офф: разговор происходит до драки бурьяна и всполох на гп.
[indent] Краткие мгновения тишины и умиротворения, разлившегося по телу, еще никогда не дарили столько удовлетворения, сколько должны были, потому что вслед за ними обязательно появляется кто-то, желающий этот момент испортить. Сначала шорох приближающихся шагов, а затем и тень, закрывшая проход, заставляют Щетинника прервать отдых и поднять голову, фокусируя дрожащие зрачки в полутьме на кошачьей фигуре.

[indent] Он ожидал увидеть Грозу, ждал холодного молчания и кипящей под смольной шкурой злости — но он ошибся.

[indent] Щетинник щурит янтарные глаза, останавливая непроницаемый взгляд на глашатае.

[indent] — Поговорить хотел я с тобой, Щетинник, — бурое ухо едва дёргается: не то чтобы у него был выбор, однако время определенно не самое подходящее для серьёзных разговоров. Почти готовый распрощаться с перспективной здорового сна, Щетинник приподнимается с подстилки, и, превозмогая усталую дрожь в мышцах, садится напротив соплеменника. — .. более страшных для племени вещей. — пропустив мимо ушей не столь волнующее его начало, он хмурится на неоднозначное окончание фразы, пытаясь не выдать охватившего его недовольства ни единым дрогнувшим мускулом. И дело не только в склонности Тенепляса преподносить любую информацию в расплывчатой форме, избегая конкретики и фактов — хотя услышанное об отцовстве Сумрака звучит более, чем однозначно — но и то, что Туманное племя уже долгое время живет в ожидании худшего.

[indent] и лучше, судя по всему, не предвидется. 

[indent] Долгожданная война, которую так жаждал Рокот Звёзд и поддавшиеся влиянию его авторитета воители, была проиграна в первую же битву. Лиственное племя стоически выдержало этот внезапный, подлый удар в спину, а Туманное племя осталось с колоссальными потерями, последствия которых до сих пор напоминают о себе сквозящим в десятках кошачьих глаз напряжённостью и недоверием. Щетинник не знает, как будет справляться Горечь Звёзд, и поможет ли ей Омела, оправдает ли ожидания Щетинника Тенепляс, долгое время являвшийся правой лапой Рокота и его главным советником.

[indent] Он молчит, напряжённо думая о том, что происходит. У него нет желания разговаривать на темы, не касающиеся напрямую развития племени и поднятия его со дна, куда оно было благополучно отправлено с легкой лапы Рокота. Щетинник все чаще чувствует нарастающее внутри напряжение — он раздражён, ходя по тонкой, нервной грани, чтобы не сорваться окончательно. Он не позволит себе злиться, и поэтому же не будет говорить с Горечью Звёзд по поводу ее несвоевременных жестов добродетели — разговаривать с ней на повышенных тонах бесполезно.

[indent] Впрочем, если Сумраку хватило энтузиазма обрюхатить домашнюю кошку, хватит усилий, чтобы прокормить.   

[indent] Ветер снаружи приносит запах последних пограничных патрулей, и Щетинник, на мгновение отвлекается на шум с главной поляны. Дёргает ухом, на секунду стиснув зубы, и возвращает взгляд на глашатая. Его не интересуют туманные знаки, которые посылают их целителям, если, конечно, они не пророчат Туманному племени море дичи и сезоны благоденствия. Щетинника волнуют факты и результат. Присутствие голодных хищников в преддверии Голых Дерьев тоже скорее обстоятельство, требующее от них повышенной внимательности и дополнительных мер безопасности, чем исключение.

[indent] Так о каких ещё зверствах ему расскажет этот бродяга в шкуре воителя, проживший в племени не многим меньше его, но так и не понявший до конца его основополагающей сути и существующих законов? 

[indent] — Меня удовлетворит, если ты займёшься патрулями и контролем дисциплины воителей и учеников, и мне не придётся по возвращению в лагерь решать вопросы, которыми должен заниматься глашатай, — произносит с нажимом,  усилием воли сохраняя в тоне остатки терпения и силы. — Полагаю, именно за этим Горечь Звёзд тебя назначила на эту должность, думая, что ответственность позволит тебе пересмотреть своё отношение к племени и его распорядкам. Они не изменились со смертью Рокота, — взгляд темнеет, скрывая отголоски незатухающей злобы — инстинкты, что требуют отступать, жалящие под шкурой воспоминания, что порождают опасение и нежелание повторять однажды пройденное — но голос остаётся холоден. — И у тебя было достаточно времени, чтобы понять, что в племени — нет думающих о себе. Мы все думаем друг о друге — и когда соплеменник оказывается под угрозой — делаем все, чтобы его спасти, — добавляет, не сводя с Тенепляса твёрдого, требующего ответа, взгляда. — Тем более, опрометчиво надеться, что неопытная ученица сможет в одиночку выстоять против зверя, о котором вы говорили, — Щетинник отводит взгляд, устало прикрывая налитые свинцом веки. В предрассветный час тихо, ветра нет, и эта тишина изредка разбавляется дыханием спящих вокруг соплеменников.

