[ разрыв + тскип ]
от царящей сезонности нередко зависит слишком многое, и прежде находящая своё законное укрытие в тенях пушистых крон и среди раскинктых ветвей разросшихся кустарников пёстрая охотница с понурой головой вступила в приблизившийся опасливо близко период голых деревьев. росказни наставника, уже столько лун несущего на своих крепких да широких плечах чёрную как вязкая, невообразимо липкая смоль шкуру, и собственный провальный, острыми когтями недовольства и раздражения саданувший прямиком по девичьей душе опыт памятными зарубками засели в голове молодой ученицы и буквально вынудили её стараться ещё больше, ещё усерднее, ещё безжалостнее к самой себе. теперь, когда белое, искрящееся и с потрохами сдающее одну только мелькающую на задворках сознания мысль о поимке той или иной добыче покрывало укрывает собой все близлежащие земли и глубокими, но от природы небольшими следами оставляет на себе предательски видные тропинки-следы, лиственница практически не объявляется в своём родном лагере и в слепом самосовершенствовании уже не первый раз выбирается далеко за пределы границ племенных территорий.

исключений в этом незамысловатом ритуале не существует: ни вчера, когда с самого раннего утра и по поздний вечер, быть может даже глубокую ночь, ни сегодня, когда купольный небосвод вдруг разжёгся сероватыми предрассветными огнями и дал слабый намёк на неплохой день, ни завтра. натруженное, уставшее, измотавшееся девичье тело без какого бы то ни было сопротивления каждое утро охотливо поддаётся некой тянущей откуда-то изнутри неимоверной тяге и юношеской упрямости, подтягивается на удивительно мягкой и уютной моховой подстилке и, находя упор в длинных лапах, вновь и вновь поднимается навстречу новым приключениям. взгляд едва тронутых задумчивым прищуром двух глаз в последний раз на ближайшие часы коротко, с практически различимым безразличием и отсутствием заинтересованности проходится по знакомым размеренно вздымающимся бокам соплеменников, чтобы затем спешным ярким пятном мелькнуть на выходе к сердцу лагеря и быстрой молнией проскочить мимо таких же ранних пташек как можно глубже в приветливо-холодный лес.

за лесом следует сначала ущелье, на которое наивно возлагается надежда на поимку какой-нибудь гнездующейся птички покрупнее, после чего оставшийся недолгий путь пролегает по самой кромке закованной в свою ежегодную ледяную тюрьму некогда бурной и глубокой реки, чьи размытые ныне границы с неудовольствием смеряет разочарованный и поблёскивающий уже искренним раздражением взгляд, и затем лапы сами приносят несуразную лиственную охотницу на опустевшее, заснеженное поле с парой десятков редких сухостоев. сомнение встрепенувшейся недоверчивой птицей взмахивает вороными крыльями-тенями в коротко темнеющих глазах под хмурящимися, тянущимися как можно ближе к тёмной переносице бровями, и лиственница уже практически разворачивается в обратную сторону, не испытывая ни малейшего желания лишь подтверждать свой сегодняшний утренний провал, как вдруг едва слышимый хруст ломающегося и трескающегося под небольшим весом снега где-то в стороне заставляет треугольные уши инстинктивно вздрогнуть. быть может, всё же...?

— а ты все такая же самоуверенная, выскочка...

— рябинник, — с хорошо различимой досадой в негромком голосе шипит подобно потревоженной змее и метко выстреливает контрольным взглядом по направлению к учуянной только что добыче. та, естественно, уже волшебным образом испарилась куда-то, что только подкидывает крупных углей в уже успевшую начать закипать злобу. — ты совсем мозгами тронулся, что о себе в нескольких мордах говоришь? — неторопливо всё же оборачивается прямиком к нахальной рыже-белой мордашке незванного и нежеланного собеседника и в молчаливой, может быть даже и ненужной готовности напрягает задние лапы для решающего первого прыжка. уступать ему первенство в атаке она уж точно не собирается, иначе и правда можно будет уходить вон из племени. — давай помогу вставить их на место, бестолковый комок дерьма.

