/ главная поляна лагеря Тумана/

Давненько ей не приходилось гулять с отцом. А бывало ли вообще, чтобы вот так, только вдвоём? До шести лун - только с мамой и папой на Дурманову ночь или коротко прогуляться вокруг лагеря, не отходя от старших лап, подгоняя свои маленькие и неуклюжие, делая три коротких шага на один широкий. После шести лун все ее время оказалось занято наставником и патрулями, и даже с Ежевичкой они общались постольку поскольку ночевали в одной палатке. Покидая детскую, ученики зачастую перестают быть котятами своих родителей и становятся равными соплеменниками, порой совсем стирая родство в суете идущих друг за другом дней и сезонов. Шелковичка хоть и считала себя уже достаточно взрослой, чтобы ее воспринимали всерьез, но всё же не стала бы относиться к своим родителям как ко всем остальным своим соплеменникам. Возможно, это было немного не по-товарищески, но их семья уже пережила свои утраты, пусть одна из них и была, возможно, чуточку легче, а вторая - тяжелее.

Когда-нибудь и Ежевичка поймет, что наши мама с папой не такие плохие, как она думает, - вздохнула кошечка. - Пока что она просто обижена, но это пройдет. И когда это случится, может быть, получится разок собраться всем вместе вечером, с мамой и Зарницей, и разделить особенно жирного кролика. Хотя, конечно, мечтать о таком, когда в спинку уже дышат холода Голых Деревьев, наверное, чересчур амбициозно... Но попробовать в любом случае стоит.

Если бы не лапа, угнаться за Метелью не составило бы ученице особого труда, но она старалась держаться на уровне и может быть чуть позади, чисто на тот случай, если холод и голод выгонят из нор на поиски пропитания не только мелких зверьков, но кого-то более крупного и, возможно, даже опасного. Шелковичка не была трусишкой, но и бросаться в первых рядах на врага не стала бы, прекрасно понимая, что сейчас ее сил скорее всего не хватит побороть даже молодого лисенка. Всё же охота представлялась ей более приятным и полезным на каждодневной основе занятием. И она благодаря своему спокойствию и усидчивости делала в ней определенные успехи, несмотря на свой, казалось бы, неподходящий для нее вид. Белая пушистая теплая шубка будет огромным преимуществом в сезон Голых Деревьев, но во все остальное время это непростое испытание для воителя.

И кошечке было любопытно, как с ним справляется тот, кто одарил ее такой красивой сложностью.

- Думаю, лучше сначала разойтись и попробовать поймать кого-нибудь небольшого, - предложила Шелковичка, лизнув себя в грудку. - Если будем загонять, скорее всего перепугаем половину луга и больше уже никого не найдём.

Терпеливо она дожидается согласия или отрицания, глядя на отца просто и немного нежно, зажав хвост между задних лап, дабы он не начал бесконтрольно мести листья и колыхать траву. В нос ударяет сладковатый, теплый запах. Где-то рядом добыча. Уши охотницы, чуть подрагивая, поворачиваются туда сюда, пытаясь уловить шорох биения маленького сердца. Возможно, они застали кого-то врасплох и теперь этот кто-то затаился, не имея возможности сбежать. Игра в молчанку, и в этом случае преимущество у охотницы, ведь всё это время она упорно ищет, определяя то единственное место, куда через несколько мгновений обрушиваются ее передние лапы, разрывая попавшую под них траву, быстро и резко наклоняясь и хватая зубами безвольную тушку полёвки.

Там, где стояла рядом с отцом, осталась лишь белая, еще не рассеявшаяся дымка.

Довольно отряхнувшись, Шелковичка нахохливается, распушив белую шерстку. Обычно она не гордится собой, привыкает воспринимать свои достижения как данность, а свои промахи - как цель для самосовершенствования, но рядом с отцом вдруг стало любопытно, захотелось хоть на миг ощутить этот маленький укол эгоистичной гордости. Что, Ежевичке можно, а ей нельзя? Но наверное все-таки нежелательно, недаром же она в их паре - рациональное зерно, а сестра - частичка хаоса. Ученица косит глаза к носу, пытаясь рассмотреть свою добычу, затем прислушивается к происходящему вокруг. Где-то в стороне раздаётся шорох - вероятно, отцу тоже улыбнулась удача, и они вернутся в лагерь не с пустыми лапами. Что и следовало ожидать от старшего воителя: всё прошло так тихо, что остальные возможные луговые гости со спокойной душой приняли бы это за шелест ветра в еще не занесенной снегом траве.

Стоило поискать что-нибудь еще, пока есть возможность.

Осторожно придавив сухую траву лапками, Шелковичка спрятала в этот импровизированный тайник свою добычу, а затем выпрямилась во весь ростик и вдохнула пастью прохладный воздух. Прошла чуть подальше, обходя поле по краю чуть кругом, присматриваясь, принюхиваясь, прислушиваясь. Охота всегда доставляла удовольствие. Здесь не нужно спешить, но и не стоит медлить, ты делаешь всё в размеренном темпе, шаг за шагом: сперва ищешь, потом определяешь местоположение, затем прыжок - и далее по ситуации, но чаще всего после первого же выпада уже становится понятно, успешен ты был или провалился. Редко бывало так, чтобы кошечке приходилось догонять добычу, а вот терпеливо сидеть около норы и выжидать - это она умела. Сейчас, правда, она наткнулась всего-лишь на небольшую ямку в земле, однако из нее отчетливо пахло жизнью.

