Всё расплывается в сознании, картина мира из чего-то оформленного, осознанного, узнаваемого, казалось, вместе  с глазами стекается в одно единое пятно, оставляя в голове на месте глазниц зияющие дыры да пробелы в памяти. помнится странно, помнится тяжело и медвежьи когти, собачьи слюнявые пасти превращаются в совокупность - не отделить, единым силуэтом из зубов, волос и когтей всплывают из стёкшей в лужицу картины мира.

Он не сможет, пожалуй, сказать, как именно добрался сюда, и с чьей помощью, обрывки фраз летят вникуда, ему бы среди смешавшегося всего вычленить запах, сладкий, приторный, на нём бы сосредоточиться для успокоения неясного чувства, обуревавшего, скручивающего внутренности в единый узел. как некстати среди прочего отдельными сполохами в сознании бело-рыжая шерсть и фантомные касания, в пучину отчаяния сбрасывающие похлеще, чем страшный удар, ввергший сознание в туман.

Тоска, вплётшаяся в цветения медуницы за ухом ввергает в печаль, в грусть необыкновенную, и даже радость от изгнания медведя, избавление от страха, нависшего над головой, от косы смерти занесённой над силуэтом каждого из туманного племени не расслабляет задубевшие мышцы и со слёзной пеленой и так размытого в пятно мира справиться монохромному, безумно одинокому силуэту становится всё тяжелее и тяжелее.

И в горле ком вызывает спазм и тихий замученный всхлип смешивается с тишиной мгновенно, упрятанный в самые потаённые и тёмные заросли и он двигается обессиленно в палатку к Омеле, задумываясь всего лишь на короткое мгновение о том, как хватило сил не развалиться на части ещё на цветочном лугу в окружении моря из разномастных цветов. или там, в пещерах, с двумя оруженосцами, идущими следом на опасную авантюру, где на кон становиться жизнь каждого.

— Дорогой мой, что-то зрачки у тебя странные, поднимайся, пройдись до стены, — долетает ворчливыми нотами, и свинец взгляда отрывается от сводов целительской пещеры, а хозяин его словно только сейчас замечает, что и не моргал до этого вовсе. и мгновенно взгляд снова заволакивает пеленой, и шум в ушах становится сильнее, молчаливо и послушно, средь морды проскальзывает нечто мученическое, он даже не удивляется уже, что земля не разверзлась и не поглотила его до горла, обездвижив.

Волочит лапы, старается, словно кто-то утопающий, пытающийся не ввергнуть себя в пучину вод, последние силы отдавая на то, чтобы  обраться до спасительного берега. словно на этом берегу его кто-то ждёт.

Спотыкается, путается в лапах, ведь язвительное его сознание замечает, что это вовсе не так. и голова, будто стеклянная, разбивается на осколки и начинает болеть ещё сильнее, и он морщится молча, подчиняется Омеле, ложится, свернувшись в клубок тугой-тугой, не успевает морду накрыть хвостом, спрятавшись ото всех в самом тёмном, Звёздным племенем забытом углу. прямо под нос ему Омела кладёт какие-то лекарственные травы, на вкус горькие, как вся его жизнь, пасть сводит от сока этих листьев, но, послушно, безвольно, молча, Тальник жуёт тщательно, как и завещала врачевательница, чувствуя, как от каждого сжатия челюстей голова от висков и затылка заходится болью ещё сильнее.

И он не чувствовал даже жжения в разорванном плече, не чувствовал в нём боли, не чувствовал осторожных касаний целительницы к ране, и не заметил бы, если б не кинулся успокоить противное чувство от сглатывания комка лекарства, ткнувшись в плечо скривившимся носом.

— И маковые зёрна тоже для тебя, — неутешительный вердикт, за этими словами следующий, не удивляет Тальника вообще. слабым кивком он даёт знать целительнице о том, что услышал её, слабым скулежом слышится спасибо, и желание спрятать морду под хвостом даже не пересилило силу слизанных с листков нескольких маковых зёрен. долгожданное небытие уводит сознание куда-то далеко во тьму и Тальник перестаёт чувствовать.

лощина (условно спустя некоторое время) --->

На обратной дороге аккуратно надламывает стебли крестовника и мать-и-мачехи, их дурманящий запах привычно окружает целительницу невидимым облаком. Останавливается у куста с ярко алыми ягодами и подзывает к себе Сипушку. Срывает ветку с парой красных ягод и оборачивается с ней к оруженосцу.

- Эти ягоды смертельно опасны, их так и называют: смерть-ягоды. Одной такой ягодки достаточно, чтобы убить взрослого кота. - Омела смотрит на Сипушку серьезно, чуть хмурясь, а желтые очи от того кажутся чуть темнее обычного. - Расскажи о них своим друзьям и никогда трогай их. Никогда.

***

После возвращения Омела долго раскладывала по местам собранные травы, некоторые отодвигая в сторону, чтобы разложить завтра под солнечными лучами. Особенно долго рассматривает загадочные черные ягоды, но все же заворачивает их аккуратно в широкий лист, сорванный с этого же куста, дыхает приятный чуть кисловатый аромат, да отодвигает в дальний угол, чтобы никто не мог достать их легко пока их свойства не станут известны старой целительнице.

Когда слышит непривычно тяжелые шаги Горечи Звёзд улыбается кривовато, но быстро, прячя улыбку в усы, оборачивается.

— Омела, как видишь, со мной всё в порядке, - Серогривая приближается к предводительнице явственно ощущая изменившийся запах. — сердцебиение стало ровнее, после приёма пищи не было тяжести и спазмов, общее состояние вполне хорошее, не считая усталости, которая у меня явно хроническая, так что можно сказать, что ягоды чем-то напоминают успокоительное. Попробуем сок или кашицу на ранах? Правда в этот раз придётся использовать кого-то другого, у меня, к счастью, всё целое и невредимое.

