➦ гнездо двуногих

Лап вода еще прохладная, лучами солнца не нагретая, касается и только тогда шаг шаманов замедляется. Сердце в клетке ребер бьется птицей в тяжелых сетях, ломает крылья и больше не взлетает. Он сам – эта птица. Ему никогда не взлететь, не расправить больше сломанные крылья. И тяжесть эта – ко дну. Тянет, вязкой смолой склеивает вранову шерсть, топким болотом обхватывает лапы и тянет тянет тянет.

Взгляд янтаря на внезапного спутника. И он отчего-то таким маленьким кажется. Растерянным, запутавшимся. И будто отвергнутым. Или отвергающим? Ворон в теле кота смотрит в небо головы не поднимая. Небо – оно в отражении ускользающей сквозь пальцы воды. Ручей журчит, полнится жизнью и блестящим серебром боков мелких рыб, что снуют там, словно птицы, парящие в небе. Каждому из них есть свое место в жизни. Но есть ли в этой жизни место шаману? Оно точно не там, откуда наконец неспокойной душе вырваться получилось. Из жуткого плена, что душил и убивал его изнутри. Он большую часть своей жизни провел с теми, кто не признавал его. Он хотел спасти души тех, кто спасения оказался недостоин.

— Юный целитель, — глас его тих, с журчанием ручья сливающийся, в пение птиц вплетающийся, уходящий далеко ввысь, но слуха собеседника его достигающий, — ваши предки со мной не ведут бесед и о помощи не просят. Для них я чужой, как и... как и для вас, — вспоминает вопрос кота рядом с ним стоящего. Уши, что перья черные, в сожалении немом к голове прижимаются. Он помнит, что Омела ему рассказывала. Что для тех, кто целители, для тех, кто верует в Звездное племя, это важно. Важно, чтобы знак был, чтобы было все не воображение измученного томимого ожиданиями разума, а настоящее. Да только оно – пустое, — я сам пришел, как крики твое шипение на человека.

И дитю листвы это слышать, наверное, больно. Их вера в предков сильна почти так же, как вера Говорящих в духов. Только духи всегда подле шаманов, где-то рядом мелькают пестрыми тенями. И одним сменяют других, но кто-то всегда рядом. Тот, кто шамана другом своим посчитает. Тот, кого сам шаман примет как друга.

— Друг мой, — вновь обращается к рыже-белому ребенку леса, окидывает взглядом его слегка усталым. Слишком многое произошло за последнее время. Слишком много, чтобы израненная душа могла вынести это, — как же ты так далеко от дома своего оказался да один-одинешенек? — в рассветном солнце глаз искреннее сопереживание и тревога, — давай тут ненадолго останемся? А после я провожу тебя до твоих родных земель.

В холодную воду голову смольную погружает. Дыхание задерживает. И не думает. Разум свой очищает. Душу успокаивает. Под веками – образ Воронёнка. Ее слез глаза полные. Отцовское сердце предательски пропускает удар. Невыносимо.

Врановы крылья под шерстью спрятанные – расправляются. Это оно. То единственное, что жизнью полнит изломленную душу. Свобода. Свобода и понимание. Принятие. Другого. Тоже – поломанного. Там, в душе, что скрыла под яркими пятнами рыжего на белоснежности полотна. Тенепляс смотрит. Молчит, не перебивает. Чужие слова в себя впитывает. Сквозь себя пропускает. И духи – его души – что подле них стоят, смотрят с пониманием. Молча, неподвижно. Замершие безмолвные истуканы, что шаманом теперь от живых еле отличимые.

Но он видит эту грань. Тонкую, почти незаметную, как паутина, что скрыта во тьме. Рядом с лиственным – серебро Можжевельника, что хвостом своим чужой спины касается. Мягко, нежно. Почти по-отечески. Как смольный хвост Тенепляса когда-то спины его Воронёнка касался. Янтарь глаз закрывается, чтобы потом открыться с осознанием. Оно светлое и тягуче-сладкое. Потеряв что-то, ты что-то обретаешь. Потеряв по своей воле, отказавшись, причинив себе боль, что холодов зимы лютой страшнее. Только тогда ты по-настоящему находишь.

— Ваши предки не такие, как мои, — и правильно ли ему говорить, так? Его ли предки ходят рядом с ними. Нет. Незнакомцы и незнакомки. Кто-то останется с ним на пару мгновений, чтобы танцевать под пение шамана и ветра, кто-то останется навсегда. Но те, кто был чужим – стал родным, — но к жизни верховных над нами они вернули, как если бы они просто легли отдохнуть посреди кровавой бойни. Отчего же они не помогают вам более? Мне этого не ведомо. Мне не предки известны, но духи. Если захочешь послушать, я расскажу тебе о них. Наши веры и жизни так сильно отличаются.

Легкая полуулыбка, робкими подснежниками по весне, расцветает на губах шамана. Кот пред ним – потерянный поломанный ребенок. Отвергнутый теми, кому он был верен. Теми, кому он служить был готов, как Говорящий с Духами готов был служить своим духам. Как он своим духам служил. И оттого что-то колет неприятно, там, где сердце неспокойное бьется. Они таким помогают, да как тут помочь, когда чужих предков он заставить увидеть в юноше большее не сможет?

Он медленно подходит. Шаги его невесомы, точно перья ворона. Тенеплясовы глаза чужой взгляд ловят, впитывают эту непроницаемость и смотрят глубже. В душу, которой нужно исцеление. В душу, которой нужен покой и дом. Шаману племена – как клеймо на лбу. Грязное и унижающее, опускающее тебя на самое дно тяжестью неподъемного камня. Но семья – не племя, не клан. Это был так давно, но разум все еще помнит. Помнит, что такое семьи. Что такое поддержка и равноправие. Где нет тех, кто обязательно окажется ровнее других.

— Я не гоню тебя, друг мой, — голос шамана мягок, как мох в подстилках малышей. Он нежен, как шепот любящего родителя, успокаивающего свое дитя. Он полон понимания и заботы, принятия, — ты можешь оставаться подле меня столько, сколько тебе будет угодно. Хоть хрупкую вечность нам отмеренную, — смешок легкий срывается, теряющийся в журчании ручья, — лекарю негоже носить бремя воина, но я его носил. Я, как и ты – тот, кто лечил, когда в краях родных жил. Моя история запутана и полна моих ошибок.

Тенепляс наземь опускается доверительно близко к коту юному. Медленно и тихо, словно тень другого кота и лишь яркий взгляд в нем выдает живого. Силуэты духов начинают свой беззвучный танец. Они кружатся меж теперь вольных, как северный ветер, котов, одаривая их своими теплыми неживыми улыбками.