Запах, ласкающий ноздри.

Тонкой белой лапой кошечка лезет в нору, когтями слегка царапая стенки, чтобы немного расширить себе путь. Вряд ли это был чей-то дом - обычно грызуны устраивают что-то поглубже, чтобы такие вот охотники, попытавшись испытать свою удачу, не смогли бы достать до жителя. Но сейчас предки благоволили Шелковичке, и острые коготки впились в мягкое, потащили к себе, безжалостно вытаскивая уже почти не пищащее на свет. Длинноносая землеройка, хвостик которой уже безвольно поник, но шубка еще лоснилась от вкусных осенних даров. Именно в сезон Листопада добыча особенно вкусная. Лесная.

- Полёвка и землеройка, - докладывает кошечка отцу, осторожно опуская тушку обратно в ямку и прикрывая ее листьями. - Думаю, теперь можно поискать что-нибудь побольше. Омела, наверное, обрадуется кролику...

Шелковичка чуть хмурится, совсем незаметно, опуская голову и делая вид, что проверяет, хорошо ли они упрятали свою добычу. Отец порой бывает немного резковат, и обычно она почти не обращает на это внимание, закрывает глаза на его чрезмерную приверженность правилам, многие из которых с ее позиции кажутся уже устаревающими, требуют некоторой доработки. В данном случае ее задело не то, что он поставил ее знание этих самых правил под сомнение, но скорее какое-то... попустительство что ли в отношении целительницы племени. Словно она в надвигающийся сезон Голых Деревьев менее важна для племени, чем королевы и старейшины. Старики - да, пожалуй, но тоже далеко не все, тот же Тутовник вон пошёл гулять с Белоцветик, и ученица по себе помнила, как он во время таких прогулок вполне мог поймать себе свежую мышку. Королевы тоже могут спокойно оставить своих котяток друг другу и отлучиться на охоту - их мать делала так пару раз, но в основном всё самое вкусное ей, конечно же, приносил Метель и Зарница с Закатником.

А кто принесет дичь целительнице, которая без устали с утра до вечера собирает и запасает для нас травы? - вздохнула кошечка, лизнув себя в грудку. - У Омелы нет настоящего ученика, с которым можно было бы разделить эту работу, а мне всё же не хватает знаний о том, как выглядят полезные растения, чтобы собирать всё что вижу до или после тренировок. Еще откопаю что-нибудь ядовитое или неправильно сорву листики с куста и он потом не вырастет снова...

Но спорить белая не стала - не в ее характере, подобно Ежевичке, реагировать на любое слово в свой адрес. Тем более, что она была до последней шерстинки уверена в том, что Метель не подразумевал ничего плохого. Каждый отец хочет вырастить своих котят самыми лучшими, и как минимум за такое внимание к деталям Шелковичка его так любила. Коротко кивнув на его задумку, ученица тихо нырнула в траву, аккуратно переставляя лапки, словно плыла в море еще не тронутого снегом сухостоя, держа ушки на макушке и принюхиваясь к ароматам жизни. Ей сейчас правда очень хотелось поймать что-нибудь особенно крупное, чтобы угостить всех, кого отец посчитал бы первыми в очереди, и даже осталось что-то для Омелы. Зажав хвост между задних лап, чтобы он не задевал окружающие ее стебли, кошечка так сильно втягивала носиком воздух, что щекотало в горле, и от этого хотелось чихнуть или кашлянуть, но белая в два глотка подавила в себе этот приступ, стоило ее зоркому взгляду заметить светленький белый хвостик.

И правда кролик, предки свидетели!

Довольно пухленький зверек с длинными ушами и пушистой шерсткой деловито подгрызал что-то рыжее, торчащее из-под земли, да так шустро и с удовольствием, что за ушами трещало. Вероятно, поэтому он еще не успел понять, что за ним началась охота. Шелковичка сжалась в комок, пристально вглядываясь в добычу и все, что ее окружало, быстро и хладнокровно оценивая ситуацию. Повезло, что она оказалась с подветренной стороны и грызун не учуял ее появления, что уже ставит охотницу в выигрышное положение.

Но ученица никогда не торжествовала раньше времени.

На всякий случай определив, где сейчас находится отец, чтобы в случае чего постараться загнать дичь на него, кошечка в последний раз примерилась к своей жертве и прыгнула. Сильно оттолкнувшись задними лапами, она расставленными передними приземлилась аккурат на спинку зверька. Который, однако же, просто так сдаваться не захотел. Прочертив по его спине алыми полосами когтей, Шелковичка сумела увернуться в бок от удара задних лап и повиснуть на одной из них, обрушив на неё всю свою силу. Если не можешь задавить массой, действуй хитростью. С одной лапой далеко не ускачешь, хотя он, конечно, попытался.