[indent] Тенепляс просит его о какой-то помощи, и Щетинник, моргнув, снова смотрит на него — уже не холодно, а скорее безразлично. Он думает, что эта просьба уже что-то, и возможно, его слова, произнесенные сегодня под сводом палатки, не станут пустым звуком.

[indent] — Я слушаю, — помедлив, терпеливо отзывается он. — Чем я могу помочь? — Щетинник выпрямляется, но тело не теряет сковывающего напряжения.

Отредактировано Щетинник (2023-01-22 00:16:01)

[indent] Увещевания Тенепляса о необходимости соблюдать осторожность Щетинник пропускает мимо ушей, слишком часто слышавший эти  слова в кругу  соплеменников и видевший похожие сомнения их глазах, что в момент решающих стычек едва не стоили им жизней.   

[indent] — Не путай беспечность одной ученицы с умышленной жестокостью, — отрезает он, чувствуя себя наставникам, поучающим оруженосца. — Сейчас для тебя должна быть важна судьба соплеменника, а не благополучие твоей совести перед целым племенем. Промедление может стоить жизни оруженосцу.

[indent] Угроза благополучию. Вызов. Боязнь перемен. Клыки хищника на собственной шкуре или приказ предводителя избить его в качестве наказания за проступок, которого он не совершал. Бескомпромиссная жестокость уже не кажется ужасающей; ее последствия — скорее странными: странно смотреть на товарищей, на сверстников, на воителей. Собственные раны после многочисленных побоев давно зажили, покрывшись коркой, обросшие сухожилиями и грубыми мышцами.

[indent] Если бы Щетинник жил в постоянном страхе перед смертью, то с большой вероятностью он бы уже кормил своим трупом землю.

[indent] — Я не лучший пример, на который ты мог бы равняться, и строгий учитель. И ко всему предъявляю высокие требования, — Щетинник скупо ухмыляется, искренне позабавленный чужим простодушием: уголки губ вздрагивают на контрасте с чужими, выдавая кривой, неестественный изгиб. — Но попробуй.

[indent] Тенепляс в этот момент как никогда напоминает ему потерянного котёнка, которому вручили в лапы слишком высокие полномочия, и он оказался к ним не готов. Чужак, отказывающийся подстраиваться под окружающую его действительность — из всех приближённых к Рокоту котов, именно он почему-то удостоился места ближайшего советника, и Щетиннику оставалось только догадываться, что же такого бывший предводитель разглядел под этой чёрной шкурой, чего не видел он. Однако теперь, когда предводитель мёртв, Щетинник понимает, что ему ничего не стоит заставить Тенепляса стать тем, кого он хочет видеть в верхушке племени — не думая о том, что однажды эти клыки окажутся в горле его предводительницы, как оказались когда-то клыки Рокота в сердце Туманного племени.

[indent] Впрочем, если Тенепляс все-таки оступится, Щетиннику не потребуется много усилий, чтобы переломать обтянутый тёмной шкурой хребет. Определить проблему. Сжать ей глотку, пригвоздив к земле, и душить, пока вместе с воздухом не выйдет вся дурь, долгие луны внушаемая ему вдали от множества глаз хладнокровным убийцей.

[indent] Чувство страха нельзя привить, если оно отсутствует напрочь — ни советом, ни угрозой, ни насилием.

[indent] Щетинник встаёт со своей подстилки и делает шаг вперёд, останавливаясь возле плеча Тенепляса.

[indent] — Ты останешься советником и продолжишь действовать в интересах племени. В интересах своей предводительницы. В моих, если потребуется. И говорить ты будешь тогда, когда тебе позволят — и не от своего лица, а от лица племени, — Щетинник возвращает своему голосу  спокойный, вкрадчивый тон. — Все, что касается контроля воителей и подготовки оруженосцев, я возьму на себя, — снаружи раздаются оживлённые голоса, заставляя бурые уши дрогнуть. — Твой уход или отставка не являются приоритетом сейчас, — племя не поймёт очередной смены верхушки. — Впрочем... — хмурится, делая паузу, сквозь навес палатки различия подозрительное шевеление на главной поляне. — Не заставь меня об этом пожалеть., — добавляет он, когда раздаётся внезапный треск, и часть стены рушится под натиском двух сцепившихся оруженосцев.     