— Все мы совершает ошибки, друг мой, — выдыхает шаман еле слышно, глядя на бегущую воду, — но на них мы и учимся. Ошибки – не поражение. Они показывают, что ты не стоишь на месте, что ты – движешься. И не бывает неверного направления, юный Грёзолист. Все, что мы делаем, это наш путь, наша Судьба.

[ нечего ждать ]

Шамановы губы греет теплая улыбка. В душе подобно цветам распускается нежное и хрупкое. Только хрупкость эта не сломится, она крепче стали и сильней волн морских. И ему, тени живых и мертвых, так хорошо знакомо это чувство. Когда ты становишься кем-то, кто берет на себя заботу о ком-то другом, не слабом, но нуждающемся. В бывшем лиственном он видел то, что другие может и не увидели бы. Что увидеть смогут лишь шаманы да духи их. Силу. Ту, что даже сам кот, чья шерсть снег с медом, в себе не разглядит. Нет никого сильнее тех, кто смог отречься от привычного. Кто ступил на тропу ранее ему неизведанную и пошел не глядя назад.

— В моих краях нет целителей в понимании вашем, — ему так странно вновь рассказывать о своем прошлом. Там, в клетке чужого племени это было интересно лишь единицам и лишь единицы дослушивали до конца. Что им история чужака, чья вера другая. Им этого не понять, коль они этого не захотят. Они не захотели. Так может он, юный целитель его поймет. Выслушает чужую правду и услышит простую истину, — я – шаман. Мы живет в одиночестве с учителем своим или учеником, но каждый к нам за помощью обратиться может, — голос становится громче и четче, но взгляд все еще к ручью обращен. В голове – яркие образы. Мудрый старец с сединой лохматой шерсти. Омут Духов, где собираются такие, как они и их духи, что становятся живее живых. Коты из кланов, племен, семей и одиночки, что приходили к ним. Он будто помнит их всех и каждого, — мы лечим, мы даем советы, но мы никогда не выбираем чью-то сторону в спорах или войнах. Мы – свобода скованная цепями. Мы этот путь не выбираем, но нас выбирают духи, — тенеплясовы веки опускаются, скрывая горящий жизнью янтарь. Он там мало видел свою семью, но так по ним скучает. Скучает по тому, что означает быть семьей, — нам едва исполняется две луны, когда другой шаман нас забирает. Мне и другим мне подобным не ведомо, что такое детство. Не знаю я веселье игр и счастья семейного, — смоль братской шерсти над ним нависает. Взгляд Рассвета печально-нежный, полный тихого сожаления. Им так мало было отведено времени вместе при жизни, — когда этот мир покидает учитель – его место занимает ученик. Там было со мной. Однажды человечес- двуногий шаман подле которого мы жили взял меня бродить по миру. Так я оказался здесь. А потом ... я совершил ошибку. Сам себе придумал предназначение и сгорел в огне собственной ошибки. И больше – не смог. Ворон в тумане никогда не взлетит, собьется с пути, разобьется. Я выбрал пойти по тому пути, по которому и должен был. Я вернулся к своим истокам.

На корне языка – сладостная горечь. И будто что-то отпускает. Последние оковы цепей рвутся со звоном, а потом наступает долгожданная тишина. Вот оно. То, что шаманы не делают, но что он, Тенепляс, не раз нарушавший заветы Говорящих С Духами, сделал. Рассказал, поделился. Тем, что на душе, скрытой перьями черными, было. Что тревожило, но самим шаманом понято не было. Под журчанье воды, под пение птиц, под дыхание юного кота разбитое собирается воедино, кусочек к кусочку складывается, закрепляется смолой прочно, намертво.

И понимает. Не только он Грёзолиста спас. Но и Грёзолист – его. Вытянул из памяти то, что было спрятано под семью печатями чужого непонимания и пренебрежения. Что было скрыто во мраке совсем не страшном, но защищающем от болезненного.

— Не мы просим духов о помощи, а они – нас, — с мягким смешком, перезвоном шаманских колокольчиков, отвечает ворон в теле кота заточенный, — они не приходят к живым, кто не шаманов является, но через нас с живыми они общаются. Мы их видим. Не как вы, когда предки вам знак дают. Всегда. Мы видим их всегда, когда духи сами того захотят. Мы видим их почти как живых, — огненный рассвет взгляда скользит вокруг, смотрит на пестрящих и бесцветных, на танцующих и замерших в любопытстве, — прямо сейчас, здесь, вокруг нас – духи. Кто-то пришел со мной из моих родных мест, кто-то был здесь еще до появления твоих предков. Племенных я почти никогда не вижу. Им я чужой и вера моя им чужая. Оттого, наверное и не принимают они меня, — и хочет ли он быть ими принятый, коль даже живые этого не сделали, — и к нам приходят не только те, кто добра полон был, но и те, кто при жизни зло творил. У меня есть такой дух, не взирая на то, какие поступки он совершал, я проводил его дух в последний путь, а он со мной и остался, — взгляд на серых полосах Бродяги останавливается, на морде его гримасой ехидного недовольства перекошенной, — лишь немногим духи начинают знаки о будущем давать, их именуем мы Избранными, только почти никто не доживает до возраста такого почетного. Лишь тот, кому сто лун с рождения его минует, стать Избранным может и то, духи его могут не принять, оставить его простым Говорящим С Духами.

Вдыхает свежий влажный воздух, когтями перебирая почву под лапами рыхлую. Для шаман все такое странное, но неожиданно правильное. И место, и кот, что рядом с ним лежит. Янтарь в зелень листьев юных смотрит неотрывно.

— Он привел тебя ко мне, — в поддержке мурлычет смольный. К нему, такому же оторванному от родных и близких. Такому одинокому в своем не одиночестве, — ошибка за ошибкой, вот и весь твой путь. Но что, если этот путь – единственно верный, мой друг?

И вновь взгляд на водное полотно ручью. Он, как и они, свободен. Да только путь его давно проложен, он бежит по нему, огибая камни и стволы упавших деревьев, корни и ветви. Иногда он полнится водой, выходя из привычных берегов, иногда – мельчает, почти исчезая. Но все равно бойко и уверенно вода движется вперед. Так и они должны, два одиноких не одиночества.

— Вы и предки ваши привыкли в знамение звезд верить, — без упрека, но с правдой болезненной шаман произносит. Истина столь простая, но одновременно сложная, в суть которой вглядеться почти невозможно. Чужая душа – потемки, что уж говорить о вере, — но загляни глубже, юный друг. Посмотри в себя. Увидь не того, кем ты себя считаешь. А то большее, кем на самом деле являешься. Ты такая же душа, Грёзолист, как твои звездные предки, просто в тело живое облаченный.

Потому что тому, кто никому из них не постижим, так надо.

