стало слишком много, чтобы следовало обращать внимание. Вместо того Дуновение помог обратить его на птицу, заставив Ильку отвлечься, и тому показалось хорошей идеей поохотиться вместе, плечом к плечу, отставив в сторону мысли о барсуке. Хотя бы на какое-то время. Но совместных усилий не хватило для достижения успеха — быть может, не их день — и Дуновение с Илькой птицу упустили. Илька потер ушибленную лапу и, покачав головой, позволил птице лететь куда она хотела. Или куда они её направили, поселив в крохотном сердце страх быть пойманной. У них ещё остался скворец — лучше, чем ничего, для столь сурового сезона.

      — Хорошо. Заберем птицу по дороге, — ответил он, по верхушкам гор вспоминая и рассчитывая нужное направление. Возможно помогут и собственные старые следы. — Помню, у неё было красивое оперение, с переливами. «Как в твоих глазах». Илька сам не до конца понял, зачем это сказал, разрушив тишину. Но в ней будто не хватало немного голоса. И не так важно, что именно он бы тогда сказал. Сметя хвостом повисшую на боку горстку снежинок, Илька двинулся дальше.

>> в таймскип

<-- Небесное Древо. Разрыв.

Слова Звёздной Мглы осели каменной крошкой на мыслях, но вежливость заставила палевого кота кивнуть и принять чужую волю. Он некоторое время еще провел около предводителей, прежде чем запах подошедшего к ним целителя врезался в глотку и забил пасть песком. Горец напрягся. А потом взглянул на Пустынника снова. Невольно попытался отыскать Койота, прежде чем вернуться взором к своему старому другу. И подавить неровный выдох. Сейчас, когда между ними не было расстояния, тоска ощущалась более явной, и Поветрие Звёзд с трудом сдержался, чтобы не податься ближе и не прильнуть к родной щеке своей, не втянуть знакомый аромат трав и не сказать пару теплых слов. Было сложно ограничиться отдельным приветствием и ровным кивком. Отказать после, несмотря на затаившееся в глубине, под ребрами беспокойство, было уже невозможно.
— Мы не на долго, — обещает Поветрие, ощущая, как натягиваются стальные цепи ответственности. А после обменивается парой мимолетных кивков с Можжевельником: как бы то ни было, Старший по бою сможет проследить за порядком на Празднике.

А пока палевый кот двигается по знакомым тропам, оставляет гостей за спиной, там же он мог бы оставить и воспоминания, убедив себя в том, что их вылазка — не более чем прогулка за травами, столь привычная и обыденная, что не было ничего из того, что стряслось в последние луны — возможно, если бы Пустынник знал, насколько его спутнику этого хотелось, он бы смог подыграть, смог бы стать частью маленького спектакля, инсценировки сна, возможно — но Поветрие и сам не позволял себе опустить голову в иллюзию, он неизбежно читал в знакомом запахе невысокого целители ноты иного племени, оттого чувствовал, как болезненно скреблось в душе что-то.
Тогда, когда Пустынник пришел, чтобы встретиться с Птицемлечником, а потом и проводить его в последний путь, они не так много поговорили. Говорить о стороннем казалось каким-то неправильным. Сейчас у них снова было не так много времени. От этого так смешно хотелось попросить заглядывать чаще.
— Юная душа, как ты? Всё ещё не выбрал советника?
Предводитель взглянул на своего собеседника, моргнул, будто растерянный столь простым вопросом. А потом слабо качнул головой.
Было странно думать, что столько произошло, но переживать это пришлось — без него. Странно было думать, что теперь нужно рассказывать Пустыннику все новости родного племени, а не просто делиться мыслями на их счет. Странно и неправильно.
— Иногда я не понимаю, чего хотят от нас предки, Пустынник, — признается он негромко и отводит взгляд, словно даже стыдливо, — Произошло столько всего, и я не могу не думать о том, что мои действия в конце концов приведут лишь к еще большему краху.
Он замолчал. Нужно ли было, важно ли было песчаному коту слышать об этом всем? Возможно, как предводителю Поветрию Звёзд стоило бы держать язык за зубами. Возможно, ему нужно бы было больше работать над своим образом, перекроить еще несколько деталей, сделать броню попрочнее: так бы он смог не дать повода для сомнения в себе.
— Еще не выбрал, — и все же признался в своем сомнении и здесь. Мало кто мог заменить Птицемлечника на этом месте, мало кто подходил настолько, не вызывал сомнения, вопроса. Горец солгал бы, если бы сказал, что практически не думал об этом: он думал, прокручивая варианты каждую ночь, невольно лишая себя покоя и сна.