>>> главная поляна

Отредактировано Щетинник (2023-01-28 22:59:03)

ПОСЛЕ ТАЙМСКИПА

Всполох бредёт по тёмно-серой пещере. Щербатые выступы навязчиво цепляются за шерсть, выдергивают рыжие волоски. Каменные сколы пылят крошкой, пачкая шкуру. Она напряженно вглядывается в темноту, выискивая зацепившиеся за шершавый камень серебристые шерстинки. Убеждает себя в том, что пещера не пугает её — и вообще, всё это сказки для котят. Иначе она и не пошла бы внутрь. Своды сужаются, поворот выводит к ещё более узкому проходу. Всполох поднимает взгляд и замирает. Прямо на неё из темноты глядит медная морда со сверкающими глазами. Очертания полускрыты в тенях. «Скалозуб!»
Всполох едва не проглатывает язык. Скалозуб не двигается. Она тоже. Мгновения складываются в минуты. От слабого дуновения ветерка колышется серебристый волосок на зубчатой стене. Всполох оглядывается на него и решает идти вперёд.
Шаг, другой. Скалозуб исчезает. Перед лапами Всполох лужа, из которой на неё глядят растерянные янтарные глаза.

Молния проснулась и, приоткрыв один глаз, поползла к середине палатки. Там она упала на пустую подстилку Тенепляса и зарылась в мох.
— М-м, вкусно пахнет, — промурлыкала она, устраиваясь поудобнее. Со стороны Дикоцвета раздалось какое-то недовольное сопение. Молния лениво оглянулась на горку серебристого меха и вытянула лапы.

— Дикоцве-е-е — не удержавшись, она широко зевнула на середине слова, — т.

— Мне снилось как Горечь Звёзд стоит на скале и рассказывает, что предки наслали на наше племя голод, мор и кровавый кашель за то, что мы с тобой не почистили поганое место.

Глашатайская подстилка удобна и, кажется, даже сохранила кусочек тепла после ухода Тенепляса. Сам факт того, что подстилка лежала в центре палатки, придавал ей какой-то важности — и чего-то родного, ведь будучи ученицей, по старшинству Молния могла спать в середине. Не то, чтобы все и всегда были этим довольны, но  ради поддержания авторитета Молния была готова на крайние меры. Даже если придётся спать на крайне непривлекательной подстилке, облитой мышиной желчью, эта подстилка будет находиться в центре палатки. Но с воинами такое не пройдёт. Большая часть из них крупнее, старше, и твою подстилку, измазанную какой-нибудь дрянью, наденут тебе на голову. А тебя самого вышвырнут на мороз. Вот Молнии и приходилось ютиться у стеночки, периодически завидуя комку серебристых шкур в виде Дикоцвета и его сестры. У неё тёплого братишки под боком не было.

— А тебе приснилось что-нибудь?

Молния лениво покачивала лапой, пытаясь окончательно проснуться. Кажется, они с Дикоцветом пропустили какое-то собрание, но... раз их никто не стукнул лбами друг о друга с воплем «какого цапа вас не было?!» значит, ничего серьёзного там не случилось. Тепло и уют, тем временем, усыпляли её. Молния закрыла глаза и улыбнулась, но через пару мгновений — минут — сколько прошло времени? — была вынуждена с неудовольствием открыть их, потому что чужое дыхание опалило загривок, и её попытались стащить с подстилки. Молния забарахталась, вяло сопротивляясь.

Отредактировано Молния (2023-02-11 02:48:28)

Лапы Молнии подгребали мох поближе, она наслаждалась мгновениями, проведенными в полудрёме на чужой подстилке. Никто не гонит, не заваливает грязной работой — эдак она весь день в палатке провалялась бы, не будь рядом Дикоцвета.

— А что такого? — отозвалась она, лениво потянувшись. — Мы с ним оба чудаки, к тому же он симпатичный. Ой, только не говори, что отказался бы поваляться на подстилке Горечи Звёзд, будь такая возможность.
Судя по суете и сегодняшней занятости взрослых, у Дикоцвета возможность будет. Когда Горечь Звёзд уведёт самых больших злыдней и своих двух глашатаев, оставив палатки незащищенными перед лучшими хулиганами этого племени.