все до одури одинаково
одинаково все до дрожи
невозможно быть один на один с собой
в этой тишине
окруженной квадратом
все пройдет когда-то

КВЕСТ СЛЕДЫ ПРОШЛОГО
участники: Горечь Звёзд → Остролист → Сипушка → Илька → Перелётная → Можжевельник → Барсучий Клык → Птицемлечник.

<< гп. (таймсскип)

[indent] Можно ли было идти бесконечно, можно ли прощать, бороться, сопротивляться, снова и снова - я гнал эти мысли, надоедливым роем за мною следующих. Быть может, внешне я и выглядел как упрямый и вздорный воитель, но это всё больше шло вразрез с тем, что творилось внутри. Я не спешил показывать, не каждому соплеменнику, и быть может потому подбешивал некоторых. Плевать.

[indent] Больше меня беспокоило, что эта "меланхолия" кусала меня за хвост всё чаще и сильнее, а отпихивать её становилось будто бы труднее. То посвящение Тихогрома, то вердикт по ушедшим, а что было до того - вообще лучше не вспоминать, выходило?

[indent] "Я просто подустал, ничего более." Отговорка, что начинала звучать в голове мантрой - так часто она мелькала на периферии зрения, всё чаще доставалась наружу как что-то стоящее. Всё больше раздражала, ведь альтернативу ей мне не удавалось найти. А могло ли быть иначе? Когда вкладывалась частичка души за частичной, слоилась по частям, и после - эти частички - гинули одна за другой с теми, кому они были подарены. Едва ли о том думали те, кому была предназначена опора, помощь, плечо.

[indent] Но это не означало, что сие прекращало так работать.

[indent] Только и скулить на эту тему мне - не хотелось. Лишь чаще молча утыкался в родное плечо, тяжело вздыхая. Вызывая беспокойство у брата. Которого сейчас тут - не было. И справляться нужно было самому. Не так уж ново.

[indent] - Хм, дай припомнить, - Пробормотал я в ответ предводительнице, шествуя по нейтральным землям будто с чуть меньшей опаской, чем кошка. Не потому ли, что лазил по ним чаще, чем полагалось добротному племенному коту? Или, потому что во времена Рокота Звезд не мало патрулей повидал и прощупал изнутри, на тех заданиях. - У одиночек, как правило, запах ярко выраженный, единоличный, а тут будто мешанина была. С примесью глины, что ли... Точно не лес и точно не болота с полями, - Я хмыкнул. Уж эти нотки любой здешний бы определил как нефиг делать. Но как описать то, с чем ты сталкивался значительно реже, если сталкивался вообще?

[indent] Тем не менее, я попытался, и обернулся на Сипушку, дернув ушами, но не наседая на кошку ни лишним вниманием, ни опекой. Скорее, просто давая повод помнить - если что, мы тут, рядом. И некоторые даже не против поболтать, судя по тенью скользнувшей улыбке. Явилась та прежде, чем я отвернулся, снова уперев своё внимание на дорогу.

[indent] А вокруг было безмятежно тихо. Хотя бы временно. И в этом затишье донеслась до ушей трель, что позволила безошибочно определить место. Пусть и не с первого раза.

[indent] - Ооо, я сейчас... - Заметно понизив голос, донес я до соплеменников, ужен а полусогнутых двинувшись в сторону звука. Источник был явно не так уж далеко. Опасности вокруг видно - не было. И я позволил себе немного отвлечься, чтобы лишь проверить - поймаю ли? Сразу, без ошибок.

[indent] Яркая пташка была безмятежна в своих делах и заботах. Слишком сосредоточена на том, чтобы запастись обедом другим на холодные времена, буквально или жирком на бочках. Синие глаза сощурились, зрачки - расширились, тело - замерло на миг, распластавшись на земле. Всё - прежде чем лапы заиграли на месте, готовясь к прыжку. Всё прежде, чем птица не успела даже вскрикнуть, оказавшись в зубах охотника, после чего я мгновенно затряс головой, растерзывая добычу и обрывая её жизнь.

[indent] "Плюс перышко."

[indent] Я тихо хмыкнул под нос, тут же поспешив вернуться к своим. Нас в этом патруле было не сказать, что много, но и встреча обещала быть больше формальной, чем серьезной. На днях вышестоящие уже виделись. Хотя вести и были... безрадостные.

[indent] - Сипушка, держи! - Довольно выдал я, оказываясь рядом с юным дарованием, заранее осторожно вытащив наиболее целое и чистое перо из горихвостки, и протягивая его в зубах кошке. Ежу было понятно - если она примет, помогу и заплести. А причин его не принять я, если честно, не видел. Впрочем, как и всегда - на это всё Горечь Звезд могла разве что посмотреть и закатить глаза с усмешкой, в стиле "ничего не меняется".

[indent] Как пытался делать приятное другим, так и продолжал. Вопреки всему.

[indent] Но формальности долго не шествовали с нами бок о бок. Показавшиеся впереди силуэты заставляют уши - встать торчком, а выражение на морде стать более хмурым, тяжелым, внимательным и серьезным, вразрез с "придурковатым, веселым, Остролистым". Тело мгновенно подсобирается, и синие омуты вглядываются в фигуры впереди, не опознавая в них никого. Вообще никого. Видел лишь факт: коты. И их - много.

А еще...

[indent] - Запах, - Вдруг тихое шипение раздаётся около Горечи Звезд - я уже успеваю с ней поравняться достаточно, чтобы говорить тихо. - Вот на что был похож тот запах.

[indent] Почему-то это звучит как приговор. Опять проблемы. Опять невесть что. И безумно напрягало, что незнакомцев, чье присутствие не казалось совпадением, было много. Я сжал челюсти, а шерсть на загривке немного приподнялась. В висках сердцебиением билась кровь. Билась мысль.

Будет драка. Будет смерть.

>> таймскип в квест из лагеря гор

     Тёмные камни щекотали лапы своими щербатыми краями — и привычно, и как-то по-новому. Илька мимолётом оглянулся на одну из небольших луж, проявление Листопада с его нестабильной переменной в виде погоды, в горах ещё менее предсказуемой, чем внизу. Из воды на Ильку взглянула собственная морда: немного отощавшая и не слишком довольная. Рваный хрящ подзажил, укрепился, и ухо уже не болталось тряпкой. Бой с Омежником не прошёл для него бесследно: из-за пролежанных в целительской пещере дней, практически без активности, мышцы его истончились, и хоть Птицемлечник взял Ильку под свою опеку и надзор, оруженосцу потребуется хорошенько поработать, чтобы наверстать упущенное.
«Не слишком красиво, но могло быть и хуже» — подумалось ему, когда отражение, следуя за шагами, скрылось. Он не был уверен в том, кому из них с отцом досталось худшее наказание, но, оглядываясь назад, ни о чем не жалел. Ему ещё стоило потренироваться в здравомыслии, но в тот день Илька хотя бы немного, но смог отстоять свою честь и показать, на что он способен.