— А что насчет тебя, Пустынник? — бирюзовые глаза остановились на лекаре с вниманием, на этот раз они настойчиво проскользнули по короткой шерстке, чтобы убедиться: тот был в полном порядке, — Лиственное племя смогло обеспечить тебе хороший прием? Как проходит обучение ученика?
Эти вопросы беспокоили его, как незаживающие раны, каждый из вопросов что-то да значил и к чему-то да вел.
— Славный малый, — негромко добавил вслед.
Ученика целителя Лиственного племени Поветрие Звёзд знал мало. Кажется, его звали Взгорье. Кажется, он был достаточно сдержанным и послушным, но не робким. Кажется — такие выводы делал палевый кот из выхваченных им урывков информации.

Пустынник говорил. Спросил про перья, упомянул про Койота, заставил своего спутника неловко улыбнуться и почти что запнуться на ходу. Даже несмотря на всю тяжесть минувшего, несмотря на все произошедшего, рядом с Пустынником легко было ощутить себя дома, ощутить комфорт, и его смех, перебивающий мысль и всякий ответ, не мог оттолкнуть, а только лишь застрял в глотке ответным невыраженным урчанием. И заставил Поветрие замолчать, чтобы проглотить ком эмоций и собраться.
— Я тоже очень рад видеть тебя, Пустынник, — произнес палевый кот с теплом и потаенной тоской, улыбнулся и заглянул в его глаза. Хотелось продлить этот момент и хотелось разделить его. Поветрие даже не мог найти правильных слов, чтобы выразить себя, чтобы сказать все, что думал в этот момент. И возвращение к вопросам было актом воли, а не порывом души.
— Перья еще не искал, — признался горец, а меж тем раны после схватки с селезнем предательски заныли, напоминая о себе. Заныло и глухое беспокойство: последнее послание, принесенное на пере, оказалось вещим. Что донесут до них звезды на этот раз?
— Хотел бы я знать, куда запропастился Койот, — проворчал палевый кот негромко себе под нос, а между тем дернул ухом, — Но уверен, что твой визит он не пропустит, — добавил и даже не скрыл рваный смешок.

В голове вспышками проскальзывают образы того, что осталось позади, Пустынник говорит о том, что они приучены — оставлять, а тем самым, может, и облегчать душевную боль, но Поветрие, помедлив, на эти слова может лишь дернуть ушами: возможно, он родился, слишком плотно переплетенный паутиной со своим прошлым, с каждой луной лишь более путаясь в ней, оттого его так страшат пауки — они ведь где-то кроются и средь этих серебряных нитей, лишь ждут, когда незадачливая жертва дернется достаточно сильно или закричит, оттого он приучен молчать, оттого — он помнит следы, по которым ступал его давно ускользнувший проводник, читает в глазах Эхо незабытую скорбь по погибшей еще в ученичестве сестре, а в порывистости Койота — хранимый им где-то в подкорке образ брата.
Что-то случилось еще до этого всего. Они оставили это позади, но некоторые из них всегда влачили за собой груз воспоминаний, что тянул их вниз, ближе к чернеющим пастям обрывов и устремляющихся вглубь гор пещер. "Друг мой, как бы я хотел научиться оставлять позади, превращая в легенды, ведь ничто не заглушит горную песнь, если она будет стремиться по нашей крови". Палевый кот прикрывает глаза, смотря на невысокого лекаря. "А может мне просто не хватает лекарств, которые ты давал Омежнику? А, может, их не хватает всему племени?" Ведь нельзя не признать: утраты стало тяжелее переносить, самих их стало слишком много с определенной точки, с определенного момента, с одной звезды, что вынуждена была светить сейчас — не им.
Взгляд так и хочет скользнуть ввысь, найти средь небесных очертаний пару небольших огней.
— Звёзды не связывались с нами с тех самых пор, — мяукает палевый, но его это даже не удивляет: звезды молчаливые спутники, которые лишь изредка дают подсказки, но порой хочется верить, что и в их помыслах есть четкость, а в прокладываемых ими дорогах — окончательная истина, о которой говорит Пустынник. Даже если сейчас мысли о ней — ком в горле, есть вещи, без веры в которые, кажется, и горы содрогнутся.
— Я хочу верить, что эти тропы наше племя пройдет... вместе, — и живым, — заглядывает в желтизну глаз собеседника, снова: бесконечный счет в голове, привыкнуть к которому — невозможно.