- В кои то веки, - Усмехается ворчливо в усы, да задумчиво садится рядом. Значит ли это, что черные ягоды не ядовиты и действуют как успокоительное? Что-то вроде кровохлёбки или зверобоя вместе взятых? - Хм, хорошие ягоды, пожалуй назову их смородиной. Черной. - Усмехнется своей же шутке, да дернет ухом. - Я найду им применение, но судя по всему они неплохо заменят собой кровохлёбку в составе трав путника. Будут травы и ягоды путника, - Фырчит со смешком, не скрывая приподнятого настроения, поглядывая в сторону спрятанных ягод. 

— И раз уж я здесь, думаю, мне стоит съесть что-то для восстановления сил. В последнее время чувствую слабость при долгих тренировках. Возможно, это последствия подкрадывающейся старости, но ты знаешь, что отдыхать слишком долго я себе не позволю, так что можешь даже не пытаться убедить меня в этом. - Омела взгляд переводит на Горечь Звёзд, чуть склоняет голову на бок и улыбается, редкой открытой улыбкой.

- Ну нет, дорогуша. В ближайшие дни тебе придется отдыхать. Если не хочешь навредить им, - Целительница многозначительно кивает на живот предводительницы, да встает на лапы. Она делает паузу, чтобы пестрогривая могла осознать эту новость. Отходит вглубь палатки, вытаскивает только недавно пополненный сверток, но быстро возвращается. - Я дам тебе крестовника, он добавит сил. Но ты должна будешь беречь себя. И их.

Броски на сбор трав
Учёт трав

заросли >>

[indent] Щетинник без колебаний отправил Кленовницу вместе с вернувшимся Рябинником вперед, решив не тратить время на выяснение обстоятельств, о которых молодому воителю все равно придется доложить Горечи Звезд. И чем скорее, тем лучше. Он не спешил возвращаться в лагерь, какое-то время охотясь в одиночестве, и, когда закат уже маячил над горизонтом, а лес начинал утопать в вечерних сумерках — когда последние патрули должны были вернуться в лагерь, — глашатай всё-таки свернул на знакомую извилистую тропу.

[indent] Главная поляна к его возвращению опустела: последние патрули оставляли свою добычу в куче, и дозорные вступали на пост. Часть воителей отдыхали, лениво доедая свой ужин, перекидываясь новостями минувшего дня. Щетинник же молча прошествовал мимо прямиком к палатке целителей, держа в зубах собственный улов с кучей собранных трав и парой жирных полевок. Он уже хорошо ощущал ноющую боль в шее и потому с довольством потянулся, хрустнув позвонками, когда смог наконец сбросить свою ношу на землю, остановившись у ветхого пня.

[indent] Мыслей в голове за день накопилось слишком много, и они были всё так же мрачны, а потому выхваченный их глубин палатки голос предводительницы отзывался очередным уколом беспокойства в груди. Глашатай, настороженно дернув ушами, уловил обрывки разговора и помедлил у входа, не до конца уверенный, что диалог предназначался для его ушей. Впрочем, упоминания собственного имени было достаточно, чтобы подавить в себе мимолетное желание дождаться окончания беседы двух кошек и шагнуть внутрь.

[indent] — Что рассказать? — глашатай пригнулся, входя в небольшую палатку в недрах замшелого пня, встретившую его стойким запахом трав, и прищурился, внимательно оглядев расположившуюся недалеко от входа Горечь. Он едва поморщился от жжения в щеке, в тех местах, где успел обжечься крапивой, пока лез за обнаруженными по пути стеблями в кусты. — Я собрал немного трав. Посмотри, может быть, что-то из этого тебе пригодится, — опустив на пол скудный сверток, Щетинник кивнул Омеле и вернул взгляд на предводительницу, рефлекторно нахмурившись. На языке крутилось сразу несколько вопросов, но глашатай лишь продолжил терпеливо смотреть на кошку.

[indent] — Знаю, — отзовётся негромко и проглотит вставшее поперёк горла «но именно мне их исправлять».

[indent] Ей правда хочется верить, что всё, что с ними случилось, было не более, чем затяжным кошмаром. Жутким сном, поразившим множество разумов, исчезнувшим с первыми лучами восходного солнца, но они обе знали, что это было не так. И всё, что им оставалось — оставить прошлую жизнь позади, ступая к новой, лучшей.

[indent] На губах вырисовывается кривая улыбка, но полная благодарности. Горечь тянется к Омеле в ответ, скользя по её скуле, и с губ сорвётся тихое: — спасибо, — но даже тысячи из них будет мало, чтобы выразить все сплетённые в тугой клубок чувства.

[indent] Реальность возвращается вместе с голосом Щетинника, и Горечь непроизвольно усмехается, окидывая того с кончиков ушей до лап. Смотрит на принесённые травы, провожает взглядом Омелу и чувствует себя даже неловко, коротко глянув на собственный бок.

[indent] — Что скоро один из нас сменит свою должность и переместиться в детскую, — она не ходит вокруг да около, не оттягивает неизбежное и не пытается делать вид, словно всё в порядке: Горечь была в ужасе; таком, который не испытывала, пожалуй, никогда, но вместе с тем ощутила облегчение.

[indent] Сколько раз она убеждала себя, что их род закончится на ней? Сколько раз говорила себе, что из неё выйдет никудышный родитель. Но то ли съеденные раннее ягоды, то ли играющие из-за положения гормоны твердили обратное, и вместо печали / грусти в груди медленно бутоном расцветала мягкость; та самая, что жалким ростком все эти годы пыталась пробиться сквозь нерушимый камень и лёд, впервые, наконец, увидев свет.

[indent] Она не думает о том, что будет дальше. Плавно поворачивает шею на живот, возвращает взгляд на Щетинника и вытягивает голову.

[indent] — Так что травы как раз кстати, — улыбка снова коснётся губ, взгляд слегка сощурится, и Горечь закинет лапу на лапу, на этот раз с вызовом глядя в светлые глаза глашатая, слишком знакомые и близкие. — поздравляю тебя с новой должностью, Щетинник.