--- начало игры ----
Ежевичка тихо следовала за Шелковичкой и Метелью, не желая их лишний раз беспокоить и держась на достаточно большом расстоянии, просто наблюдая. Вороная опять где-то пропала, а потому куда-то отправиться тренироваться явно не получится. Поэтому почему бы не погулять? Может заодно поймать кого-нибудь?
Кошка увидела, как Шелковичка с отцом решают поохотиться. И вполне успешно. По крайней мере Ежевичка не сомневалось в своей сестре. Она была умной и ловкой. На самом деле черная сестренка частенько восхищалась своей белоснежной Шелковичке. Раз за разом она была все лучше и лучше. Янтарные глаза Ежевички заметили какое-то движение на периферии своего зрения и тут же кинулась следом.
Это был кролик. Выглядел довольно слабеньким и медленным, но сама оруженосец не просто так тренировалась именно в беге все это время. Быстрыми движениями она настигла свою цель и убила ее. Охота прошла быстро и успешно, вскоре достаточно крупный кролик и прокусанной шеей находился в ее зубах. Он был достаточно худощавый и не мог долго бегать от кошки, которая только этим и занимается.
Она огляделась, желая похвастаться перед сестрой, однако увидела, что Шелковичка и отец уже собираются обратно. Видимо, охота закончилась. Быстрой и бодрой походкой она подбежала к сестре и положила мертвую тушку рядом.
- Чем занимаешься, Шелковичка? Я видела, вы с Метелью из лагеря выходили, - она дернула ушами, максимально игнорируя запах отца, - мой наставник опять где-то пропадает, пришлось самой вот охотиться, смотри, кого нашла! - она завиляла хвостом с довольной мордой, гордо поставив лапу прямо на мертвого кролика. Все-таки она поймала его в одиночку. И пусть даже он худощавый, он все равно дичь, которой можно накормить старейшин. Так-то!
- Помочь чем, сестра? - спросила кошка, осматривая добычу Шелвивички.

Отредактировано Ежевичка (2022-12-28 15:02:58)

Шелковичка решила ковыряться в этой ненужной траве. Ну и ладно. Сестра любила этим заниматься, но это же ее дело, не так ли? Дело же черной кошки - молча подождать свою сестру, янтарными глазами следя за какими-нибудь бабочками на поле. Интересно, они вообще съедобные? Какое-то внутреннее чутье говорило, что можно и бабочкой перекусить. Но вот зачем, когда аромат кролика около ее лап щекочет носик. Нет ничего лучше свежепойманной дичи. А если эта дичь еще и крупная - то вообще прекрасно. Вскоре Шелковичка закончила свою охоту на зелень, довольно вынырнув из ближайших кустов. Словно призрак кустарный! Не знала бы, что это будет сестра, уже бы когти выпустила! Надо же так пугать-то собственную сестрицу, засмотревшуюся на бабочек и думающую про всякие абстрактные вещи, которые вряд ли даже старейшинам в голову придут.
Ежевичка молча выслушала сестренку и, несмотря на свой скучающий вид, согласно кивнула. На самом деле она прекрасно видела все способности своей сестры и, как обычно, молча ими восхитилась. Довольно муркнув, она слегка толкнула сестру в бок своей головой в ответ на потертости сестры о ее грудку.
- Конечно, Шелковичка. Я возьму дичь. Правда вовсе не потому что мне хочется увидеть удивленные мордахи нашего племени! Я делаю это только ради тебя, хорошо? - спросила Ежевичка и смело взяла двух кроликов, аккуратно зажимая их зубами и с большим трудом оттаскивая эти жирные туши на главную поляну, труся с небольшой скоростью, чтобы было удобнее. Все-таки не так часто оруженосцам выпадает шанс таскать такие тяжеленные тушки.
--> ГП Туманного племени

