Вьюжный знает, что сказанное в лагере слышали все — не только он, продолжающий вспоминать, осознавать и анализировать. Потому угадывает дальнейшую тему разговора ещё до того, как Тихогром произносит вопрос, смотрит на того бесстрастно, пусть с явным отблеском сомнений. Всё это кажется тем, что должно было произойти, словно у Рокота не могло быть другой смерти, кроме как невольной, болезненной — чётко приписанной ещё до. От правды, как ни странно, до сих пор хочется спрятаться, при всём смирении и дальнейшем осмыслении. Сказать себе отрезанное нет. Ты этого не знал — тебе стоит забыть.
Вьюжный не замечает ошибочное Остролист, не в состоянии увидеть новоиспечённого предводителя в собственном ученике. Событие столь отдалённое и по каким-то причинам чужое, отдаётся лживым, неестественным. Всё вокруг ощущается стеклянным, искажённым до неузнавания. Вьюжный ловит себя на мысли, что существует не здесь — неуверенно промаргивается, стараясь привести себя в чувства. Постороннее присутствие удерживает над пропастью, не позволяет провалиться в отрешённость. Лёгкий ветер, запах добычи — простые вещи, показывающие, что здесь нет места сну или бреду. Всё наяву.
Один выдох. Второй. Цикутка, само собой, оказывается быстрее в выражении собственных соображений — и звонкий, юный голос выступает пронзительным достаточно, чтобы раскрыть глаза, выйти из внутреннего истощения. Вьюжный вглядывается, вслушивается, и им испытываемое в результате похоже на досаду, разочарование. Будто он отчаянно искал подтверждение того, что Горечь Звёзд права и по-другому никак. Однако первое, с чем он сталкивается в назревшем обсуждении — очевидная противоположность тому, что требовалось и что искалось.
Он старается понять, почему Цикутка решила именно так — и понимает, не злится, не грустит. Ему хочется даже глупо улыбнуться от простого девичьего подхода к напряжённой теме, но Вьюжный не позволяет себе, удерживая углы губ в холодном нечитаемом выражении. Поворачивается к Тихогрому, без стеснения встречаясь взглядами, не улавливая в сие действии неловкости, оторванности. В компании соплеменника он во многом чувствует себя слышимым и понимаемым — какой бы бред не пришёл в голову, не спрыгнул с языка.
— Она... Была той, кто способен сделать это самостоятельно, — рассуждает, уже ответив себе в долгой тишине, — Воля. Твёрдость. Она знала Рокота так, как не знал никто другой.
— Знала больше, чем мы. И поэтому... поступила так.
Он говорит с еле слышимой слабостью в голове, с хрипом, слегка сжав плечи, с некоторой тяжестью опустившись к земле.
— Рассекающий Звёзды рассказал нам, чтобы... — произносит новое имя из-за случайного напоминания Цикутки. Чтобы... На самом деле, не понимает сам, но торопливо выискивает подходящий предлог.
— Я не уверен, но... Никто не хочет жить в незнании, правда?
Спрашивает у двоих, в данный момент ожидая любой ответ — у Вьюжного уже нет того, который он желает услышать, так как сам погружён в абсолютное непонимание, в беспомощность перед поставленным вопросом.
Отредактировано Вьюжный (2024-05-13 16:40:53)