Омела перебирает травы машинально, в то время как мысли были заняты прибавлением в семействе.
В мире все было связано тонкими нитями, вероятности оплетали каждого, как паутина. Прошлый сезон падающих листьев был половин тихой, ничем не выдаваемой скорби по брату. Его разгоревшейся гордыне и больному разуму. По бесславно погибшим товарищам. И в то же время теплым огоньком в груди тогда мелькали проблески надежды и веры в лучшее будущее.

Теперь же целительница была уверена и в Горечи Звёзд, и в выбранном ею глашатае. Была уверена, что темные дни для её племени завершены. Все мрачные события оставались в памяти навеки, но постепенно тускнели под гнётом ежедневных забот.

Она слушала их тихий разговор лишь краем уха, но когда травы были аккуратно разложены по своим местам, вернулась к Горечи Звёзд и Щетиннику.

- Дорогие мои, ворковать будете в другом месте, - С привычным ворчанием подходит к ним, дёргая усами и кивая на выход из палатки. - А тебе, голубка, еще следует переговорить с Кленовницей насчет её детей. Им всем уже пора знать, какая судьба уготована для них предками.

Омела выглядывает из своей палатки, замечает смеркающееся небо и возвращается обратно.

- Мы можем поговорить с ними прямо сейчас, пока никто не спит. Или же завтра. Но котята быстро растут. - Бело-бурая едва слышно вздыхает, но желтые глаза горят уверенностью - откладывать больше нельзя.

---> главная поляна

p.s. не знаю в итоге пойдем или нет, но если что стрелку уберу

[indent] Эта тишина была короткой, но в ленивом закатном мареве, догорающим снаружи, растянулась для глашатая в огромный срок. Он не улыбался и не дрожал; лишь едва заметно дёргающийся кончик хвоста выдавал, насколько сильный дискомфорт он ощущает, фактически впервые в жизни заводя подобный разговор. И, наверное, не хотел скрывать сухого и сдержанного, но всё-таки удивления тому, насколько спокойно она — та самая, что могла дать фору ему в своём невыносимо тяжелом характере, — сейчас сообщала ему новость о котятах и обсуждала с ним свое будущее переселение в детскую. Щетинник был уверен, что это обстоятельство должно было обойти таких, как они, стороной: ты либо идёшь по тропе амбиций, либо по тропе семьи, а попытки совмещать зачастую едко и долгоиграюще отзывалась на языке горечью невосполнимого родительского долга. Но теперь, всматриваясь в едва подрагивающие под длинной шерстью бока кошки, глашатай хмурился в стесняющей его самого задумчивости. И ждал главного ответа.

[indent] — но не сегодня, — фраза, разбивающая стену эмоциональной неловкости, вызванной предыдущим безапелляционным «скоро». Щетинник коротко кивнул, будто сказанное совпадало с его собственными мыслями и ожиданиями. Он хотел сказать что-то общепринятое и уместное в данной ситуации, но замолк на половине, успев лишь с едва слышным свистом набрать в лёгкие воздух и отвести уши в сторону главной поляны, откуда доносились голоса вернувшихся патрульных.

[indent] — Ты знаешь, что я в этом вопросе некомпетентен, — прохладно отозвался Щетинник, переводя взгляд на бегущую полосу света, лениво поблескивавшую на скупом вечернем солнце. Едва ли она могла заставить его сообщать королеве о том, что ее котятам уготована судьба целителей самим Звездным племенем. Пожалуй, эту прерогативу он с чистой совестью переложит на плечи предводительницы и целительницы.

[indent] — Мне даже обидно, что ты считаешь меня заложником примитивных инстинктов, — отрезал кот, поднимаясь на лапы вслед за предводительницей. Для себя он понимал совершенно ясно, что не годился на роль любящего и заботливого отца, и вряд ли был способен дать этим котятам что-то, кроме гарантий безопасности и постоянной пищи — для остального у них должна быть мать. Его задача — научить будущих котят ответственности и преданности племени.

[indent] — В твоем положении не стоит пренебрегать отдыхом, — голос зазвучал твердо, но во взгляде показалась беспокойство. Разумеется, он не рассчитывал, что предводительница после объявления однозначного вердикта целительницы сразу же сложит лапы и отправится в детскую пролеживать бока, но все же ожидал от кошки должного благоразумия. — Я отправлюсь на охоту, и после у входа в палатку будет лежать дичь. Желательно, чтобы к утру она была съедена, — склонив голову в уважительном жесте, глашатай покинул палатку тяжелым шагом, все еще ощущая остаточную скованность в мышцах.

>> на охоту в лес (номинально)

Отредактировано Щетинник (2023-10-21 11:08:57)

*таймскип*

→ главная поляна

[indent] Холодает. Крапивка это чувствует всё сильнее с каждым днём. Ветра теперь кажутся тяжёлыми, сбивающими с лап, они забираются под шерсть, морозят тело, выбивают дух, и ученик невольно переживает, хватит ли запасов Омелы. Но раз она не волнуется, то всего, что спрятано в кладовой, достаточно. И пятнистый лишь пересчитывает количество свёртков, которые доступны глазу, чтобы убедиться в том, что этого должно хватить. Он доверяет ворчливой наставнице, но, занимая свою роль, вырывает кусочки переживаний в целительском деле.

[indent] Он спит крепко. Жмётся к брату, который, как казалось, недоволен возложенными на него новыми обязанностями. Крапивка сильно устал за вчера, а потому, когда слышит голос наставницы, то поднимает растерянный сонный взгляд и слабо морщится, когда в нос ударяет запах каких-то ягод. Хочется одёрнуть кошку и сказать, что он только проснулся, и что не стоит пихать первое попавшееся под нос, но… Но Омеле можно. Поэтому, сфокусировав изображение на целительнице, он опускает взгляд и принюхивается к ягодам уже осознанно. Запоминает.