Дикоцвет поделился своим сном про мухоморы. От его рассказа Молния хохотнула и хлопнула лапой по подстилке. «Уже соскучился по Зелёным Листьям, котёночек? И почему нам обоим не даёт покоя эта несносная кошка? Уж ты-то мог спать спокойно»

— В таком случае, сейчас лучший момент для того, чтобы раздербанить дупло Тутовника, — усмехнулась она, вспоминая палатку знаменитого мерзляка, скрытую среди мшистых корней. — Все мухоморы, которые могла собрать Горечь Звёзд, уже либо сгнили, либо замёрзли, так что нам ничего не грозит.

Зачесались не до конца заросшие полоски от царапин, оставленных предводительницей, но Молния лишь безразлично поскребла морду. Цапа с два она сочтёт это справедливым наказанием. К тому же, пока рядом будет Дикоцвет, Горечь Звёзд не решится проявить свою истинную натуру и садануть Молнию как следует. Точно не перед тем, кто столь преданно заглядывал ей в глаза во время посвящения и клялся в верности.

Дикоцвет подошел к облюбованной Молнией подстилке и сел рядом. Рыжая лениво отбила лапой его хвост и перевернулась на спину. Идти на мороз не хотелось. Если Дикоцвету надо — пусть сам её уговаривает. Но решится ли он поддаться идее навестить Тутовника и сделать ему подстилку из содранных мышиных шкурок, раз у бедняги нет своей? На меньшую шалость она вряд ли согласится. Дикоцвет, тем временем, оглядел подстилку Тенепляса и высказал своё мнение.

— Невидимые друзья? Ты про блох, что ли? — выражение морды Молнии стало кислым, она перекатилась на лапы и привстала. — Вот так и рушатся идеалы. А я-то думала, какую загадку скрывает его чёрная шкура.
Настроение как-то сразу испортилось, а тело охватила неуютная чесотка, вызванная мыслями о блохах.
— Уж ты бы первый вызвался мой хвост держать, если бы меня за него хотели подвесить, — буркнула она и недовольно взглянула на товарища. — Как там с твоими планами по возвращению величия Туманного племени?

Молния знала, что уж кто-кто, а Дикоцвет этим озабочен поболее многих. Она верила, что когда им пришлось оправдываться за сломанную палатку, тот искренне говорил о том, что нужно проверить и укрепить лагерь. В то время как Молния... просто оправдывалась. Её не особо волновало, сколько воинская палатка простоит во время нашествия барсуков. Куда интереснее ей было взглянуть, пойдёт ли с ними сражаться Горечь Звёзд — или поскочет прочь, запрыгнув на спины двух глашатаев.

И, конечно, Молнии было мерзко думать о том, что Дикоцвет — как и многие — согласится погибнуть по её указке.

НАЧАЛО

- Ли – хо – дей!

Заглядывая в палатку, нараспев ведёт Трель имя соплеменника, боком отодвигает ежевичные заросли и гарцует к лежащему на своей подстилке старшему. Будь она более тактична – возможно, пожелала бы какого-то напутственного совета по отношению Сухоцвета и признания его полноправным одиночкой, но у Трель не было и мысли о брате Лиходея. Напротив, её внимание приковывали вздымающиеся златые бока, янтарь ясных глаз и светлые помысли воителя.

И у Трель были славные светлые помыслы, одно из которых – желание поворочать залежавшиеся бока и стряхнуть пыль с, казалось бы, недавно отлучавшегося Лиходея. Наклоняет голову, стараясь заглянуть хитрым взглядом в глаза соплеменника, ведёт краешки губ вверх, точно улыбается, кивает головой в сторону выхода: - птицы ещё не все пойманы, лисы – не выгнаны. Лес поёт и кричит о том, как ждёт наши туши вне всего этого тошнотворного общества.

Цепляет клыком шерсть на щеке, когда щекой своей трётся в приветствии непозволительно близком, когда кладёт подбородок на солнечную гриву и вдыхает прекрасные ароматы. А затем таранит в бок резко и быстро, стремясь столкнуть друга с подстилки, вытрясти обветшалую шерсть и наполнить теми самыми красками, коими был полон Лиходей луны до. Отскакивает, тряся серебристым мехом и красноречиво глядит вновь: - пора в охотничьи угодья, друг мой. Хватай свой хвост, мы будем мчать навстречу соловьям и певчим птицам, ловя за оперение и отпуская страхи, пока есть такой шанс.