     Патруль, в котором помимо Птицемлечника вышагивали крупные Можжевельник с Барсучьим Клыком, выглядел, казалось Ильке, даже чересчур угрожающе. Если не знать нежную личность Барсучьего Клыка, можно подумать, что они собрались с кем-то воевать. Илька с Перелётной, как два хмуровато-серых призрака шли практически бок о бок, стараясь держаться рядом с советником.

     Илька принюхивался, надеясь учуять нечто полезное, но у ручья потерял надежду это сделать: сырой воздух и мелкие брызги мешали унюхать что-то, кроме запаха горной воды. Если другие сопатрульные и учуяли незнакомцев, то Илька, всё же, в первую очередь увидел их далёкие фигуры ниже по склону ручья. Он замер, немного застряв на мысли о том, что это — кто-то другой, кто-то новый. Ему-то в жизни не так часто удавалось повстречать незнакомых сородичей. Не привык. Однако с наваждением справился и мерно пошёл вперёд, сокращая расстояние.

     — Неужели те самые? — шепнул он Перелётной, переводя взгляд то на сестру, то на чужаков. — Смотри, у них и оруженосец есть, вроде.
Чем ближе они подходили, тем явственнее Ильке виделось, что коты непростые. Он запрыгнул на камень, надеясь получше разглядеть их с возвышения, и ему показалось, что они даже держатся как воинский отряд, готовые вступиться друг за друга и защитить. Спрыгивая, Илька всё ещё не отрывал от них взгляда, а зря — мокрые и скользкие прибрежные камни подвели его. Лапы, ещё несколько вялые после восстановления в целительской, поскользнулись, из-под них брызнула россыпь мелких камушков,  и оруженосец, не удержавшись, съехал по склону вниз.

     Перелётная не успела ухватить его, хотя Илька и почувствовал сзади её рывок. Он напряг мышцы, посвятив всего себя уже не размышлению над незнакомцами, а тому, чтобы сохранить баланс и не шлепнуться, разбивая подбородок о камни. Ему удалось затормозить в нескольких хвостах от длиннолапой кошки с чёрно-ржавой шубкой и внимательным, оценивающим взглядом. Её спутники вряд ли были рады такому сближению с Илькой, но тот не торопился щетиниться. Он разглядывал их, отмечая боевые шрамы и перекатывающиеся под шкурами мышцы. У него оставалось всё меньше сомнений в том, что перед ним воители. Они даже пахли чем-то общим, одинаково. Не так, как соплеменники Ильки, но всё же они составляли общность.

     В те моменты, оказавшись прямо перед ними, Илька много всего в голове перебрал. В первую очередь, конечно, свои тренировки с Дуновением, укрепившие в нём мысль, что каждый может оказаться врагом. Затем слова Ливнезвёзда и Птицемлечника о встрече с потомками Небесного племени и о том, как важно найти с ними общий язык. Добиться мира и понимания. Даже помочь им, если те попросят. Илька понимал, что не должен упасть ни в безграничное доверие, ни в яму сомнений. Должен сохранить трезвый рассудок. Не подвести предводителя, и особенно советника, который теперь считался за наставника и был, скажем так, в опасной близости от того, чтобы жестко и напрямую решить судьбу Ильки.

     И вот тогда, остановив своё скольжение и устояв на твёрдых лапах, он окинул патрульных взглядом серо-голубых глаз и, зафиксировавшись на пёстрой кошке, выглядевшей властно и возвышавшейся над остальными, опустил перед ней голову в поклоне, припав на переднюю ногу.
— Крепкого камня под лапой. Он выпрямился, стараясь сохранить выражение благосклонного спокойствия, невзирая на чужую настороженность. И с точностью повторил давние слова Ливнезвёзда: — мы пришли с миром.

таймскип

[indent] С момента собрания в племени отмеряет несколько дней - Можжевельник вьётся вьюнком привычным cредь соплеменников и гор, оживает вновь, будто не было заминки этой во время посвящения, всего себя отдаёт в обучение Огневицы - так, как когда-то было с Ланью, уже никогда не случится, но свой долг наставника отдаёт с не меньшим усердием, как если бы под его крылом вновь оказалась нынешняя ученица целителя.

[indent] Вызываясь в патруль на поиски других племён, он полон энергии, пусть и приходится объяснять рыжей дочери Ливнезвёзда, что с собой её он пока взять не может, но обещает, что однажды покажет ей все те земли, куда он ходил, и расскажет о всех тех птицах, что видал.

[indent] Весело подмигивает Горлице, видя, что к той возвращается привычная весёлость, - в племя вновь заглядывает Горлинка, каждого крылом весело по макушке задев - и лишь сетует шутливо, что не сможет разделить этот путь с ней да с Дуновением.  Оглядывается на отряд, в который входит сам - щурится и уважительно кивает Птицемлечнику, скользит следом на Ильку и Перелётную - ему бы взгляд Омежника или Хладовейной поймать, хотя бы взором заверив, что их котята будут в безопасности, если на слова времени не останется, и слегка бодает Барсучьего Клыка.

[indent] Выдыхает в морозный воздух белое облачко с уверенностью - теперь всё пойдёт как должно.

[indent] Он и не думает одёргивать Перелётную, когда та шагает вперёд, знает, что та умна не по лунам, а стремление найти потомков Неба куда более похвально, чем плестись в конце; разбавляет тишину разговорами негромкими, склонив голову к Птицемлечнику, и выцепляет кошачьи фигуры впереди, насторожив уши.

[indent] - интересно, они еще придерживаются старых устоев? Осталась ли у них иерархия, которой и мы владеем? Слушают ли они голоса Звёзд в надежде встретиться со спутниками своими умершими? - ведёт ухом в сторону дочери Омежника, слегка сведя брови к переносице в думах, взгляд вострый не отводит от незнакомцев.
[indent] - Лучше нам на это надеяться. Легче вести разговоры с котами, что держатся таких же законов. - едва поворачивает голову крупную к ученице, как замечает кренящееся тело Ильки - ни он, ни Перелётная не успевают. Сердце ухает, но горный малец и сам оказывается способен вовремя затормозить, а рядом оказывается Перелётная - с ней Илька не пропадёт, но Можжевельник быстро обменивается взглядом с Птицемлечником и с проворностью, удивительной для столь крупного кота, оказывается рядом, ведь всё равно спокойно появиться перед потенциальными воителями другого племени не вышло.