[indent] Он проснулся немногим раньше. Беспокойный сон Ивняка чуть беспокоит душу, но зов свободы, возможности развеяться, побывать снова на душистом лугу, усеянном разными травами, манит, заставляет биться сердце быстрее.
Зовёт почти неслышно, шепчет свежей росой, касается влажным носом уха.
[indent] — Пойдём со мной, — улыбается мягко, глаза рассветным солнцем с теплом наблюдают, как сонный серо-белый кот пробуждается.
[indent] Сушь отстраняется, поворачивает мордочку к выходу, открывающему манящие горизонты. Его шерсть веет ласковой прохладой, но все знают, что там под ней горячее сердце, жаждущее приключений, первых рассветных лучей и …небольшой сонной компании.
Выбирается на главную поляну, затем, тайно, быстрым шагом по стеночке, покидает душный грустный лагерь. Он слышит – брат идёт следом. В этом нет нужды сомневаться, подобно нет сомнений неизбежности пути солнца на небосводе.
[indent] Опьянённый свободой, Сушь мягко и задорно бодает Ивняка в худой бок, и вместе они вот уже бегут зайцами, оленями, невиданными животными по лесу, собирают крупицы сумрачного мрака на шерсть, смеются, тревожа убаюканную тишину.
[indent] Трава щекочет живот, запах трав дурманит голову, и всё оно кажется почти неважным, почти счастливым, почти настоящим. Сушь с нескрываемым теплом окидывает взглядом луг, когда пара котов добирается до нужного сердцу места. Он прикрывает глаза, впитывая в себя звуки, ароматы, чужое дыхание. Это может длиться вечность. Он хотел бы.
[indent] Он отвечает не сразу. Идут совсем рядом ещё некоторое время, но Сушь замирает, слыша, как тяжелеют шаги брата. Он оборачивается, с тоской сравнивая ловушку крапивы с их жизнью – каждый попался в свою, и каждого это жалит, мучает, выламывает здравый смысл болезненными спазмами. Рыжий с лёгкостью помогает Ивняку выпутаться, отгрызает аккуратно стебли, и даже неважно, что жалится. Мягко, в благоверном молчании бодает в шею, утешает урчанием, приобнимет хвостом, потому что знает. Знает, что сам является для младшего теми самыми путами, которые обвивают лапы совсем незаметно, но стоит только обернуться – и ты заперт здесь навсегда. Сушь с тихой грустью улыбается серому, чувствуя, как укол вины разливается по сердцу. Он не может отстраниться, оставить брата одного. И не может не сделать этого позже. Потому что…
[indent] — Смотри, — вкрадчиво шепчет, хвостом поворачивая голову Ивняка в сторону цветущего луга. Там, за деревьями и кустами, ещё несколько лисьих хвостов – и раскрывается луг, на который сонно пробивается луч ленивого солнца. — Видишь?
[indent] Они вовремя. Сушь, придерживая хвостом брата за бок, шагает вперёд на пёстрый луг. Увядая, тот изобилует яркими красками, цветами, отдающими себя миру перед холодами. Бело-рыжий сказал бы, что и сейчас холодно, но растения словно бы ещё этого не осознали, не поняли, не прониклись, всё цветут, обращаясь лепестками к свету. К жизни.
[indent] Шаг – и косой луч солнца игриво поджигает шерсть. Сушь улыбается, купаясь в свету. Он трясёт головой, молчаливо зовя к себе.
[indent] — Ты видишь? — снова спрашивает. Склоняется над небольшим выступающим цветком, нюхает его, тревожит. — Он сияет.
[indent] Поднимает взор на кота, ожидая, что тот поймёт. Что тоже встанет под солнце, что посмотрит, как обнажённое слабое растение тянется к свету, как горят под светом его листья, как смело оно горит.
Так горят и они.

[indent] Сушь улыбается с нежным пониманием, замечая, как ярко реагирует податливое тело брата на почти невесомые прикосновения. Чуть прищурив глаза, выдыхая тёплый запах пестрящих трав, кивает сдержанно, казалось, погружаясь в душу брата всем своим естеством, горящими жёлтыми очами-солнцами, наполняет сиянием, дыханием и жизнью. Цветы, которые могли бы прорасти на шерсти таких разных котов, однозначно бы каждые цвели о своём: Сушь о вечном, Ивняк – о земном.

[indent] Не без труда замечает мелькнувший в глазах страх – бьётся певчей птицей, рвёт хрупкими крыльями клетку, звенит, давит, тянет вниз. Опалённый солнцем лишь выжидает внимательно, готовый в любой миг помочь, успокоить, податься вперёд, в тень, утонуть во мраке, чтобы вывести брата во свет за собой по давно уже исхоженной им тропе. Маленький шаг значит слишком многое, как значит добытая в холода крупная дичь. Грустное сравнение. Обыденное. Такое… не нравится. Сушь топорщит усы, не стремясь потревожить чужие переживания. Знает, что Ивняку давно пора опериться, птицей выпорхнуть из гнезда страхов и волнений, перестать жить в гнезде тоскливого отчаяния. Утомляет. И если бы только бело-рыжий мог, он бы, несомненно, помог, но невозможно научиться самостоятельности несамостоятельно. Поэтому, вслушиваясь в звуки леса, на мгновение прикрывая глаза, ожидая брата, кот покорно с выдержкой мудреца ждёт. В этом чуть больше, чем просто любовь. Щурит глаза под солнечным лучом, захватившим его и скромный кусочек нежной цветущей поляны. Пылающей цветом, ярким огнём и нежно-оранжевыми колосьями.

[indent] Когда бело-серый делает шаг навстречу, когда его шерсть горит переливающимся светом, сиротливо выглядывающим сквозь меланхоличные тихие лучи, невесомо пытающиеся согреть тела двух, растопить пугливый лёд. И если Сушь мог привычно рыбой купаться в ярком сонном свете, то Ивняк всё ещё боялся. Это не страшно, лишь на краю усов чуть тревожит бело-рыжего, и он, мягко улыбаясь в ответ на важный шаг брата, приближается ближе к мордочке бледного кота. Горячо лижет в щёку, шепча «ты молодец» на ухо. Отстраняется, чуть склоняет голову набок, переводит вдохновлённый яркий живой взгляд на цветок, урчит нежно.

[indent] Присаживается, наслаждаясь моментом. Знает, им осталось немного – вместе с ярким белёсым шаром, поднимающимся на небо, чтобы занять скучное законное место, теряют крупицы времени. Скоро луч расширится, согреет весь лес, обнимет собой всю жизнь и перестанет быть… интересно. Граница тьмы и света сойдёт на нет, исчезнет, иссякнет, потеряется. И поляна перестанет быть особой, затеряется в реальности,  станет обычным местом, и шум леса наполним голову усталостью. Сушь скорбно тянет улыбку, прислушиваясь к ощущениям. Как невообразимо хочется остаться здесь навсегда и как хочется скорее уйти прочь, чтобы не томиться тоской. И всё же рядом с братом оно всё ощущается иначе, ценнее, а оттого больнее и ученик хмурится, чуть кривит рот, вспоминая свою тихую тайну.
Улыбается Ивняку, привлекая к себе хвостом. Касается телом чужого, с теплом лижет в ухо, валит на мягкие травы, загребает лапами себе, смеётся тихо, нежно. Далёким соловьём.