Отредактировано Лиственница (2023-02-18 22:55:53)

холмы >>

[indent] Слушая вполуха причитания Чернокрылой, которая ворчала точно не на свой возраст, Щетинник лишь хмуро дернул ухом, внимательнее прислушиваясь к окружающим звукам. Он давно уже не отходил так далеко от территорий племени, и сперва непривычная тишина даже показалась ему подозрительной. Отряд миновал границы и двинулся по периметру цветочного поля. Запах Мора здесь действительно ощущался сильнее, уже не перебитый болотистой вонью — все указывало на то, что они были на верном пути.   

[indent] — Не припомню, чтобы лесная живность когда-то отличалась расчётливостью, — напротив, действовала исключительно руководствуясь инстинктами и голодом. Иногда к ним примешивалась жажда крови. Но вряд ли у Мора был собственный коварный план по захвату племенных земель и истреблению котов — скорее просто необходимость в расширении охотничьих угодий. У которых уже были свои законные хозяева. 

[indent] Свист ветра в ушах и участившееся дыхание соплеменников, неотступно следовавших за ним, подгоняли, заставляя мышцы под шкурой гореть огнем и сильнее напрягать натруженные сухожилия. Щетинник перестал ощущать даже собственные ссадины, зудевшие и сковывающие движения не кстати возобновившимся, периодическим жжением; он весь обратился во слух и зрение, жадно выцепляя из прогорклого месива земли и пожухлой травы следы.

[indent] Тучи, к счастью, рассеялись, и степь оказалась залита первыми багровыми отсветами заходящего солнца. Но даже затянувшийся патруль не подтолкнул Щетинника к тому, чтобы развеять угнетающую атмосферу поисков непринуждённой беседой. Нет, он с тем же хмурым выражением морды шагал вперёд и лишь иногда оглядывался, чтобы удостовериться, что спутники не отстают.

[indent] В какой-то момент, по ту стороны реки стал хорошо проглядываться густой смешанный лес, земли Лиственного племени, выглядывающие из-за щетинившегося уступа ущелья. Тёмное, контрастное пятно, резко выбивающееся из невзрачного ландшафта и привлекшее его внимание, оказалось клочком медвежьей шерсти, и послужило первой существенной зацепкой за день, тянущийся мрачной полосой бесцельных поисков.

[indent] — Туда, — отрывисто бросил самец, резко срываясь с места и взрыхляя когтями землю. Измазанный в палой листве и степной пыли, Щетинник устремился на шум реки, двигаясь по отчётливому животному шлейфу.

>> ущелье

Отредактировано Щетинник (2023-05-23 23:35:23)

Чёрный хвост безмятежной змеёй ложится на бок бело-рыжего кота, ведёт медленно, почти испытывая терпение, и кот ведёт ухом, пронизанным таким непозволительным нарушением границ, косит взгляд на хвост, затем в глаза Чернокрылой, давая понять, что то лишнее. А ей всё равно – не видит души, знаков, сигналов, игнорирует, лишь глаза сияют, толкает в бочок, Сухоцвет даже вздыхает недовольно.

— Да, я преувеличиваю, — легко отзывается, улыбаясь мирно, чуть прикрывая светлые учи, дескать, ты абсолютно права. И в этом всём сквозит мягкая нежность, тягучий вязкий сладкий мёд. — Обязательно попрошу, когда придёт время, спасибо за совет Чернокрылая, ты невероятно заботливая кошка. Рад, что ты озаботилась этой проблемой, — с напускной благодарностью урчит в ответ воитель, хвостом смахивая с тёмной шубки кошки травинку. Он усмехается чисто для виду речам про старшего воителя, надеясь, что тот их не слышит, хотя мог бы дать по ушам за болтовню в такое ответственное время.

Тёмная воительница объясняет уклончиво про свою сестру, и Сухоцвет хмурится, когда та ускоряет шаг, словно обожжённая темой.

— А мне кажется. она, раненая, больше всего нуждалась в тебе, — бросает серьёзно в спину, не надеясь, впрочем, переубедить.

Они выходят на цветочное поле и, кажется, нос старшего воителя их не обманул – медведь точно был здесь. Клочки шерсти на кустах, чуть примятые цветы… И запах сильнее, бело-рыжий даже хмурится.