Разговоры о Лани делают его лишь громче. А Поветрие Звезд ведет усами, закусывает кончик языка — Пустынник, может, читает что-то в его выражении морды, оттого спрашивает, говорит о важности поддержания связи с целительницей, но палевый кот понимает — с ней это все не так просто, после темной полосы, проведенной фортуной, в ее глазах невольно начинаешь снова искать порыв — сбежать, сбежать далеко, не думая о племени, о том, кто останется позади. Предводитель хочет верить ей, но справиться со зреющим внутри сомнением и ее затаенной обидой не так просто — они глухая стена.
— Возможно, мне не помешало бы еще много советов, — в ответ на звонкий смех неловко улыбается Поветрие, а потом качает головой. Получить подсказку предков — пожалуй, он правда желал бы получить подсказку предков, но не так.
— С твоего ухода ничего не изменилось, — произнес Поветрие задумчиво, подбирая слова, но сохраняя в них достаточную честность, — Мы общаемся, но это не более, чем общение двух посторонних, вынужденных работать друг с другом, — кажется, он не найдет более подходящих слов. Растущая Клеверушка кажется более открытой и сговорчивой, но она еще слишком юна, чтобы искать в ней греющие огоньки и ждать от нее подсказки.

Когда Пустынника рассказывает о том, что происходит за границей, горец хочет все же улыбнуться: знать, что он в порядке, что его не достигают холодные ветра — ценность, греющая душу. Она даже позволяет немного отвлечься от сомнений и тревог.
— Рад знать об этом, — признается, прикрывает глаза. Не знает, сколько продлится разлука, но хочет верить, что для Пустынника она не будет бременем.

Подается ближе и осторожно касается носом плеча песчаного лекаря в ответ. Верхние ноты его запаха изменились, основа, к которой все они привыкли, осталось той же. На губах в ответ на теплые слова зависла лишь слабая улыбка, в мыслях — иногда взросление заставляет нутро гаснуть, но про себя обещает, что будет держать огонь столько, сколько потребуется — впереди еще не одна луна, еще не освещена не одна дорога, а время показывает — иногда, чтобы пересечь ночь, недостаточно только лишь полагаться на звезды.

Целитель отстраняется, проскальзывает к валуну. Палевый следит за ним молчаливо. В этот момент порыв ветра относит к его лапам небольшое рулевое перышко: темно-коричневое в своей сердцевине, оно имело светлую окантовку, а легкая потрепанность говорила — вряд ли его хозяин, небольшая овсянка, еще жив. Аккуратно взяв свою находку, Поветрие шагнул ближе к Пустыннику, чуть усмехнулся на его слова.
— Это точно, — произнес он, веря в пророческий смысл слов своего старого друга. Будь они здесь втроем, происходящее бы более прочего веяло минувшим, может, напоминало и постепенно приближающемся возможном будущем.
Наконец ухватывает взгляд Пустынника. И даже несколько смущается, отводя взгляд и дергая усами, хмурится:
— Не повезло столкнуться с особо агрессивной уткой, — отозвался палевый, делая шаг и приближаясь к целителю, — Хорошо, что Койот и Эхо оказались рядом, — добавляет ровно. Одержи пернатая победу, было бы тошно понять, что первая жизнь потеряна столь нелепо. Но то лишь один из сценариев не случившегося.

Поветрие аккуратно кладет перо у лап Пустынника. Ведет ушами.
— Принесло ветром, — говорит негромко, в вопрошающем жесте склоняет голову набок.

поветрие рассказывает о молчании звезд — будто бы в шутку над тем, сколько всего ими было сказано, обречено до этого. должно быть, даже в этом можно найти свое толкование: воля предков вела их множество лун по самым запутанным горным тропам — теперь, когда их племя нашло потомков небесного племени, когда они достаточно отдали и утратили, горизонт должен быть чист и безоблачен.

столько времени, сколько было однажды отмерено — задолго до этих скал, до этого неба, раскаленного рассвета, лучами проникающего сквозь хвою кедра.

— звездное племя признало ее горной целительницей. — чуть улыбается, вспомнив холодные пропасти в глазах буревестника — отпечаток пройденной грани, которую им, живым, только предстоит однажды перешагнуть. — в нужный час они подскажут, как действовать. возможно, именно лань передаст тебе их волю.

какую бы цену ни пришлось заплатить —
ведь всё уже предрешено.