[indent] — Боишься щекотки? — лукаво спрашивает, но не порывается пытать, лишь утопает мордочкой в траве, изгибает хвост. — Ты молодец, Ивняк. Моя гордость, — и лижет в лоб, хвалит, прижимает к себе поближе, чтобы серо-белый наконец прочувствовал, ощутил сердце чужое тёплое живое, чтобы перестал волноваться и расслабился хотя бы на мгновение. Сушь прикрывает глаза, растворяясь в монотонной жизни. Под лучами солнца оно кажется всё теплее и живее, и даже прохладная трава после тёмной ночи не так холодит душу.

Отредактировано Сушь (2023-02-01 11:43:38)

← из лагеря

[ где-то на отшибе локации ]

[indent] Она не видит чёрную фигуру, что в несколько шагов обрывает все связующие нити, оставляя лишь самые тонкие из них как возможность порой возвращаться для целей, ве́домых одному лишь ему. Не слышит последних (прощальных) слов, которые должны были обернуться горчащим привкусом во рту и отозваться сбившимся на секунду бегом сердца. Но она чувствует. Так ощущается потеря хвоста у ящерицы: неприятно зудит на месте разреза, но спустя луны появится новый, и болеть перестанет.

[indent] Она слишком привыкла к боли: безграничная чаша, наполненная едкой жидкостью, давно разлилась из краёв, окропив землю, и всё это — лишь очередная капля в бескрайний океан.

[indent] Порой ей казалось, словно вся эта жизнь чужая, ей не принадлежащая. Самозванка-копия-лгунья-пересмешница. Но со временем привыкаешь ко всему. Она больше не просыпается с ощущением безмерной тяжести на угловатых плечах и попытками зацепиться хоть за что-то, найти сакральный смысл там, где его быть просто не может, и желанием забиться в дальний угол. Всё идёт своим чередом и не стоит на месте, так почему Горечь бесчисленное количество дней и ночей продолжала оставаться в одном отрезке собственной жизни, саму себя лишая права на то, что было по-настоящему важным?

[indent] Хватит уже про судьбу и долг, рок, неизбежность и бумеранг. Пора быть ведомой чем-то, из-за чего готов не только костями лечь, но и продолжать жить.

[indent] Всё это — неудавшаяся попытка сбежать от самих себя / судьбы / жизненности, которая отныне останется завершённой главой.

[indent] — Что конкретно нам нужно найти?

[indent] Обращается ровным тоном к целительнице, постепенно выныривая из омута собственных мыслей, и от резкого запаха обилия растений разум проясняется, а в носу начинает свербеть.

[indent] Услышав ответ, голова опускается в лёгком кивке, но тело останавливается на месте, пропуская вперёд Омелу и Крестовика. Те отходят на несколько шагов, увлечённо и внимательно рассматривая взошедшие травы, и Горечь вновь подаёт голос.

[indent] — Сегодня утром Тенепляс принял решение покинуть племя. Его место теперь уже официально займёт Щетинник, я сообщу об этом всем после возвращения патрулей, — пронзительный взгляд обращается сначала к юному врачевателю, после — задевает линию горизонту, по которой скользит на Омелу, и беззвучно отвечает на вопрос, который наверняка першил в горле соплеменницы. «Да, я не стала его останавливать. Это его выбор и право.»

[indent] Медленным шагом она обходит соплеменников, заранее примечая растущие группкой маргаритки, что успели расцвести одними из первых, и со всей бережностью надкусывает каждую из них у самых корней, ощущая на губах привкус земли.

[indent] — Я говорила с ним задолго до этого, пытаясь помочь и направить, но сложно было не замечать взглядов со стороны других, которые за все эти луны не изменились, ещё сложнее было игнорировать принадлежность Тенепляса к другому... место. И я говорю не о крови, о его мыслях и взглядах. Прежде, чем вы что-то скажете: каждый действительно имеет право на ошибки, но после Совета он стал совсем плох. Думал, что видит мой дух, и всё больше усилий ему требовалось, чтобы различать реальность и его собственный мир, — холодный взгляд скашивается через плечо аккурат на спутников. — впрочем, вы и сами об этом знаете.

[indent] Цветки аккуратно опускаются в одну кучку, и следом Горечь с той же внимательностью собирает замеченную медуницу, спиной ощущая на себе пристальные пары глаз.

[indent] — Ракитник, Шиповничек, Аконит, Горицвет, — имена звучат словно заклинание; молитва, обращённая к небесам, разносится над лугом и вторит поднявшемуся ветру, а после возвращается на землю мелким дождём. — я видела их всех в ту ночь, но не после.. Не страшно, если они снова исчезнут, мы давно научились жить без помощи предков, но какой тогда был смысл во всём этом?

♫ thomas bergersen - please don't go

главная поляна --->

Мягкими шагами устремляется прочь от лагеря, от суеты нового дня. Заполненная своими мыслями, не сразу понимает, что Горечь Звёзд обращается к ней. Пушистый хвост выразительно изгибает. Недоуменно щурит желтые очи, ощущает разлитую в воздухе тягую смесь чувств?