[indent] Кратко втянет носом - кровью ни от одного из учеников не тянет, значит, спуск всё же не был столь провальным. Оборачивается к котам, не заслоняет младших, являя себя открыто и невраждебно, но подмечает единство небольшого отряда пред собой.
[indent] - Крепкого камня под лапой. - едва ли незнакомые поймут весь смысл, но привычные слова слетают с языка сами собой. - Мы не идём с вытянутыми когтями, наши цели мирные.

[indent] Не позволит себе оглянуться, будто ищет поддержки, но ждёт, когда рядом мелькнёт стан Птицемлечника.

→ горы (тскип)

[indent] под лапами медное, медное, золотое — как солнце, утопленное в хохочущей речушке, за которым только бетонные плиты над головой, и чернь, и припыленные отблески тихих звёзд, забравших глаза и волю. он прячет травы за тёмным шелестом и пробует воздух на вкус. примеряется. привыкает к тому, что почти стёрто кровью, но не тронуто памятью.

[indent] разбавляют тишь негромкие разговоры, полные нервного предвкушения.
[indent] он согласно кивает на слова пепельного соплеменника.

[indent] — предельная осторожность в словах и поступках, — птицемлечник окидывает малахитовым взором оруженосцев и барсучьего клыка, — мы им сейчас как снег на голову, если только предки заранее не уведомили о визите, что даже в качестве надежды для нас — наивно. будьте вежливы и милы. никаких конфликтов, никаких провокаций, полный самоконтроль, — добавляет шероховатое, задерживаясь на серебристом ученике чуть дольше, чем на остальных, — исход переговоров может зависеть от любой мелочи. я рассчитываю на- 

[indent] и, едва приподняв брови, замолкает, полагая, что в продолжении этой речи более никто не нуждается.
[indent] проводив ильку бесцветным взором — переглядывается с можжевельником, моргая в глухой обреченности.

[indent] глубокий выдох. глубокий вдох.

[indent] ох,
[indent]      милостивые предки.

[indent] ситуация вынуждает поторопиться, и он почти бросается вперед, но, убаюканный всполохами темного серебра, теряется позади, лишь украдкой созерцая, как за юнцом спешит сестрица, а за ней старший воитель, а за ним барсучий клык — сглаживать ситуацию оперативно и дружно. потраченных другими секунд хватает, дабы собрать воедино остатки самообладания; неспешно проскользнуть из-за зарослей, уже не прирастая еловым цветом к силуэтам незнакомцев, но отрываясь от них.

[indent] от кота, кошечки. кошки, что явно старше, и которую, вопреки манерам, хотелось разглядывать куда дольше, покуда чувствовалось в ней что-то такое, чем в их племени не обладала ни одна, и это казалось столь же чуждым — почти противоестественным, — сколь и дурманяще-любопытным. стать, граничащая с напряжением. напряжение, кое в каждом из них — кричащее. 

[indent] птицемлечник равняется с можжевельником, которому кивает коротко и благодарно. чешет изумрудными искрами фигуры оруженосцев и молодого воителя с прикрытым довольством, отмечая, как те, вопреки характерам и ситуации, стараются держаться со всем достоинством.

[indent] и — возвращаясь взором к хозяевам дикого леса — учтиво вскидывает уголки губ, пригибаясь в поклоне легко и изящно.

[indent] — крепкого камня под лапой каждому из вас.

[indent] что ж. будет чудно, если ранее пророченные можжевельником слова залетели предкам аккурат в самые ушки, а слов хватит, дабы не допустить драки.

[indent] — всё так, как сказали мои соратники. — кладёт птичий пух на уста, аккуратно щурясь, — мы ещё не успели стать друзьями, но и врагами не являемся тоже. в этом прелесть всех первых встреч, пускай та и едва различима за необходимой настороженностью.

[indent] это сказка. змеиная, древняя.
[indent] в неё трудно поверить. он сам смеялся над ней.

[indent] — моё имя птицемлечник. я советник горного племени, потомков четырёх племён.

[indent] но перья, осыпавшись, явили под собой чешую.
[indent] он поделится. он расскажет. даст яд, что способен лечить, не спугнув раздвоенным языком.

[indent] — рад приветствовать потомков небесного племени — тех, к кому привели нас звёзды.

Bones - Imagine Dragons

[indent] Благосклонность Сипушки делает день чуть светлее. Всегда приятно, когда твои маленькие старания не игнорируют и не гонят ссаным мхом куда подальше. Я улыбнулся ученице, возвращаясь к делам насущным. Но птица осталась под лапами, когда взгляд ткнулся в силуэты. Когда Горечь Звезд тоже застыла, глядя вперед на пришельцев. Даже Сипушка в стороне не осталась, выступая вперед, будто ограждая наставницу. По оруженосцу скользнул тёплый взгляд, искрами по её шерсти.

[indent] Вернулся назад. Сощурившись. Я не стал прерывать порывы кремовой. Но знал - если придется, я из обоих вытолкну отсюда и заставлю бежать. Кого раньше - ученицу. Кого позже - предводительницу.

[indent] Горечь Звезд шепчет предупреждение, я киваю едва заметно, принимая условие ко вниманию. Хотя бы не кинусь в драку чуть что сразу. То есть, вот сразу, как получится, как мелькнет разрез шанса.

[indent] А пришельцы - не проходимцы. Они шли целенаправленно, сокращали допустимое расстояние для случайной встречи, что позволила бы просто разойтись. Мало ли, в какие группы сбиваются одиночки, ведь правда? Но всё было - не то. Всё - не тем. Уши предупредительно завелись назад, когда один из котов - молодой на вид, возможно ближе к оруженосцу по нашим меркам - едва не скалится вниз, чудом устояв на лапах.

[indent] Хвост воинственно пушился и глядел вверх, давая четко понять - тут не поблажек, ни подчинения не будут. Загрызем, даже с таким перевесом. Загрызем - и не подавимся. Но в обход языку тела, на морде пробежала тень улыбки, прищура веселого. Малец этой небольшой, пусть и случайно, выходкой мне понравился. Знакомым откликом отозвался в душе, пусть и не срывая внимательности и осторожности.

[indent] Тем паче, когда они, один за другим, начали говорить одно и то же, как заговоренные и одурманенные. Первый, второй, третья, четвертые...

[indent] И в воздухе щелкнуло, будто кнутом, разрывая всю эту вычурную атмосферу.

[indent] - Ну вы еще по два раза одно и то же скажите, а то мы с первого раза не услышали, - Остро разрезал я витающие в воздухе струны напряжения, вскинув голову, выдав что-то среднее между хмыком и смешком. Как невоспитанный юноша, которому лишь бы позадирать других. И в том было странно последующее...

[indent] Не теряя хватки, не теряя осторожности, я... вежливо и галантно, чуть согнув переднюю лапу, не пригибая слишком низко голову... Поклонился?