[indent] — Доброе утро, — торопливое сонное бурканье. — Это обезболивающее? Или чтобы не ломило суставы? — уточняет, вырывая у Омелы крупицы знаний, собирая каждую информацию столь тщательно и по кусочкам, что невольно страшно рассыпать. Постоянно спрашивает, уточняет, почти требует ответов, информации, даже если голова заболит, даже если перепутает или забудет. Сам встаёт, тянется, выгибает спинку, пихает брата, если тот ещё не встал. Берёт сам первый протянуты свёрток Омелы, кивает, задерживая на кошке взгляд, затем быстрым шагом выбирается на холод, тут же пушась не прилизанной шерстью, местами ещё примятой от подстилки.

***

[indent] Бодрым шагом добирается до нужной палатки, входит туда так быстро и резко, что невольно стопорится, боясь, что глаза ещё не привыкли к темноте. Оборачивается, ищет глазами брата, кивает ему хмуро, затем двигается к Тутовнику.

[indent] — Доброе утро. Вот, от Омелы. Чтобы ты больше не мучился, — мяучит без задней мысли, кивает вежливо, отходит. — Это от ломоты в суставах, —  выжидает, когда кот всё съест.

[indent] Остатки свёртка подбирает. Уже торопится на выход, ибо Омела ждёт, но оборачивается, моргнув приглушённо-зелёными очами. Спрашивает о самочувствии, предполагая, что у Тутовника могут болеть не только суставы, что ему нужно что-то ещё передать кошке. Кивает и, почти не обращая внимание на Морозца, выныривает на главную поляну, выкидывая в нужное место зажатое в пасти. Было бы неприятно, если бы самому коту пришлось убирать остатки.

***

[indent] Тут же подскакивает ровненько к Омеле, зевает сонно в себя, ведёт взгляд на кучу с дичью, гадая, ела ли целительница и не нужно ли ей принести чего. Крапивка решает подниматься пораньше, чтобы приносить целительнице свежую добычу. Но они торопятся. И пятнистый почти бодро шагает рядом, ощущая, как урчит немногим желудок. Смотрит с сочувствием на брата, который, должно быть, тоже не поел.

[indent] — Омела. А о какой интересной траве ты говоришь? Чем она интересна? — тут же при возможности спрашивает, желая получить всю информацию «до» места.

→ брусничная поляна

брусничная поляна --->

Недовольство плещется через край. Омела шипит едва слышно сквозь зубы, морщит нос, пушит усы. Ей совсем не смешно. Она собиралась доверить этим юнцам будущее родного племени, а оттого такие шалости не одобряла. Кто знает, чем все могло закончиться, и лишь мысленно возносит молитвы звёздному воинству, чтобы найденная трава не оказалась ядовитой.

Подобранные травы щекчут нёбо, запахи разные нос забивают, целительница уже и не помнит, что хотела заодно и поохотиться, перекусив по дороге. Думает лишь о том, чтобы успеть помочь Морозцу, если вдруг тому станет резко хуже.

Но тот болтает беззаботно, не проявляя никаких признаков недуга.

А как мы навовём эту тваву? - Бело-бурая щурит желтые очи, задумчиво, фырчит в усы. Останавливает и опускает свою ношу на землю.

- Назвать бы ее балбесятина, да другие целители не поймут, - Вздыхает демонстративно. - Назовём, хм, Ба..Базилик.- Сама про себя хмыкает про отсылку к балбесу, да обратно свою ношу подбирает. Внутренне уже успокаиваясь, гнев и раздражение постепенно сходили на нет, но внимание всё еще было сосредоточено на Морозце.

В лагере быстро ныряет под своды своей старой палатки. Свежие травы аккуратно раскладывает.

- Теперь главное - правильно высушить наши находки, иначе листья быстро сгниют и будут непригодня к использованию. - Тоном наставническим молвит. Строго смотрит на Крапивку и Морозца, но мгновением позже смягчается. - Ладно, этим займемся немного позже, а сейчас давайте перекусим, а то ваше бурчание в животах слышно наверное даже в лагере Листвы.

← Брусничная поляна (до таймскипа)


Чужое беспокойство щекочет ноздри, а уши ловят недовольное ворчание и тяжёлые вздохи: Морозец внимает общей тревоге, но совершенно не беспокоится сам. Ему весело: наконец-то нелёгкая целительская доля подсластилась чем-то интересным! И пускай есть какой-то риск, а всё же любопытство перевешивает страх. Морозцу, в общем-то, и бояться за себя ещё никогда не приходилось: за всю жизнь он ещё ни разу серьёзно не хворал, а потому слабо понимал волнения Омелы.

А ещё он абсолютно уверен в том, что не умер бы так просто и глупо. Иначе звёздное племя не выбрало бы его преемником Омелы! Они ведь всё знают наперёд, а потому их мнению в таком вопросе точно можно доверять.

Или, может быть... может быть, конечно, Морозец просто запасной ученик, а Крапивка — главный, но тогда всё сложилось как нельзя удачно: получается, Морозец стал первопроходцем, дегустатором, и он спас целое племя (или кого-нибудь одного, что тоже очень важно) от страшной смерти. Отравление базиликом! И сразу чётко и ясно: есть его нельзя, если не хочется спустя время оказаться в погребальной яме.

— Я прекрасно себя чувствую, — отвечает Морозец, деловито раскладывая принесённые травы по кучкам. Лапы послушно отделяют листья от стеблей, а голова уверенно им подсказывает. Обычно всё... сложнее. Обычно Морозцу труднее сконцентрироваться на чём-то одном. — Я вот переживал, что буду сегодня бесполезным... или что мне станет скучно. А получилось, что в честь меня назвали новую траву! Так что я вообще не волнуюсь больше. Извини, Омела. Я постараюсь больше тебя так не пугать.

Извинения срываются с языка так непринуждённо, что Морозец сам торопеет: он не собирался этого говорить. Уж тем более так спокойно и по-взрослому! Обычно для такого героического поступка ему приходится долго решаться и набираться уверенности.

— Пойдёмте на поляну, — тянет Морозец, нахмурившись в глубокой задумчивости. — Я вам обоим найду по самой жирной мышке из всей кучи. Заодно проверим: вдруг мне нюх отбило, или вкусовые ощущения изменились?..