- Уже должны были зацвести маргаритка и медуница. Ты почуешь их сразу, аромат непередаваемый, - Кривовато улыбается. С наслаждением втягивает воздух полный жизни, нежных и ярких запахов - отличных от запахов дичи. С особым вниманием провожает можжевеловые кусты, отмечая необходимость вернуться сюда позже.

— Сегодня утром Тенепляс принял решение покинуть племя. Его место теперь уже официально займёт Щетинник, я сообщу об этом всем после возвращения патрулей. - Омела замирает, не донеся лапу в очередном шаге до земли. Качает головой, зажмуриваясь на несколько секунд. Слушает речь предводительницы внимательно и долго молчит после, подняв голову к небесам, не двигаясь.

- Он был хорошим товарищем. Достойным воителем. - Отвечает хрипловато спустя некоторое время. Когтями впивается в рыхлую землю и шумно выдыхает. Перед глазами всё еще стояла полутьма пещеры Совета, алая кровь на чернённой шерсти Тенепляса и тихое "Омела, уходи". Скорее на автомате следит за движениями Горечи Звёзд, невольно сама поднимается с места и носом зарывается в душистые цветы. Мягкие поддатливые стебли щекочут нос, но вместо сладкого сока на языке целительница чувствует горечь. Горечь, которая следует за ними по пятам, не отпуская, не давая забыть. - Может быть мы были слишком строги у нему?

Тихий вопрос повиснет в воздухе, едва ли требующий ответа. Здесь каждый был волен сам найти правильный ответ.
Если бы он вообще был.

— Ракитник, Шиповничек, Аконит, Горицвет,  я видела их всех в ту ночь, но не после... Не страшно, если они снова исчезнут, мы давно научились жить без помощи предков, но какой тогда был смысл во всём этом? - Омела решительно качает головой, складывая свои цветы рядом с цветами Горечи Звёзд.

- Я бы многое отдала, чтобы увидеть их всех снова. - Отвечает негромко, тяжело опускаясь на землю. - Прошло слишком мало времени, чтобы делать такие выводы, - Голос её приобретает давно позабытую силу и уверенность. - Мы не знаем, на что пошли наши предки, чтобы помочь тебе, Метеору и всем нам в ту злополучную ночь. Нужно ждать. Ждать и верить. Они нас не бросили, и в час когда мы будем в них нуждаться - проявятся себя. - Целительница не пыталась переубедить предводительницу, лишь говорила то, во что верила сама. Верила всем своим сердцем.

Слышит шорохи-шаги и оборачивается. Им навстречу спешила Воронёнок.

— Он больше не с нами. - Омела тяжело вздыхает и проводит пушистым хвостом по макушке ученицы. Не нужно быть лекарем, чтобы понять, что чувствует вороная.

- Нам тоже очень жаль, дорогая. - Слышит вопрос и наклоняется к тонкому стеблю маргаритки. - Эти цветы называются маргаритки. Если сможешь собрать их побольше, то очень нам поможешь. Нужно аккуратно перекусить стебель цветка, вот так, - Целительница аккуратно перекусывает стебелёк и кладет цветок в общую кучу. Не решаясь рассказать оруженосцу, что эти травы используются в составе трав путника. А те, в свою очередь, чтобы преодолевать большие расстояния.

[indent] воронёнок щурится, пряча янтарные искры под рядами ресниц; покорно клонит голову, ощущая, как мягкий лекарский хвост пушит шерсть на её макушке, и в тихой отрешенности подмечает, как от этого малого жеста сердцебиение понемногу возвращается к прежнему такту. омела плетёт паутину слов спокойно, вкрадчиво. не разменивается на лишнюю жалость, заместо того быстро переключая девичье внимание на дело, посвящая в тонкости сбора трав. а ученица вслушивается, сосредотачивается и пытается отпустить тянущие когтями мысли.

[indent] — угу, — кивает, задерживаясь взглядом на сорванных цветах; сердцевина у них желтая, словно её-его глаза, — я поняла.

[indent] отходит в сторону, наспех выискивая в изумрудной поросли нужное. зарывается носом в лепестки и стебли душистого разнотравья, минутой медля, а после осторожно надкусывая. растения сок — вяжущая горечь. но она не морщится. срывает ещё и ловит себя на мысли, что радуется этой самоцветной возможности почувствовать сейчас хоть что-то, кроме-

  [indent] — он не исчез навсегда, и останется с тобой в мыслях.
                                                                             знаю, этого может быть мало, но по-другому было нельзя.

[indent] воронёнок опускает земные лекарства в общую кучу и чувствует, как материнский бок касается собственного. вскидывает обгоревший подбородок к туманной царевне, ввинчиваясь солнечным светом глаз в свет такой же солнечный.

[indent]  [indent]  [indent] — ты никогда не  будешь одна.

[indent] в октавах — сожаление и поддержка, гул наложенной на рёбра брони, переливы меди.
[indent] в линиях — улыбка, острой иглой вонзившаяся в опухшее рассеченное небо, дабы сшить его.
                                                                                                                                                              ( обратно )

[indent] названная птичьим именем ведёт хвостом. не борется с пёстрым словом, но принимает его, как непреложную истину. послушно всматривается взором в васильковый купол и обнажает сердце, созерцая, как мир обрастает крепкими швами. и думает о том, как много таится там, за ржавыми всполохами, светлым пеплом, угольной крошкой. сколько страдания; сколько силы; сколько таких же ниток, вросших под самую кожу.