[indent] - Доброй охоты, - В такт их приветствию легким потоком воздуха проносится между нами. Контраст мягкости и твердости, остроты и добродушия, с щепоткой наглости и вежливости. Так и показывало: "Ни движения лишнего - и всё будет хорошо. Шаг не туда - и всё будет плохо".

[indent] Пока Горечь Звезд беседует с одним из их группы. Лидер отряда, не иначе. И слова слышны, но глаза скосились, а брови нахмурились, когда доносится "племя", "потомки", "Небесное", "Четыре".

[indent] Нажим на "Звезды", которое особенно сильно натягивает внутри жилы осторожности и подозрения. Это могло быть и правдой, а могло быть и манипуляцией, и при последнем - я им не завидовал. Но разговоры вышестоящих я оставил им - а сам решил, что можно зайти с иной стороны. Повернул голову оставшимся в патруле и кивнул в сторону, предлагая сделать шаг-два в сторону. Слышно разговор будет всё равно. А мешать - не будем.

[indent] Птица предусмотрительно ушла под лапой следом, утянутая за собою.

[indent] - И с чего бы потомкам четырех племен вообще сюда топать? - Прямо в лоб спрашиваю я их группу, в более простой манере, игнорируя излишнюю вежливость политической необходимости, которой были связаны такие коты и кошки, как предводители племен. - Звездное племя от "балды" такого не накажет, - Доносится с небольшим рокотом в голосе, значащим: "Я уважаю предков и верю в них, так что глупости мне тут не рассказывать по типу "ну, прост." Но в глазах играет интерес. Да и само слова  - "потомки". То есть, это не лично их инициатива, а что, наказы родителей, которые они несли дальше?

[indent] "Если оно так - это ж как давно всё случилось?"

[indent] В памяти играют хорошо знакомые сказки про прошлое двух племен. Уж как не знать, когда такая война была завязана, по сути, на становлении лишь одного племени в этой долине.

[indent] "Рокот Звезд сейчас бы десять раз перевернулся со злости, ахах." От чего-то эта мысль вызывает ехидную и мстительную ухмылку.

Отредактировано Остролист (2023-10-29 09:09:29)

     Не удержавшись, Илька обернулся, когда сзади раздались голоса соплеменников, повторившие его слова. Впору было ожидать шипения и раздраженных взглядов, а он за несколько мгновений получил больше внимания и поддержки, чем мог вообразить. Даже для него, с его претензией на серьёзность, то был трогательный и смутительный момент. Илька не хотел портить переговоры, и с осознанием того, что никто не осуждает его за подведшие лапы, к нему пришла легкость дыхания и освобождение от накатившей было вины. Племя являлось его семьёй, над которой он ставил купол. Накатившее чувство родства что-то внутри Ильки обогрело и, быть может, немного отодвинуло от края, на который он сам себя поставил. Заставило обернуться, взглянуть на тех, кто его поддержал.

     Что было для него более удивительным — участие сурового Можжевельника, или неожиданно ровный, не срывающийся голос Барсучьего Клыка? Илька не думал, что дело в испуге молодого воителя перед чужаками и нежелание их издёвок; нет, он бы всё это принял. Как-нибудь, давясь, прожевал. Что-то другое тут подвернулось; быть может, Барсучий Клык на мгновение фразы тоже почувствовал соплеменников своею стеной? Илька подумал, что каждым из тех, кто позади, гордится по-своему. Только Птицемлечник — молчаливая грифья тень, которую он не может ни прочесть, ни предугадать в скольжении по граням риторики, контроля и здравомыслия. Что бы советник ни сказал сейчас, наедине всё может оказаться иначе. Илька узнает о своих действиях нечто такое, о чём даже не подозревал. Или не узнает, и водная гладь не нарушится зыбью. Это всегда небольшой, но терзающий секрет.

     Перелётная, оказавшись сзади, опалила Ильку дыханием и потянула за загривок, спровоцировав в нём негодование. Он сделал рывковое движение, выдёргивая шкуру из её зубов, и окинул неодобрительно прищуренным взглядом. Но отвечать не стал и покорно отошёл в сторону, чтобы не мешать старшим. Несмотря на секундное раздражение, поступок Перелётной его не задел. Другое дело — едкие слова серогривого чужака. К переговорам его явно не готовили, и в глазах Ильки слова воителя даже подрывали авторитет главной пёстрой кошки. Хватит ли ей силы духа, чтобы приструнить зазнавшегося соплеменника, или лидеры Горного племени в отношении вежливости и контроля останутся для Ильки на голову выше местных?

     Если раздражение от первой насмешки он успокоил, убедив себя в том, что это лишь зависть к тому, что у Горного племени есть нечто уникальное, то последующая колкость заставила его попытаться поймать взгляд Птицемлечника. Затем кивнуть на остроязыкого, намекая, что если переговоры не удадутся и дело пахнёт нехорошим душком, этого он готов взять на себя.

     Чтобы не терять самообладания, постарался представить в голове образ кого-то спокойного и невозмутимого — поморщился от того, что им оказался не Ливнезвёзд, который после прошлого собрания уже не выглядел настолько непоколебимым, несмотря на упорные попытки Ильки так считать. Он мог обманывать себя сколько душе угодно, но правда всё равно проскальзывала в мелочах и задевала его. Образ, тем не менее, принёс ему должное успокоение. А сестра вовремя обратила внимание на единственную ученицу в отряде, сравнив с Воздушной. Илька перевёл на молодую кошку оценивающий серо-голубой взгляд. Он не смущался смотреть прямо, будто в этом ничего такого и не было. И не чувствовал никаких эмоций, кроме понимания своего небольшого, но всё-таки важного долга, как оруженосца, установить контакт с молодью соседнего племени.
— Воздушная изящнее, — бесцветно прошептал Илька, невольно вспоминая тонкие и островатые черты подруги. Незнакомка выглядела более похожей на них с Перелётной. Заметив, что та сделала к ним пару шажков, Илька приглашающе кивнул, предлагая подобраться ещё ближе, чтобы не мешать взрослым.

     — Меня зовут Илька, а это моя сестра, Перелётная — негромко, но чётко представил он обоих. — Я оруженосец Птицемлечника — «сейчас». Но уточнять то не было смысла, ведь пришлось бы вести историю начиная от злополучной драки с отцом, а то и раньше. Так что, он сказал правду. Хотя и пришлось стерпеть знакомый укол вины, напомнивший о том, что по большому счёту Омежник с Воробьем разделили его наказание, в то время как сам Илька получил новый опыт. Возможно, не всегда приятный, но... опыт. И Воробья в список тех, перед кем он чувствует вину.

     — Туманное племя, верно? — сочетание слов отскочило от кончиков нижних клыков. — Отчего такое название?
Илька приподнял брови. Живут в тумане? Используют туманные ночи для нападения? Загадка.