в высказанной надежде поветрия слышатся раны, оставленные глубоко под шкурой. пустынник только прикрывает глаза, кивает.

признаёт чужую веру —
только шепчут нагретые пески в голосе:
— на всё воля звёзд.

пустынник слушает юного предводителя внимательно — тех лун, которые он наблюдал за его взрослением, намного больше тех, что он теперь отсутствует в лагере, но он понимает обманчивую глубину утраты: мысль о всяком впредь упущенном легко может перечеркнуть все то, что столько времени взращивалось, должно было дать свои плоды.

но пустынник надеется, что отданного им было достаточно для того, чтобы первые побеги выдержали суровые ветра, дождались дождей и солнца.

— я всегда буду рад беседе с тобой. — ловит редкую улыбку поветрия, выслушивает его слова о лани, с которой им не удалось восстановить прежние отношения, но получилось создать почву для новых. — по крайней мере, вы вместе заботитесь о племени. до тех пор, пока это не сказывается на нем, это не повод для тревоги. что же насчет клеверушки? — вспоминает веселую девчушку, с которой он еще обязательно увидится, как и с ее наставницей, когда удастся заметить их на горных склонах или пройти в лагерь, заодно повидать котят горлицы, саму королеву… ох, сколько еще всего ему предстоит обговорить, спросить, узнать!

причиной чужих царапин оказывается охота. пустынник весело мурлычет, заметив смущение поветрия, точно уличил мальчишку в скрытом от взрослых проступке —  точно, кажется, что он, койот, эхо, горлица, все остальные останутся для пустынника навсегда юными, чистыми душами.

— хорошо, что они рядом. — повторяет пустынник следом чужие слова, вкладывает в них новый смысл. смотрит на горного предводителя, прежде чем опустить взгляд на маленькое коричное перо, показанное поветрием. — а вот и первое знамение! — объявляет торжественно, точно сам праздник, и клонит голову к находке. — так-так-так, что тут у нас. — разглядывает маленькое перышко, мурлыча одну понятную ему мелодию. — ах, овсянка! она всегда прилетает точно с приходом юных листьев. прелестная пташка. — поднимает глаза на поветрие, лукаво сощурившись.

— символ надежды и стойкости. говорят, эта маленькая птичка когда-то потеряла свой дом и проделала долгий путь, прежде чем обрести новый, и запомнилась она всем тем, что ее яркие крылышки давали свет потерянным в темноте. — увлеченно рассказывает, аккуратно коснувшись подушечками лапы перышка. — овсянка всегда значит что-то новое, приобретение чего-то взамен утраченному. полагаю, вскоре случатся перемены, но, какими бы они ни были, они в конце концов будут лишь на пользу. — с удовольствием истолковывает полученный поветрием знак, забыв в моменте обо всем остальном: обстоятельствах, что его сюда привели, ограниченном времени и…

— а вот и он. — улыбается койоту.

пустынник наблюдает за ним, ласково смотрит в ответ, в этот раз, вне суматохи путешествий, потерь и дороги, позволяет себе не торопиться, рассмотреть внимательно.

койот расспрашивает его о лагере, о том, как ему теперь живется в другом племени — обещает самолично проверить, потом задает еще один вопрос, потом отводит взгляд, потом… пустынник только слушает — в горле дрожит от мурлыканья.

— мальчик мой, — в голосе пустынника нагрето солнце: всё то не сказанное, не увиденное, не отданное за луны порознь, — ты так вырос.

пустынник поднимает перо, найденное поветрием, вплетает находку в палевую шерсть.

— я в порядке. — обнадеживает он койота, в последний раз проверив, что перышко, пусть сперва незаметное, держится крепко. — мне отстроили хорошую палатку. лиственное племя добро ко мне. — отвечает неторопливо на каждый вопрос, так и не отходит в сторону, оставшись рядом с ними. — поветрие нашел перо овсянки. поделишься находкой — обязательно погадаю и тебе. — заверяет, будто бы могло быть иначе. 

на главный вопрос, прозвучавший тише — громче других, пустынник отвечает с улыбкой:

— земля их мягкая и плодородная. некоторые деревья так высоки, что могут сравняться с горами, и лиственные коты взбираются на них так же, как мы покоряем вершины хребтов. — пустынник обводит взглядом окружающий их кедр, точно сравнивая. — я — гость в их доме, которому оказан хороший прием. мой дом остаётся здесь.

пустынник знает, этого не изменить: стесанные лапы после многих миль дороги, кровь из горных рек, текущую по его жилам, перестук сердца, эхом теряющийся в безмолвии ночей на высоте.