А Чернокрылая всё говорит, говорит не переставая фоном, фыркает недовольная и Сухоцвет даже кивает пару раз в нужные моменты, чтобы не обижать. А сам всматривается, принюхивается, пытается различить звуки. Вздыхает с облегчением, когда внимание молодой кошки переходит на Щетинника – пусть тот мучается, не младшему же осекать кошку. Да и может древесному коту было бы приятно внимание? Сухоцвет только лишь фыркает тихонько себе под нос, когда слышит вопрос про королеву племени, ибо кажется почему-то украдкой, что Чернокрылая могла бы хотеть набиться в пары полосатому воителю. Жёлтые глаза внимательно изучают эту «пару», щурятся в смешке, затем снова переключают внимание на следы. Хвост изгибается, когда Щетинник срывается с места. И тем не менее Сухоцвет, подгоняемый, не иначе, ветром, бросается следом, надеясь, что они идут в верном направлении.

«И нет, не думай о том, какой бы королевой была бы Невесомая, Сухоцвет».

---> Ущелье

"По дому иногда сердце мое тоскует. Далекому, в который не вернуться уже, лишь вороном обратившись. Взгляни на свой, покуда есть возможность" голосом Тенепляса гудит метелью в голове. Может Шаман прав. Может он уже давно должен был это сделать. Посмотреть правде в глаза. Посмотреть на те земли, что некогда были его домом и понять. Понять, что же он чувствует.

Камни под лапами – скользкие. Но он идет, ступает осторожно, как не ступал никогда в жизни. Теперь весь он – напряженная осторожность с колкостью недоверия. Почти цельный снаружи, но перебитый в стеклянные осколки изнутри. Жалкая пародия на того, кем был раньше.

Он робким шепотом просил пойти с ним, смотрел на вранового отшельника потерянным взглядом и поджимал уши беспомощно. Ребенок, который не знает, что делать. Но в ответ ему полуулыбка, тихое "это твое прошлое". Его, но кажущееся таким далеким и неправильным. Исполин не знает, что он там увидит. Холодные заснеженные границы и безмолвие? Патруль, что прогонит когда-то-давно-своего-соплеменника? Камнепаду не хочется знать, но голос чужой мягок и в нем горечи столько, что ее юнец чувствует. Обещает вернуться поскорее. Не хочется оставлять Шамана один на один с чужими.

Все такое знакомое и чужое. Кажется, затянувшиеся шрамами раны начали саднить, покалывая под неровностью меха. Уходи. Возвращайся. Беги. Останься. Гигант замирает, прикрывая глаза. Совсем рядом границы. Совсем рядом.

Ветер доносит чужой голос. Тело напрягается, припадая к снегу. Не скрыть темное пятно на белом.

Чужой голос – знакомый, почти – родной. Иррациональный страх сковывает нервной птицей бьющееся сердце.

Второй вскрик – не коту пинадлежащий. Он режет по ушам, заставляет поморщиться и щелкнуть пастью, оголяя клыки. Так кричит дичь, которая борется за свою жизнь.

Камнепад только потом понимает, как близко он все это время был. Ему лишь стоит повернуться чуть вправо, совершить пару мощных прыжков по снежному морозному покрывалу. Он даже не задумывается, не сомневается. Не тогда, когда убеждается – это она. Снег приминается под мощным телом.

Удар наотмашь тяжелой лапой приходится аккурат в белую заячью голову. Когти распарывают чужие веки, кажется, вонзаясь в быстро заливающийся кровью глаз. Исполин скалится, рычит утробно, тихо, угрожающе. Всей массой сносит ушастого, давит безвольное оглушенное тельце под своей горячей смолью. Злость вскипает, она льется по венам огненной рекой и застилает глаза туманной пленкой. И резко отпускает. Точно камнем с плеч, снятым дурманящим наваждением, когда голос родной слышит.

— Привет, Жабка, — горло сдавливает спазм, делающий голос еще более глубоким, потерянным, непривычно далеким. Глаза поднять отчего-то стыдно, но он все же поднимает. Смотрит. Он видит ее. Такой же, какой запомнил несколько лун назад. Ее кровь из ссадины и когти сами против воли вновь впиваются в еще живое, слабо дышащее и алеющее белым мехом под его лапами, — я- скучал.

Он видит ее. Но кого видит она? Названого брата? Друга? Бывшего соплеменника? Или... чужака?

— Прости, Жабка, я его не сберег, — шепчет, а голос надрывается – будто кричит. И от этого больно. От того, что что давно ее не видел. От того, что он пришел сюда один. От того, что он больше не он.