                ( это так больно, да? и так правильно )

[indent] кратко упирается лбом в трехцветное плечо, вдыхая полынный запах и теряясь в нём.
[indent] помедлив, отвечает с полуулыбкой мягкой и вывернутой:

[indent] — знаю.

                                « что иначе никак.
                                             что место его — не здесь.
                                                       что моё собственное — не с ним, но с вами.

                                                                                всегда было с вами. »

[indent] и, голову опустив, проскальзывает обратно к травам. белым, как сухие очи, маргариткам и, как заплаканным, розовым. у них сердцевина жёлтая, словно её-его-и-её глаза. она аккуратно надкусывает стебель.

Отредактировано Воронёнок (2023-05-14 22:49:34)

[indent] Тихий вздох застывает на самых губах: янтарный взгляд мажет по чёрной шкуре, находя невидимые глазу шраму — те самые, что белёсыми огрубевшими полосами остались на сердце. Однажды они станут меньше, но не исчезнут насовсем, тугой и тянущей болью отзываясь вместе с ударами. Горечь на Воронёнка глядит почти что ласково, но понимает: любые слова сейчас будут лишними, и только сильнее раздербанят и без того рваную душу.

[indent] Омеле хочется задать вопрос: «как много котов убежало на Совете?»
[indent] Спросить отстанет ли от них медведь в случае погони.
[indent] Вместо этого — недовольный взмах хвостом, сведённые к переносице брови и безапелляционное: — это не просьба. С вами пойдёт воитель.

[indent] Снова набранный в лёгкие воздух, который выходит негромким сипящим звуком. Шрам на боку отзывается призрачной пульсацией.

[indent] Горечь осторожно обрывает оставшиеся цветки медуницы, бросив короткий взгляд на Воронёнка, и делает несколько шагов навстречу к соплеменницам.

[indent] — Я почти слышу твои вопросы. Да, в той пещере я знала, что всё закончится именно так, но не знала, что они вернут меня, — едва заметное покачивание головы Воронёнку: вопросы сейчас будут не к месту. — и, пожалуйста, не превращайся в Щетинника. Если бы я сказала тебе об этом, ничего бы не изменилось. Ты бы причитала и злилась не на то, что я не поставила тебя в известность, а на то, что я так безрассудно готова пожертвовать своей жизнью за племя и быстро смирилась. Это было неизбежно, и своим молчанием я лишь минимизировала ваши переживания. Хотя, не стану спорить, вы всё равно их испытали.

[indent] На этот раз поворачивается к вороной деве, окидывая ту с лап до кончиков ушей. Смотрит пристально, молчит с минуту, словно подбирая слова и взвешивая что-то у себя в голове, а после самой же себе кивает.

[indent] — У тебя будет новый наставник: я, — но полуулыбка, на мгновение вздёрнувшая уголки губ, тут же пропадает, пусть голос и остаётся по-доброму саркастичным. — на поблажки можешь даже не рассчитывать, милая.

[indent] Горечь осторожно зажимает в пасти пучок добытых трав и ведёт плечами, негромко фыркнув в усы от резкого запаха.

[indent] — Думаю, можно возвращаться? — взгляд скосится на слишком молчаливого и притихшего Крестовика, что не проронил ни слова с момента их выхода из лагеря, и метнётся к Омеле в немом вопросе. Ощущение чего-то неправильного неприятно кольнёт в районе груди, но там же и останется: не более, чем излишние переживания, наверняка не имеющие смысла. — нам с Первоцветом и Рябинником нужно разобраться с ястребом, а потом, если патрули не вернутся к этому времени, сходим на охоту, — склоняется чуть ниже к смоляному уху и едва ощутимо коснётся боком чужого.

[indent] 15 ед. медуницы; в учёте отписалась
[indent] переход поставлю после вас ♥

→ главная поляна

→ главная поляна

Есть нить закономерная, когда тянет за внутренности туда, где впервые из мрака ступил на солнце, и даже не спалил своё естество дотла - но и пятна чёрные не сгорели с пыльной шерсти и не раскинулись серебряным пеплом вместе с золотом пыльцы, над лугом восставая с потоками ветра. развеяться бы с ними вместе, рассыпаться в прах, тяжёлые лапы, тяжёлое тело, тяжёлую голову не силясь поднимать, преодолевая гнетущую, прижимающую к земле непосильной ношей, действительность.

Он ушёл тоже. развеялся так, как желал бы всеми фибрами чёрно-белый, растворился в эфире, приобщился к закатным лучам, стал светом, недосягаемым теперь, неосязаемым, потусторонним. нимб над головой поглотил целиком, осыпался мириадами частиц, апофеозом, свободой от клеток, и хозяин его стал свободой от целого - а в тени под согбенными древами, отсчитавшими многие века, остался гнить пластом лишённый красок, там, куда лучу сомкнувшиеся кроны проникнуть не дают.