Украдкой он в очередной раз переглядывается с Крапивкой. В янтарных глазах — не озвученный вопрос. «Тебе тоже кажется, что со мной что-то происходит?»


→ Главная поляна (номинально) → Таймскип

Отредактировано Морозец (2024-01-17 03:59:16)

← из небытия


Когда всё случилось, Морозец осознал: сколько бы он ни противился своей судьбе, а помогать племени он был обязан. Столько раненых котов и кошек! Столько чужой боли, чужого страха, обречённости и тоски... Омеле и Крапивке не справиться без него, а потому он должен усердно трудиться.

Чутьё подсказывает Морозцу, что лучше и безопаснее пополнять запасы лечебных трав, чем пытаться кого-то целить. Каждый день он выбирается из лагеря прочь, обходит земли Тумана, приносит обратно листочки, ягоды и кору. Иногда созывает себе компанию, чтобы было не так одиноко. Собирательство нравится Морозцу куда больше, чем безвылазное и усердное врачевание. Ему приятнее ощущать свободу, как будто он воин, а не лекарь.

Он просто совмещает приятное с полезным.

Утро, в которое Морозец сегодня выходит, тяжёлое. Холод пробирается под шерсть, сжимая до неприятных мурашек, ледяной наст не щадит кошачьих лап. Но Морозец, неутомимый и рьяный, спустя время уже тащит берёзовые почки и свёрток паутины прямо в палатку целителей. На главной поляне он здоровается с Первоцветом, шамкая приветствие набитым ртом, шмыгает мимо группки котят — и ныряет в палатку, на секунду зажмурив глаза.

Здесь всё как обычно: пахнет лекарствами и усталостью. Открыв один глаз, Морозец осматривает всех, кто здесь есть. Раненых стало меньше, кого-то поставили на ноги быстрее, чем он ожидал. В глубине, в самом тёмном и тёплом углу, Морозец видит Тутовника: старик, свернувшись несчастным клубком под моховым настилом, греет кости.

— Я принёс паутину и почки.

Свои находки Морозец кладёт по местам, делая вид, что совсем не заинтересован в незнакомом коте, говорящем с Омелой. Деловито поправив все кучки и свёртки, он незатейливо подходит поближе. Внутри он давно уже сгорел в любопытстве, но держится дерзко и решительно. Озадаченно изгибает хвост.

— Здравия! — искренне мирно приветствует чужака, когда на него обращают внимание. — Меня зовут Морозец. Я ученик Омелы. Ты тоже пришёл к нам лечиться? А что у тебя болит?


Броски на сбор трав

главная поляна→

[indent] Крапивка входит в палатку целительницы вновь. Он чувствует себя до глубины души устало. Потерянно. Знает, что сделал всё правильно, так, как нужно. Где-то не справился. И это… нормально. Но хочется лучше. Хочется тут же разобрать все свои ошибки. Проблемы. Непонятки. Осознать, что сделал не так. Где был не прав.

[indent] Он всё ещё слишком хорошо помнит моменты, где причинил другим достаточно боли. Из-за своей ошибки. Из-за того, что сделал всё не так хорошо, что стоило. Но ведь нужно учиться? Разве не очевидно, что будут ошибки? Крапивка встряхивается, когда погружается в тень обители. Знакомые запахи расслабляют и дарят уверенность. Пятнистый обводит взором пришедшего кота. Он пахнет травами. Чем-то другим. Иным. Горное племя теперь совсем близко. Серьёзные тусклые глаза зорко, строго изучают силуэт невысокого кота. Оценивает. Изучает. Прислушивается к дыханию.

[indent] Подходит к принесённым травам. Обнюхивает. Вроде ядовитых нет. Кивает мерно Морозцу. Одобряет. Вопросы брата закономерны. Логичны. Крапивка чуть ведёт головой, разминая позвонки в теле. До хруста. До неприятного ощущения внутри. Он вымотан и устал. Но не всё ещё закончено.
Уши вслушиваются в речь взрослой кошки, что плевалась, казалось, ядом. Ученик целительницы с любопытством осмотрел кошку. Кажется, ран на голове нет? Так почему она так странно себя ведёт? Разговор целителей неприкосновенен, а Омела далеко не та кошка, которая бы стала терпеть к себе подобное отношение.

[indent] — Помолчи, — хмурясь, предлагает ровно Крапивка, наконец присоединяясь к общему столпотворению. В его голосе тихий приказ, просьба, совет. Тон неоднозначен, спокоен, перебивает звуки воительницы, словно всё, что она должна понять, это то, что сейчас лучше всего вернуться с закрытым ртом на свою подстилку и ожидать, когда целители поговорят и обратят на неё внимание. Может, ей потом дать успокоительных трав?

[indent]  Крапивка ведёт вопросительный взгляд на Омелу, давая понять, что готов принять новое задание. Он уже позаботился о некоторых своих раненых, позаботился, чтобы целительница помогла разобраться с вывихами. Поэтому в этой краткой передышке он набирается сил. И ждёт новой информации, слов.

ответы омелы прерываются появлением молодого кота, принёсшего с собой не только холод, но и паутину с берёзовыми почками. пустынник переглядывается с целительницей, не сдержав улыбки — ученик, так ведь? — и наблюдает, как тот проверяет изрядно поредевшие запасы трав: всё это приятно напоминает собственные будни в целительской, когда он так тоже ходил за буревестником — потом обучал лань, рассказывая, как правильно сортировать и хранить лекарства.

возможно, многие потомки небесного племени утеряли связь со звёздами, но эта незначительная и одновременно броская схожесть делает его на шажок ближе к ним.

— да хранят тебя предки, морозец. — мягко отзывается на слова ученика, прослеживает взглядом ещё одного юнца, зашедшего в целительскую и уже проверяющего, что за травы он с собой принёс. — и тебя тоже, юноша. как тебя зовут? моё имя пустынник. я пришёл не за помощью, но чтобы её оказать. — крапивка оказывается вторым учеником омелы, и пустыннику снова приятно слышать, что, несмотря на прошедшие луны, поколения, эти лесные племена сохранили схожие с горным традиции. — я целитель, как и вы. звёзды отправили меня к вам, чтобы позаботиться о лиственном племени... — не договаривает, отвлёкшись на поднявшийся с подстилки силуэт.