даже если ему, как той бойкой, смелой овсянке, приходится это все покинуть —
обрести новое, вверенное звездами.

— я соскучился. — мягко говорит обоим, прежде чем взглянуть на койота. — как ты?

<< небесное древо

[indent] - Звучит как вызов! - Довольно и весело осклабился я. Вот это было другое дело! Вот это я понимал - а унылые и серьезные морды по типу "у лидеров племен вечно морда должна быть выразительной, что валун" вызывали грусть и тошноту. Хотя нет. Тошноту вызывало вынужденное вежливое - на грани слащавого и лестного - общение. Но сейчас это откатилось в сторону, и я действительно вздохнул посвободнее.

[indent] Вызвавшийся горец оказался нашим проводником, хотя я и не собирался отдавать предпочтение местности, где изобиловали камни да уступы. Свалиться вниз без должной сноровки и опыта - ага, очень "хотелось". Но участия в беседе он не принимал, да и доведя до более милой сердце лесной полосе, скрылся. Во всяком случае с глаз.

[indent] Наивно полагать, что Горное племя не станет присматривать - а то и подслушивать - своих гостей в виде наших морд, я не собирался. Во всяком случае, я бы не стал. Мало ли что может произойти. Тем более, что поведение Поветрия Звезд порою оставалось достаточно... непонятным лично для меня. А предводитель - волей-неволей - являлся мордой своего племени.

[indent] Шествуя  уже по лесному настилу из иголок прошлых сезонов, можно было насладиться видами да отметить разницу в окружающей природе. Лапы покалывало приятно, да и воздух был более свежим и... будто бы чистым. Без примеси топи - привычной, но иной. И я, право, не знал, нравится мне это, или же нет.

[indent] Между тем, над головой раздалось хрипловатое гарканье, но на воронье похоже оно не было. Я вмиг остановился, пригнулся, словно норовя слиться с землей, и прислушался. Принюхался. Осторожно скосил глаза в сторону источника. Звездная Мгла наверняка тоже обнаружила птицу, но... видимо, мне захотелось выпендриться перед кошкой.

[indent] - Подстрахуете, предводительница? - Сверкнул я синими глазюками, обаятельно (наверное - я не знал, я не планировал, я не виноват) улыбнувшись. Засевший над нами грач будто переругивался с кем-то, не обращая внимания на прогуливающихся внизу котов. То ли были еще непуганые, то ли не привыкли, что на деревьях им может угрожать что-либо - но грех было бы этим не воспользоваться.

[indent] Я дернул в сторону ствола, быстро и ловко забираясь наверх так, будто занимался этим всю жизнь. И так, пока не оставил позади вертикальную поверхность, после сместив фокус внимания уже не нижние ветви. Потом повыше. И еще... Прокрадываясь достаточно тихо и целеустремленно - благо птиц сидел не столь уж и высоко. Иначе идея изначально была бы обречена на провал.

[indent] "Оценить расстояние, не попасться на глаза, проверить направление ветра, и..." И хотя обоняние у птичек было слабее прочего, списывать это со счетов я не собирался. В прочем же, удачно (для меня) расположившийся грач почти у самого ствола, увлеченно продолжающий ругань или переговоры, оказался обречен. Прыжок с ветви пониже прямо за спину чернышу оказался для последнего фатальным. Сам я, правда, сцепив зубы на шее птицы, тем самым сломав её позвонки, вцепился когтями в ветку, имея все шансы в последний момент рухнуть вниз. Но удалось подтянуться, выровняться, нервно дернуть хвостом, и после начать спуск без лишних рисков вывихнуть себе лапу.

[indent] Наземь, под лапы, упала свежая, еще теплая, тушка добычи.

[indent] - А вот интересно, - Подал я голос, будто ничего особенного и не произошло, - Как у них происходят эти самые "гадания"... И верят ли они в них, или это так, веселья ради? - Вопрос был больше риторический, но ушки повернулись в сторону пепельной во всем внимании, да взгляд остановился на изумрудах глаз собеседницы. Всё же, могло же быть и так, что "потомки четырех племен" вполне себе нормальные ребята, и их традиции и обычаи - объект искреннего интереса и любопытства.

[indent] Могло быть. Хотелось бы, чтобы оно так и было. Это было лучше, чем очередная война. Таинственное пророчество, что напоследок прилетело в морду после получения жизней, и так запустило неясную тревогу в сердце.