по договору с Барсучьим Клыком впрыгиваю в уезжающий поезд своей очереди

[indent] И медный отблеск брони, куда крепче, чем его собственной, действительно появляется. Можжевельник не позволяет себе кивнуть благодарно прилюдно, но касается взглядом едва заметно, задерживая тот чуть дольше положенного, пока не увидит ответ и не поймёт, что послание было замечено Птицемлечником, после обводя им всех соплеменников.

[indent] Все, кажется, в безопасности, не требуя его тщательного надсмотра, и кот переводит тяжёлый, изучающий взгляд бледно-жёлтых глаз на представших перед ними котов. От кошки с пёстрой шерстью исходит такая сила, какую Можжевельник замечал разве что в Ливнезвёзде, и не сомневается ни секунды - перед ним сама предводительница. И при взгляде на неё это не кажется странным. Странным был бы наоборот тот факт, если бы кошка такая, как она не занимала никакой ведущей роли.

[indent] На миг он представляет Лань предводительницей. Будь бы по-другому столь многое, получилось бы?...

[indent] Сдерживается от встряхивания головой. Всё же, сейчас они в важном патруле и столкнулись нос к носу с незнакомцами, нужно держать концентрацию, а не думать о несбывшимся и, более того, уже явно не имеющим шанса на реализацию. А в реальности было о чём подумать.

[indent] Серый кот, видимо, второй по старшинству в отряде незнакомцев, не сдерживает едкий комментарий. Реакция Можжевельника - ещё не гнев, но щурится, слегка заложив уши назад. Взрослому на вид коту пора понимать цену собственных слов, но пепельный воин сдерживает собственные до поры-до времени.

[indent] Лишь дай Птицемлечник приказ...

[indent] Но пока его не следует, кот делает пару шагов к Барсучьему Клыку, одаривая тёплым взглядом светлого янтаря.
[indent] - Ты хорошо держишься. Я уже представляю радость Пустыни за тебя.

     Раздраженный шепот Перелётной отозвался в Ильке чувством понимания. Он мог бы сказать: неприятно, когда не всё идёт по плану, но как раз-таки к рушению планов был готов. А вот банальная словесная дерзость сработала едва ли не лучше прямых поступков. Ильку жгло желанием выдать ответную язву и вступить в спор. Пару-тройку лун тому назад он бы так и поступил, но те, кто был рядом во время обучения, укрощали и перенаправляли его ярость, оставляя в Ильке благословенный холод, которым он учился пользоваться.
— Не трать на него время, — мазнул он легкой фразой, ненадолго переключая внимание на Птицемлечника с Горечью Звёзд, чтобы убедиться в плодотворности переговоров. «Пока остаётся хотя бы один, не перешедший к агрессии, мы должны исполнять волю Ливнезвёзда. И предков, разумеется. Но в первую очередь его».

     Удивление сестры относительно кошки в роли предводительницы не было чуждо Ильке. Он бы потерялся в поисках главы патруля, не выделяйся Горечь Звёзд на фоне своего отряда. Готовность к тому, что потомки Небесного племени окажутся диковатыми, растеряют часть традиций, возможно вовсе позабудут, что такое быть воинами, помогла ему справиться с удивлением. Вблизи коты Туманного племени оказались вполне похожи на воителей, и этого было достаточно. Главное, чтобы Ливнезвёзду они понравились.
Захлестнувшие Перелётную чувства, хоть и были прикрыты от других темной маской, не могли быть Илькой не замечены. Он поймал бок сестры своим, почти не накренившись, и ещё раз оглядел виновницу этих чувств. Илька не испытал к предводительнице ничего, кроме холодной надежды на то, что она окажется такой разумной и собранной, какой выглядит, и не отвергнет ту благожелательность, с которой к ней пришли горные. Однако Перелётная явно прочувствовала эту встречу глубже, и в чём-то — он ещё не мог толком понять в чём — она напомнила ему себя.
— Мы всё ещё в патруле, птичка, — наклонился Илька к уху сестры, щекоча усами и приводя её в чувство.

     Кивком Илька выразил, что ему ценно знакомство, когда Сипушка назвала своё имя. Его удивила лиричность, с которой Перелётная отозвалась о внешнем виде кошечки, и он сам присмотрелся, пытаясь понять, что так зацепило сестру. Может, то был отголосок её спонтанного восхищения Горечью Звёзд? Илька коснулся задней ноги сестрицы хвостом. Его порадовало, что обычно хмурая кошка чувствует себя комфортно рядом с незнакомцами и не впадает в раздражение или уныние от их вида. Ведь он ожидал чего-то подобного от них обоих.

     С названием Туманного племени всё оказалось чуть банальнее, чем он ожидал. Слово «туман» в ассоциации с воителями навевало мысль о ком-то скрытном, замкнутом, возможно исполненном злого умысла. Но Сипушка таковой ему не показалась: она ощущалась открытой кошкой, готовой поделиться информацией. Илька не жалел о том, что выразил готовность пообщаться.
— Вы пришли со стороны гор? Проходили через них или покорили, жили в них?
Слова Птицемлечника о принадлежности патруля к Горному племени красноречиво говорили, что пришельцы связаны с горами.
— Всякое бывало, — подтвердительно отозвался Илька, затем вернулся мыслями к словам Ливнезвёзда о том, что некогда единое племя было разделено. Одна часть небесных потомков точно сохранила воинскую сущность. Но вторая? Чем был вызван раскол?

     — Здесь обитает ещё одно племя, да? Надеюсь, вы ладите, — достаточно смело предположил он. И, невольно подумав о Дуновении, неслышно скрежетнул зубами. Тяжеловатая мысль о том, какая доля могла достаться тому, сковала его плечи и лапы. Ему бы побеспокоиться о Воздушной или о Горлице, но отчего-то Илька со стальной уверенностью считал, что с кошками всё будет в порядке, а вот с ним...
У Сипушки имелся шанс развеять его тревогу.

     Разговор учениц казался ему цельным и слаженным, отчего Илька позволил себе расслабиться и отдать роль переговорщика сестре, сам лишь вставляя кивок или задумчивое «хм-м», когда речь заходила о непривычных для него законах. По всему выходило, что туманные не так уж далеки от горных, если не вдумываться. Это селило надежду на то, что раз Илька может принять их и не оспаривать их правила, то и они смогут ответить его племени взаимностью.