юная кошка ковыляет к ним с трудом, но, кажется, раны нисколько не поубавили её многословия. пустынник, повернув к ней голову, рассматривает белесую пелену на месте глаза, но быстро приходит к выводу, что это не свежая травма; скользит взглядом по фигуре, изучая её на предмет ран, о которых уже должны были позаботиться другие врачеватели.

— здравствуй. — отзывается через паузу, ответив на недоверчивый взгляд. она кажется ему смутно знакомой — должно быть, он мельком видел её в ночь обвала, пока оказывал помощь другим раненым. пустынник чуть клонит голову, стоит кошке зашипеть от приступа боли, мельком смотрит на блеснувшие на секунду когти.

крапивка предлагает кошке помолчать — пустынник поднимается со своего места.

— позволишь? — кротко спрашивает у омелы, а, получив разрешение, берёт из трав необходимое и подходит к раненой, не опасаясь ни хмурого выражения, ни напряжения в мышцах. — как тебя зовут? позволишь себя осмотреть? — задумчиво мычит, обнюхивая пострадавший бок. — ярость — очень честное имя. ну-ка, пошли обратно к твоей подстилке, чтобы я позаботился о твоей ране. договорились? — приподняв углы губ, подставляет воительнице своё плечо, предлагая дойти.

— подсчёт трав — серьёзное дело, между прочим. — рассказывает негромко, отвлекая от неприятных ощущений своей болтовнёй. — ты ведь уже воительница, да? ты ведь знаешь, как распределяют добычу между членами племени? вот так, ложись... — невзначай помогает, чтобы смягчить лишнее давление на рану, аккуратно снимает слой старой паутины с неё и оглядывается на подошедшего к нему юношу, с которым они уже успели познакомиться.

— да сберегут тебя звёзды, взгорье. — мурлычет мягко, быстро осматривает принесённое. — чудесная находка. успел замёрзнуть? малину дают королевам, но после всего пережитого, думаю, котятам будет прелюбопытно попробовать эти ягоды на вкус. главное не спутать с черемшой, но ты уже понял, до чего она неприятна на вкус. — не то отшучивается, не то сочувствует ученику, которому пришлось нести это из леса.

— так вот! — поворачивается к ярости до того, как снова донесётся (не)вежливое покашливание. — с травами тоже самое. как охотнику нужно знать, на сколько дней его племени хватит пропитания, так целитель должен всегда понимать, сколько и как долго будут храниться его лекарства. — очищает рану и оценивает её состояние.

взгорье предлагает помощь — пустынник оглядывается на него, вспоминает ту долгую ночь, в которой они, их племена, столько утратили,
сколько он сам за этот бесконечный день потерял
и сколько в конце концов приобрёл.

— иди-ка сюда. — даёт ему подсесть ближе, касается мягким боком его. — поможем твоей соплеменнице. — лишь после сказанного понимает, что должен себя поправить, но отвлекается на процесс оказания помощи. — кровоизлияния бывают разные, как видишь, рана затягивается, но скорее всего речь идёт о внутреннем кровотечении. — пустынник смотрит на ярость. — после обвала случались приступы головокружения, тошноты? кашель кровью? хорошо, хорошо. — кивает удовлетворённо, когда кошка всё отрицает: значит, кровь не попала ни в желудок, ни в лёгкие.

он берёт берёзовые почки, которые сам собрал по дороге, показывает их взгорью.

— берёзовый сок прекрасно подходит для быстрого заживления ран. нам повезло, что этих почек сейчас достаточно: раньше середины голых деревьев их не найти. — он выдавливает сок на рану. — стоит освежить повязки. ну-ка, подсоби мне. — даёт моток паутины и аккуратно направляет движение лап, чтобы взгорье сам наложил паутину на светло-бурый бок.

— ну вот. — выпрямляется, закончив с процедурами. — теперь как можно меньше двигайся и побольше спи, твоему телу нужен покой. а ещё... — наклоняет голову, лукаво сощурив глаза, понижает голос до доверчивого шёпота. — поговаривают, что если произнести «спасибо», то намного быстрее идёшь на поправку. но это, конечно, только слухи. — подмигивает, проводит хвостом по спине ученика. — взгорье позаботился о тебе сегодня. я думаю, ты должна была это оценить. отдыхай. — кивает ярости и отходит от неё, давая кошке необходимое пространство.

пустынник по привычке оглядывается, ища уголок, где можно умыть лапы, но он не у себя в пещере — никакой воды здесь нет. тогда он идёт на выход, где уже вовсю завывает метель, и окунает лапы в снег, чтобы счистить с них кровь.

— я предпочитаю держать лапы в чистоте. но, кажется, в лесу это будет намного труднее. — легко усмехается, давая подушечкам остыть в холоде, напоминающем о доме, оглядывается на последовавшего за ним юнца. — как ты себя чувствуешь? помнится, ты тогда хромал.

На мое неодобрение толпе целителей в палатке, которые прохлаждались, вместо того чтобы заниматься больными, отозвался тонкий голосок только что прибывшего серого котика, который, судя по всему... Очередной целитель! Какой вздор. И этому мерзкому туманному клубку меха хватает наглости заткнуть мне пасть?! Ох, малыш... Ты не на ту кошку свой ротик приоткрыл. Уши прижимаются к затылку. Губы содрагаются, пасть открывается и из нее доносится шипение. Хвост с силой ударяется о ближайший настил.
-Уж точно не мышеголовому Туманному недомерку мне пасть закрывать. - ядовито и колко. Я смотрю на серую полосатую фигуру, будто испепеляю ее взглядом. Я не собираюсь раздавать любезности "добродушным врагам". Я не такая кошка, как большинство, и как бы я не была сейчас побита, какие бы раны и какую бы боль я не испытывала - я не буду растягивать углы рта в лживой улыбке и фальшиво распинаться, стелиться перед теми от кого подступает комок в горле и хочется поскорее от него избавиться. Я скорее делаю одолжение, находясь здесь тут по приказу предводителя, и по факту того, что единственному целителю не хватит лап всем помочь. Хотя... Судя по всему количество лап, умеющих врачевать - далеко не показатель помощи. Я сердито и недоверчиво взглянула сначала на всех, кто стоял поодаль Омелы, а затем и на нее саму.  Мне было плевать, что подумает обо мне глава этого балагана. И что дурманяще напоет в уши глашатаю или предводительницы. Были бы у меня сейчас силы, я бы задала трепку этому ученику с длинным языком, но пока мне приходилось быть гадюкой, затаиваться и плеваться ядом, периодически шипя. Но я с радостью прочешу каждый сантиметр его шкуры своими когтями.