Трель не ведает – не чувствует – беды, покуда небо заволочено хмарью, но громовых раскатов не наблюдает. И не ждёт их, напротив, гонит мысленно прочь. Хмурится, отгоняя дождливые собственные мысли, не даёт непогоде захлестнуть разум и поймать то же настроение. Переминается с лапы на лапу, выжидая, наконец, подвижений Лиходея в сторону выхода из ежевичных зарослей: - лёжа на месте ты ничего не исправишь.

Резким словом, неверным – под стать самой Трели – выносит приговор и бьёт хвостом по боку своему, нетерпеливо выжидая Лиходея. Не в её стиле упрашивать, но в её – выманивать силой; потому что надо именно ей самой: - стоит позаботиться о племени, пока предводительница отсутствует. Идём. Силой утащу, а её немерено - не зря выживала столько раз, стоя на волоске от смерти.

Лиходей лисам противится, куксится; Трель – смеётся, щуря взгляд янтарных глаз. Куда этим лисам – выйди Трель и Лиходей в чисто поле: лисы сбегут, поджимая лапы и хвосты. Вострые когти воителей доберутся до их ярко-рыжих шкур, коснутся плеч, останавливая. И прогоняя с Туманных угодий. Трель рисует всё это так, отметая любые недомолвки относительно её слабого здоровья. Вырастила в себе зверя – выпустилась из оруженосцев: теперь только путешествовать: - они самые. С клыками затупленными, щерятся точно псы двуножьи на толстых нитях. Придушим парочку – принесём в лагерь – станем знаменитыми.

Тешит самодовольство, бахвалится – по-доброму, шутливо – Лиходея бы пробудить. Прикрывает веки, ощущая как сердечный ритм нет-нет, да сбивается, стоит взгляду янтарному соприкоснуться с медовым; стоит рыжей шерсти очутиться пред взглядом стальным её. Теплит на сердце мысль о Лиходее, вслух не говорит: лишь знай, корни горькие пережёвывает, чтобы неповадно было: пытается отвадить от себя, хрупкой, такое наваждение яркое.

Тянет морду вперёд, норовя помочь другу дорогому, но вовремя одёргивает морду, скашивает взгляд в пол – не смотрит на глаза, тушуется. Не по зубам Трель игра такая, острозубая лисица сейчас ближе, чем шерсть Лиходея. Смотрит исподлобья, как прихорашивается, сглатывает комок непрошенный и усмехается, лапой мазнув по вихру, взъерошенному на макушке. Приглаживает и удовлетворённо кивает головой: - теперь ещё лучше.

«Теперь ты настолько красивый, что тошно»

И ведь в хорошем плане. Любуется, не в силах улыбку тёплую сдержать. Вздрагивает, резко взгляд на бок переводит – стоит Лиходею заметить, что что-то не так. Тотчас холодеют лапы, Трель не в лучшем виде – Трель не в образе, дурная предстаёт перед ним. Впрочем, ничего особого не видит, взгляд непонимающий едва поднимает на шерсть солнечную и ахает: Лиходей валит с лап её. Сердце замирает, а зрачки сужаются, и Трель ощущает, как подрагивают лапы задние, стоит лишь Лиходей дыхнуть на неё, взъерошив прилизанную шерсть. Сразу усы пушит, голову в плечи вжимает и становится маленькой – меньше, чем есть на деле. А сама знай – следит взглядом птицы испуганной, пытается засмеяться, но всё, что выходит из горла – смущённое «хе». На свой же коготь вострый и попалась, заведя игры заранее проигрышную. Возвращает вид невозмутимый буквально сразу, как друг дорогой отступает. Хвостом воздух рассекает в близости к носу воителя: еще немного, и щелкнула бы по нему. Но вместо этого вскакивает, отряхивается от пыли палатки, бок прилизывает отлежавший: - я прилегла на пару сердцебиений, а ты во-он сколько пролежал. Скажу Омеле, что плохо чувствуешь себя – мигом в целительскую заберёт, оттуда и будешь следить за жизнью да слушать ругань старческую.

Смеётся, не со зла называя целительницу старой – по меркам Трели, на самом деле повидавшая многое. Но Омела не слышит – и то хорошо.

Выныривает из лаза палатки следом за котом солнечным, на мгновение лишь оборачиваясь, будто что-то забыла. Но не заостряет внимание на том, пожимает плечами лишь: - не знаю, сама недавно в лагерь пришла, а предводительницы нет. Скорей всего, скоро домой вернётся.