     Словно глоток воды из горного ручья, давший по зубам, внезапный комплимент Перелётной от Сипушки заставил Ильку поморщиться. Он и сам был высокого мнения о навыках сестры, но такие слова в адрес того, кого совсем не знаешь, заставили его заподозрить неискренность. Или желание подольститься, чтобы выведать у ослабшей Перелётной какую-нибудь информацию. Вот только — Илька мрачновато вздохнул — Сипушка и вправду не знает Перелётную. Сестра не из тех, кого можно согнуть парочкой красивых слов. Оба они — отколовшиеся от гор кусочки породы; по разному блестящие, но неизменно твёрдые и холодные.

     Илька одобрительно глянул на сестру, предлагая ей самой рассказать про Птицемлечника.

Отредактировано Илька (2023-11-05 07:36:06)

Запоминает имена чужие точно своих соплеменников, хмурится и кивает головой Ильке, сама же запоминает черты лица возможного неприятеля, дабы не встретиться с ним снова в добром расположении духа. Племена к незнакомцам должны быть бдительны, но для Горного два других - такие же пришельцы, доверять которым безоговорочно не стоит.

Светлая кошка из соседнего племени представляется, и Перелётная восхищенно поднимает ушки: казалось ей, только в Горном племени отдана дань традиции называть большую часть детей своих птичьими именами под стать горным обитателям, передавать возможность летать вместе с ними, но, по-видимому, другие племена также подхватывают возможность цепляться за крылатых существ; даже те, кто живёт в туманных чащах, пряча шкуры под утренней росой и хвойными иглами. Перелётная пробует имя ученицы предводительницы на вкус и ведёт плечами, отчего-то уверенная, что вступать в битву с обученной высшей лапой не хотелось бы. Но этого и не произойдёт: - надеюсь, будем не слишком шумными соседями и встретимся ещё не раз при добрых обстоятельствах.
Подмигивает Сипушке вдохновлённо, благодарит Ильку за его обстоятельную учтивость, хотя, признаться честно, представляла, что брат будет стоять позади остальных, обломками горных пород осматривать чужаков, понимая, что чужие - Горняки.

Она утвердительно кивает на вопрос Сипушки, смотрит в сторону обосновавшегося племени - не зря запоминала расположение территорий, по которым спускались: в случае беды первой - по заветам Птицемлечника - отправилась бы за помощью. Но, вроде как, всё идёт как нельзя гладко. Украдкой смотрит на советника, точно одаривает его очередным взглядом поддержки, вверяет жизнь свою в когтистые лапы старшего, а сама возвращается к новой знакомой, продолжая: - наш путь шел в основном через горные местности, вследствие чего племя приспособилось к охотам среди скал как на птиц крупных пород так и на внезапных хищников. Путь был долог, а численность уменьшалась: обвалы, неосторожность, когти птиц. Горы у новых поколений - старых, в целом и не осталось уже - в душе каждого запечатлены, как запечатлены и в именах. Сейчас же несколько лун как осели в горных склонах, сливаясь со средой и адаптируясь к новым местностям.

Она рассказывает о Горах со всей любовью, которой может одарить Перелётная дом родной. Мурлычет, прикрывая взгляд небесных глаз, слушает размеренный голос Сипушки и удивленно кивает на слова, понимая, что племена схожи чем-то: - знаю, - отсекает похвалу под стать собственному характеру, потому что действительно знает, что может вести целое племя за своей испещренной шрамами спиной, как может вести кто угодно средь горных угодий: - наше племя избирает в наследники старшего сына нынешнего предводителя. После смерти - наследник становится предводителем. Советник - это советник. Глашатай избирается - насколько я помню из легенд - предводителем, и после смерти прошлого - получает сам дар девяти жизней и новое имя. Советник садится по правую лапу действующего предводителя, там и остаётся, даже если на скалу взбирается новый лидер.

Она готова рассказать многое об их жизни, основных законах и мыслях, но вместе с тем подбирает слова, чтобы не раскрыть внутренние секреты, поэтому неопределённо ведёт лапой, когда указывает территории их обитания, теряется в скупой речи, заученной со времен начала ученичества. Впрочем, понимает, что и сама Сипушка не вскроет подноготную Туманного племени, поскольку не доверяет также, как не доверяют и ей. Слушает и вопрос Ильки, кивает головой, вспоминая, что второй отряд уже должен был столкнуться со второй половиной Небесного племени, и сердце замирает: что, если отряду Птицемлечника повезло куда больше, и - о Предки, пусть только тронут Воздушную!

«Дуновение, Дымовей - защитите каждого; уходите, если опасность почувствуете»

[indent] Перелётная в вопросе о расположение их племени оказывается куда более разговорчива, чем её брат. Сипушка - вновь само внимание, ушки на макушке и жадный до влаги-знаний мох, хотя и подсознательно понимает, что вряд ли оруженосцы примерно её возраста станут разбалтывать лишнее.

[indent] Но восхищение Перелётной находит отклик в собственном сердце, преданном родному Туману. Она ходит по этим тропам, отмеченным полынью, что вплетается через шерсть в само межреберье, гуляет среди них, ощущая себя как никогда дома, вслушивается в стрёкот жуков вдоль полосы из травы и цепляет на шкуру перья, внимая следующему повсеместно вороньему кличу. Сипушка находит настоящее убежище в приветливом полумраке хвои и свободу в открытых холмах, чувствует будто наяву, как туман, часто укрывающий низины, ластится к лапам и шерсти её, становится частью самого ученического существа и укрывает её бледный силуэт.

[indent] Она всматривается в Ильку и Перелётную снова - и кивает едва заметно сама себе, находит в них равных себе, ощутив, как истинное признание к кому-то кроме Горечи Звёзд касается лёгким крылом до грудины.

[indent] Она не фыркает смешливо, когда слышит в Перелётной крепкую уверенность в своих словах. Наблюдательность учит её распознавать пустое бахвальство и точное понимание собственных сил, и смотря на поджарое пятнистое тело да холодный, уверенный взгляд она склонна считать, что Перелётная не стала бы намеренно возвышать себя сейчас.

[indent] В прочем, незамедлительно думает, что сразу верить  в искренность каких-либо слов от откровенно не столь знакомой кошки тоже не стоит.

[indent] Вслушивается в её речи, запоминает устройство чужого племени, все складывая будто на мысленные полочки чтобы после доложить Горечи всё как можно точнее и не спутать ничего.
[indent] - Ты права о глашатае, - кивает на слова той, после возвращает внимание к Ильке. Едва сдерживает порыв задумчиво нахмуриться - остаётся всё также невозмутима в морде.
[indent] - Ранее наши племена были в разладе, - слишком долго объяснять то, за что более старшее поколение отдавало жизни; снова бросать тень Рокота на Горечь Звёзд. - однако мы объединились в борьбе против страшного медведя и предводители смогли наладить мир. Сейчас во главе Лиственного племени стоит такая же мудрая и здравомыслящая кошка, как и наша Горечь Звёзд, и я надеюсь, что мы сохраним мир и дальше.