Я не доверяла никому из присутствующих. Каждый из них пробирал меня до мурашек по хребту омерзением, отвращением. Хотелось плеваться и плеваться от едкого запаха трав и запаха Тумана. Я ощущала как мой мех постепенно стал впитывать эти ароматы, и от этого ещё больше хотелось поскорее отсюда сбежать и очистить себя от ушей до хвоста от этого зловонья. Боль снова тянет бок и я жмурюсь, делая шаг назад.

Пустынник, тот кот, что назвался нашим целителем, кротко здоровается со мной. Я киваю и фиксирую на нем взгляд единственного зрячего глаза. Пока что это единственный кот, которого я ранее видела и который хотя бы вызывает малюсенькую каплю доверия из всех присутствующих. Он что-то спрашивает у Омелы и хватая пастью травы, подходит ко мне. Я напрягаюсь. Была бы это Багульница, я бы ещё доверилась, но тут... Мало ли какую смесь он мне даст? Он то даже не из Тумана, совершенно незнакомое далёкое племя. Что мы об этом племени знаем? Ничего. Что мы знаем о Пустыннике? Тоже ничего. Неизвестность пугала, вселяла животный страх и порождало ещё большее недоверие. Новый целитель спрашивает имя и задаёт следом вопрос - можно ли помочь. Что-то на эту секунду дернулось внутри, возможно, потому что у меня спросили мое мнение, прежде чем касаться или запихивать неясные травы в пасть.
- Ярость. - негромко говорю я, затем киваю - У меня нет особого выбора, если я хочу выбраться отсюда поскорее. - фыркаю и бросаю взгляд в сторону выхода из пещеры, где все сильнее бушевала вьюга, словно и не собиралась стихать в ближайшее время. Песчаный кот предлагает вернуться на мою подстилку, учтиво подставляя плечо. Я опираясь на него встаю и неспешно двигаюсь вдаль палатки, и только сейчас замечаю, что кот совсем небольшого роста, по сравнению с моими соплеменниками. Может поэтому он и выбрал путь целителя?

Мы дошли до подстилки, Пустынник начал рассказывать о важности сортировки трав. Я изгибаю брови и закатываю глаза от взрослых поучительных разговоров. С одной стороны его рассказ был таким, словно он разжёвывал основы основ котенку, с другой стороны - меня это забавляло и тешило. И даже отвлекало, казалось, от боли. Почему-то мне не хотелось ему грубить, огрызаться, и даже когда тот был слишком рядом - не хотелось впиться зубами в глотку и сжать ее со всей силы. Почему-то я ощущала от него какое-то тепло, спокойствие, словно он не причинит мне зла. Он по особенному располагал к себе.

Предлагает лечь и заменить повязку, я аккуратно ложусь на бок, который не доставляет боли и тут же замечаю черный силуэт Взгорья. Наконец-то кто-то из листвы, кто способен двигаться! Кто-то знакомый! Никогда бы не подумала, что так обрадуюсь всего лишь оруженосцу, который всего пару дней назад при мне подстилки делал. (Но радость я свою конечно не показала.) Хотя бы есть с кем перекинуться словами, глядишь, Взгорье окажется не маменькин котеночком на самом деле, а тем ещё хитрым лисом, сможем перемыть каждую косточку Туманному отродью. Хотя... Лёд вряд ли кто-то заменит в таком филигранном деле - ненавидеть чужаков. Будь она рядом, мы бы так славно их завалили с лап до ушей своим ядом, а там, глядишь, и когти в ход пошли бы. Я вздыхаю и чуть киваю прошедшему оруженосцу. И не успела я демонстративно покашлять, пока целитель расписывал новоприбывшего оруженосцу полезность трав, то словно прочувствовал на себе мой взгляд, вернулся к работе. Я изумлённо изогнула брови. Довольно чуткий, раз так хорошо считал меня, зная всего ничего. Я дуру с подозрением глаза и недоверчиво кладу голову на подстилку.

Закончив рассказ про травы, песчаный кот приглашает подсесть к себе Взгорье, раз тот вызвался помочь. Следуют вопросы про самочувствие после камнепада. Я отрицательно качаю головой, так как ничего из перечисленного у меня не было. И судя по всему, это было хорошим признаком. Пустынь выдавливает на рану сок берёзовых почек и я морщусь от жжения неприятного стягивания в области раны.  Следом позволяет черному оруженосцу наложить повязку. Все это время я смиренно лежу и лишь периодически дёргаю кончиком хвоста.

Повязка наложена. Новый целитель даёт наставление о покое и наклоняя голову, шепчет в шутливом тоне о важности спасибо. Я щурю глаза и ухмыляюсь. Возможно этот песчаный кот не так уж плох? По крайней мере он добр и хорошо понял, что со мной особо шутки шутить не стоит, а лучше быстро сделать все необходимое и унести лапы.
- Спасибо. - кротко говорю я, слегка кивнув, сохраняя холодное выражение морды, но в самом конце слегка приподнимаю уголки губ. Однако, мне все же повезло, что именно к этому коту я попала в лапы. Боль стала отступать и притупляться. Целитель отошёл, оставив присматривать за мной Взгорье.