главная поляна.

Отредактировано Трель (2023-12-06 19:46:30)

[indent] слепит морозная бледная синь, надколотая контрастными очертаниями.

[indent] уста дрогнут. растянутся глупой девичьей улыбкой, которую не умять и не соскрести когтями. даже если не смотреть, даже если, милостивые предки, отвернуться вовсе — продолжить чувствовать кожей, предвкушать, стоя на раскрасневшихся от жара угольках. ждать — невыносимо, мучительно, пусть прошло совсем ничего. вновь видеть. вновь улыбаться. вновь — глупо донельзя. вороне не нужно сдаваться — она сразу не сопротивляется, задолго до изучив и приняв эти чудаческие рефлексы как личную неизбежность, принесённую серенадой далёких туч.

[indent] встречает его с затаенным трепетом.

[indent] за грудной клеткой ничего не щемит — лишь расцветает светлое, тёплое, обрамляет фиалковыми лепестками рёбра и стискивает сердце. она тревожилась, когда воитель скрылся за тёмными ветками в компании паутинницы. захлебнулась в нём, в этом чувстве — шипящем, противоестественном ей недоверии, отравляющим воронье сердце и выгоревшую суть, — позволила вытянуть из себя нервы по ниточке, но не забыться — себе, покуда жива ещё в памяти ночь, и палатка, и запах реки, и... чёрная пена отступила, повернув назад. тихогром всё смог. он вернулся в хорошем расположении духа. остался целым.

[indent] и это самое важное.

[indent] он опускается рядом, говорит больше, живее — уголки губ вороны тянутся шире, становятся неподвластнее. ворона отвечает: «ого». ворона добавляет: «надо же». ворона рассматривает разложенные у лап перья с неподдельной очарованностью — с той же глядит на двухцветные черты, вслушивается в приглушенный раскатистый глас.

[indent] — тихогром, гроза небесная. от тебя не уйти ни одной птице, тебе нипочём их клювы, их крылья и эта высь, — она говорит на тихий-тихий распев и смешливо щурится, смотря в ясные глаза, пронзённые златом. ей кажется иногда, что в залитых солнцем дебрях совсем не останется песен — все оборвутся в лапах его проворных, в когтях его острых и цепких, и перья, принесенные им, не станут о былом памятью — лишь её оперением, покуда сама не перекинется вороньём. и тогда... наклоняет голову, прижимается щекой к волглому монохромному плечу, вопреки — греясь. улыбается. отдает с выдохом лёгким и загодя обреченным: — я начинаю переживать за себя.

[indent] думает: может, давно пора.
[indent] поправляет себя: может, уже и поздно.
[indent] вдыхая запах колючей зимы вперемешку с курчавыми облаками и янтарными молниями, не противится этой мысли.

[indent] за палаткой метель наскоро вырастает стеной — густым непроглядным полотном, сплетенным из бледноцветов и снежного кружева. заметает следы, рощицу, малахитовые сосновые ветки, скоп её черно-серых сестер и братьев, и сам день, и вороньи тропы, теперь уже никуда не ведущие. туманная дева хохлится, чувствуя, как тянет по земле холод: пододвигается поближе к юношескому боку, размякает, убаюканная колыбельной сердечного ритма. прижимается крепче, с запозданием вспоминая, сколько слякоти он принёс, чем под вьюжный вой чреват недостаток тепла, сухости. едва хмурится. не успев подумать, языком проходится против шерсти по чёрно-белой шее. понимает после.

[indent] ворона перекидывается раскалённым взглядом к перламутру чужого секундой, моментом, мигом — тут же прячет, гасит в короткой заснеженной шкуре и смольных пятнах, пугаясь. хочет куда-то его, дурацкий-предательский-взгляд, деть, куда-то самой деться, как-то-

[indent] ох, звёзды.

[indent] — дикуша — редкая птица. большая удача повстречать её, — тем, что осталось от тембра, бередит опавшие цветочные лепестки, мелкой рябью по озёрному зазеркалью — наскоро, куда-то за чужое ухо, заново осваивая голосовые связки. надеется: если сделать вид, что ничего такого в этом и нет, тогда ничего такого и не будет. она просто продолжит — спокойно, методично. а он... он ведь будет не против? — и огромное мастерство — заметить. — аккуратно молвит, вновь проходясь по чужой шерсти; следит за реакцией, выжидает. помедлив, подытоживает все сказанное мягко и честно, — ты молодец.

[indent] ничего, кроме грохота сердца, не слышит.