Он стоит на границе равнины и леса, света и тени - и теперь кажется, что пропадом пропадёт, ступив в траву, выше его головы, что прекрасные луговые цветы разом выплюнут яд, медуница цветёт, и не слышно ни звука, даже отдалённый медвежий рёв поглотила тишина. ни крика, ни свиста, ни голосов птиц, неподвижна листва, словно замерло время и с ним вместе маленькое атрофированное сердце в груди, до этого и так дававшее знать о себе редким отзвуком кровотока, добиравшегося вместе со слабеньким отчаянным ударом сердечной мышцы.

Винить нельзя - дрожит осиновым листом тело и, пошатнувшись единожды, туша всё-таки падает в перегной, в осадок, от соприкосновения с землёй взметая в воздух прелые листья, поросль, в движение приведя самые близко растущие колосья цветов. медуница цветёт.

Душит приторный запах, на солнце жарко и печёт до костей, жжёт роговицу глаза, словно сквозь бесцветную радужку луч проходит метко пущенной стрелой, пробивая затылок болезненно, одиночно брошенный куда-то в землю всхлип вызывая. и даже бессилие заставляет отступить - лишь бы отползти обратно в тень, к мору, в шелест листвы, в прохладу и липкий ужас, теперь пробирающий точно также, как и солнечный луч - до костей, связывая слабенькое, не трепыхающееся даже тело, пригвождая к земле в ожидании последнего видения в своей жизни. говорят, что смерть отпечатывается на дне зрачков навсегда - и чёрно-белый не прочь был бы встретить её в изображении мора. в медвежьих когтях, в громко и опасливо щёлкающей мокрой пасти, в косолапой походке нынешнего хозяина туманного леса, вершащего судьбы  одним взмахом лапы. у этого судьи вердикт всегда - смертный приговор, а они, глупые заключённые, бегут под землю, в надежде, что он их не найдёт. осторожничают на своей же территории - чтобы потом попасться в расставленные охотниками капканы, дробящими кости, разрывая плоть, не оставляя ни единого шанса на спасение.

Как жаль, что туда, куда упал Тальник, капкана не оказалось - он бы даже заметить не успел, как сомкнулись бы на шее мгновенно металлические челюсти. взгляд тупо устремляется куда-то в горизонт, туда, где небо и теперь уже, к сожалению, качающиеся на ветру колосья цветов сходятся в единую точку.

И тишина перестала защищать уши от шума - проснулись птицы, зашелестела листва, заревел ветер, дыхание со свистом покидало грудь - и ударила звуковая волна неожиданно, сильно, оглушила, дезориентируя. и он закрывает глаза, в стремлении не перенагружать голову, не справляющуюся с тем, что творится внутри.

Отредактировано Тальник (2023-06-14 13:20:42)

<-Подлесье

- Всему свое время. Охотиться мы будем завтра и еще много-много дней следом.. Сегодня же мы пройдем с тобой вдоль всей границы нашего племени. Уверен, к вечеру ты уже будешь валиться с лап.

С сомнением оглядывает лапы. У него ещё полно сил!

- Я никогда не устаю!

Ложь. Конечно, он устаёт. Как и любой другой нормальный кот. Но зачем говорить об этом? Он должен казаться выносливым в том числе, чтобы ни у кого не возникло сомнений о его великом будущем.

Про охоту грустно, конечно. Хотелось бы сейчас начать, но осматривать территорию тоже интересно. Завтра он сможет точно сказать, где охотится, куда надо идти, а куда - нет.

С восторгом осматривает луг. И правда очень красиво! Самые разные цветы, маленькие и побольше, яркие и не очень.

- Давай! - срывает несколько цветов, аккуратно зажав их в пасти. Резкий аромат бьет в нос. Он не неприятный. Необычный, скорее. Камнелап не понял, нравится ли ему этот запах. Камнелап бежит вслед за наставником, аккуратно задав в пасти цветы. Не хочется, чтобы с ним что-то случилось! А то станут помятыми.

Бежит следом за Лиходеем, навстречу новым открытиям.
-> Заросли кустарников

Отредактировано Камнелап (2023-09-18 08:45:08)

таймскип

[indent] Сезоном Зелёных Листьев цветущий луг — самое лучше место на всей земле. Дивный аромат самых разных растений, укутывающий, словно бархатное одеяло, пастельные краски нежных чужих лепестков — теплее могут быть только воспоминания. А сейчас деревья стали голыми, осиротел и луг — лишь Щелкун бродит по пустынному участку, мордуясь от прилипающих к шерсти танцующих снежинок.

[indent] Ему сейчас — не до созерцания красот Голых Деревьев; он сосредоточен, сконцентрирован на маячащей впереди птичьей фигурке, что, на счастье, не замечает его. Ловким леопардом бросается вперёд — атакует успешно цель, зажимая после между клыками тело кукушки. Бережно держит — не мнёт перья, что будут необходимы после.

[indent] Вернётся в лагерь — осторожно их выдернет, сложит под подстилку, чтобы никто и не подумал стащить (они, наверное, никому не сдались и даром, да перестраховаться никогда не помешает) да подумает, удачная ли пташка ему под лапу подвернулась.

[indent] Может быть, тёмные с белёсыми пятнами перья пошли бы гораздо больше Вороне или Филин, но извиняться Щелкуну предстоит совсем не перед ними.

—> лагерь Туманного племени