- Что ж, и тебе спасибо, что не прошел мимо. - холодно говорю я ученику, растягиваясь на подстилке. - Решил стать целителем? Воителем уже не интересно? - усмехаясь я, укладывая голову на собственные лапы. Пара фраз от Взгорья и тот удаляется вслед за нашим новым лекарем. Я вздыхаю и сворачиваясь клубком. Молча продолжаю вслушиваться в происходящее, периодически проваливаясь в сон...

взгорье, кажется, торопится ему что-то сказать — пустынник цепляет доверительный наклон головы, шажок ближе, — но думает о том, что ему стоит осмотреть лапу юнца и проверить, насколько правильно идёт процесс заживления его травмы.

юноша говорит, что ему стоит быть осмотрительнее с его соплеменниками — пустынник тихо мычит, растирая снег между пальцами, оставляет кровь на белом. упоминает багульницу — ту самую кошку, которая помогала оказывать помощь пострадавшим в ночь обвала, — рассказывает, как она, видимо, воительница, смогла заменить им отсутствующего целителя.

благодарность пустынник встречает кроткой улыбкой, замершей в приподнятых уголках — чуть кивает.
— могу лишь заранее извиниться за побочный эффект. — клонит голову в ответ к юнцу, понизив голос. — к сожалению, у твоего брата ещё долго может быть совершенно необъяснимая неприязнь к цикорию. — смахнув крошево с лап, пустынник полностью поворачивается к взгорью. — покажи-ка мне свою лапу, юноша.

быстро осмотрев её, пустынник ещё быстрее обнаруживает очаг проблемы, когда после негромкого «позволишь?» касается лапами пострадавшей конечности и нащупывает самое болезненное место.

— дело серьёзнее ушиба. должно быть, повреждены связки. — вслух проговаривает, когда замечает, что любое движение действительно вызывают неприятные ощущения. пустынник ненадолго отлучается, чтобы вернуться с паутиной и пижмой. — мы долго путешествовали, прежде чем найти вас. — рассказывает, аккуратно поставив лапу взгорья так, чтобы было удобнее проводить процедуру. — горы суровы к неосторожным, поэтому мы не понаслышке знаем, как быстро поставить воинов даже на сломанные лапы. — втирает кашицу там, где лапа пострадала сильнее всего. — пижма снимет отёк. эту ночь тебе лучше не тревожить лапу даже ходьбой. — обматывает её паутиной, чтобы дать лекарству впитаться. — связки ноют всегда долго, даже при обычном растяжении, так что придётся потерпеть. — ободряюще улыбается углами губ, прежде чем отпустить лапу ученика.

— что же о твоих словах... меня, чужака, поблагодарили уже дважды. — пустынник садится рядом, когда ветер дует в его сторону, и закрывает собой ученика от колкой вьюги. — сейчас даже дали совет, как стоит себя вести. — он окидывает взгорье изучающим, мягким взглядом. — а колкая на язык багульница оказывала, несмотря на собственные раны, помощь всем, кто в ней нуждается. — чуть сощуривает глаза. — у вас чуткая душа. это стоит того, чтобы беречь.

пустынник смотрит в темноту, где завывает вьюга, подставляет морду сильному порыву ветра, глубже вдыхает морозный воздух.

— я видел ваш дом ещё до того, как пришёл к вам. — говорит, вспоминает роковой сон. — раны, которые намного глубже тех, что были нанесены разрухой. — вспоминает потерянную душу, крохотную пташку, иссохшие травы. — но он красив, ваш дом. таким, каким вы его помните. я надеюсь, что однажды вы позволите мне увидеть его таким же. — тихо посмеивается, поворачивает голову к взгорью.

— сотни лун и сотня душ задолго до проложили этот путь, который привёл меня к вам. — смотрит в глаза юнцу, заново узнаёт ночной силуэт. — и этот путь тянется гораздо дальше, чем дозволено увидеть живым. но кое-что мне всё-таки удалось рассмотреть.

трепещет на языке, под грудью имя.
окликает тепло наперекор зимней бездне над их головами:
— взгорье.

пустынник выдыхает с облегчением:
— звёзды указали, что моим учеником станешь ты.

— Правда?.. — искренне удивляется Морозец, не до конца веря словам Крапивки. — Я думал, моё присутствие тебя раздражает. Всё время кажется, что я тебе мешаю... потому что, если честно, я чувствую себя не на своём месте. Наверное, сейчас это не важно, потому что нашему племени нужна большая поддержка, и мы должны отдавать больше всех. Но если бы не случилось того, что случилось, — он понижает голос до еле слышного, шуршащего шепота, — я бы, наверное, отказался быть целителем.

Внутри Морозец чувствует, как разрастается недовольство собой, растерянность и страх будущего. Он постоянно думает о будущем, и чем больше — тем страшнее ему туда смотреть.

Чтобы скрыть нервозность, Морозец ложится на землю и подгибает под себя передние лапы. Наверное, не стоило этого говорить. Он же, вроде, самый крутой из их троицы? Братьям на него нужно равняться, и показывать свою слабость тут точно нельзя.

— Я был бы крутым воителем, — хмыкает он, глядя на Крапивку снизу вверх. Дерзко ему подмигивает, чтобы перевести тему, которую случайно поднял. — И самым крутым охотником! Ловил бы орлов всяких и дрался с лисами за заячьи тушки. Потом носил бы их в племя, и все мной гордились!

Хвалиться и красоваться Морозец очень любит, поэтому такие вещи даются ему с абсолютным успехом. Наверное, за это Крапивка его и недолюбливает... но Морозцу всё равно. Он Крапивку любит даже вопреки.

— Но пока я будущий целитель, — произносит Морозец громче, больше не таясь сказать чего-нибудь лишнего и подарить чужим ушам свою сокровенность, — Поэтому пусть уж лучше Пустынник будет тут. Мы с тобой будем заботиться о своём племени, а он — сюсюкаться с недовольными лиственниками. Всё-таки, теперь это его соплеменники и его головная боль!


→ таймскип

Отредактировано Морозник (2024-04-04 13:27:52)