ном. из палатки, на след. утро после разговора >>

[indent] Ранним утром Буревестник не спит, пользуясь временным затишьем в лагере и недолгими проблесками в затянутом тучами небе. Он бесшумно покидает пещеру, отправившись вслед за охотничьим патрулем, и спускается вниз по каменной гряде, чтобы набрать трав.

[indent] Под конец теплого летнего сезона стоит основательно пополнить запасы, потому что многие растения начинают отцветать, засыхая под солнечными лучами. Буревестник сталкивался с такой проблемой в прошлые сезоны, о чём прекрасно помнит, поэтому решает избежать своих ошибок и не надеяться, что солнце будет милосердно к горной флоре.

[indent] Погода, впрочем, быстро меняется, и под грохот нарастающего дождя целитель возвращается обратно в лагерь, неся в пасти целебные травы, чувствуя тяжесть намокшей шкуры. Ещё на подходе он различает в полумраке пещеры отблеск знакомой серой шерсти — и, нырнув под каменный навес, сталкивается у входа с Ливнезвездом. 

[indent] Помедлив и отряхнувшись, он по привычке окидывает предводителя взглядом с головы до пят, отмечая заметную помятость после сна. Сквозь стойкий аромат окопника почти не слышен кисловатый запах болезни, но целитель видит ее и так: в понурых, осунувшихся чертах, в цвете утратившей блеск шкуры, в тусклых радужках глаз — что не замаскирует никакой лечебный эффект от трав.

[indent] — Охотничий патруль еще не вернулся, полагаю, — замечает он, кладя свою ношу у лап и вскользь оценивая пустоту лагеря — значит, есть время подготовить к приходу воителей нужные травы на случай, если охота не обойдётся без травм.

[indent] — От разведки что-то слышно? — если Буревестнику не изменяет память, то последние отряды возвратились накануне, и слухи о том, что у обрыва была замечена группа котов, быстро разлетелись по лагерю. После стольких лун поисков он не хочет верить в подобные совпадения, но все указывает на то, что они в самом деле могут быть потомками Небесного племени.

<<< ---------- детская

[indent] небольшой, но упрямый жук, тащащий перед собой свой важный груз, - королева выкатывает старые моховые подстилки огромным комком из детской, оборачивается на ливнезвёзда, рядом с которым всё ещё виднеется фигура буревестника, и по небольшому подъему выбирается прочь из пещеры, хватая изредка носом свежий запах соколицы. куда этот маленький котёнок убежал, где сейчас плачет и лелеет новые, свежие раны, столь неосторожно нанесённые словами горлицы? как всё-таки неаккуратно она решила залепить подорожником её сердце - но к ливнезвёзду, что бы в чувствах не кричала соколица, она и правда её сейчас не пустит. боится, что сердце предводителя не выдержит и причинит ещё больший ущерб его общему состоянию - а у него каждая жизнь буквально на счету.

[indent] от монотонной работы лапы потихоньку успокаиваются - да и не по горам да подъемам ползать с трясучкой от нервов и боли в лапах - и, оставляя в отхожем месте ком мха, горлица спускается обратно в главную пещеру, с небольшой высоты окидывая взглядом всех воителей, что могут отправиться вслед за соколицей и лучше королевы полечить её сердце.

[indent] взгляд цепляется за пустельгу и ненадолго на ней задерживается: пятнистая кошка вылизывается, подёргивая кончиком хвоста - видела она убежавшую в расстроенных чувствах дочь, а если видела, осталась ли столь равнодушна, как кажется внешне? впрочем, даже если и так, горлица не верила, что пустельга сможет сейчас найти нужные слова; а ливнезвёзда тревожить не стоит. когда-нибудь, когда буревестник с учениками найдут нужное средство и ему станет лучше, горлица сама приведет его старшую дочь к нему, чтобы они спокойно могли обсудить её несбывшиеся мечты и тайные страхи, заставляющие быть лучше, сильнее, быстрее, и видеть в каждом, кто не признаёт этого, кровного врага; но - не сейчас. сейчас ему стоит беспокоится только о том, как сохранять свои силы и съедать все лекарства - тем более великая цель по поиску небесного племени исполнена.

[indent] дуновение тоже не видно - ему горлица могла бы броситься навстречу, тревожно прося отправиться вслед за беглянкой-сестрой и поговорить с ней. а может, поохотиться или разыграть тренировочный бой - действия часто дают разрядку эмоциям и злости особливо, опустошая, успокаивая и переосмысливая всё произошедшее. потом можно будет и поговорить с ней ещё раз - мягко, аккуратно, объясняя, что всему своё время, а пока стоит лишь думать, планировать и готовить почву. теперь, когда небесное племя найдено, их жизнь меняется: кочевничество сменится постоянным становищем - в этом горлица почему-то была абсолютно уверена, а воинский закон - что ж, это вопрос. небесное племя могло жить воинским законом, завещанным предками, - и это сказать вслух королева не успела, - а, значит, он может отличаться от их, воинского закона горного племени. и сие будет благодатная почва для амбиций сестры будущего предводителя.

[indent] глаза сами собой нащупали спуск к пещере целителей, и светло-бурая, забыв про пустельгу и размышления о грядущих изменениях, стремительно спустилась по насыпи, тревожно качая хвостом за спиной. песчаная шкура тёплым пятном приветствовала - пустынь был на месте, - а лучше него было трудно кого-то придумать! и почему сразу горлица не подумала о мягком и знающим подход ко всем травнике?

[indent] - пустынь, прошу, помоги, - круглые синие глаза тревожно щупали золотой песок напротив, - ты единственный кот в нашем племени, кто поймёт и скажет доброе слово, лучше тебя я никого не знаю, - уже внутри, приветливо потираясь щекой о шею, - и снова ищет глазами глаза, - боюсь, соколица услышала в моих словах то, что хотела услышать, чтобы пораниться ещё больше, а не то, что я пыталась ей объяснить. возможно, немного переиграла с историями, но скалы... - она со знанием дела умолкла, показывая хвостом на каменную породу, - сам понимаешь. шепчут порой холоднее снега на горной вершине.

-------- >>> детская

Отредактировано Горлица (2023-08-28 08:37:31)

♫ атмосфера

---> из детской (Соколица находится у входа в главную пещеру; с котами внутри не пересекаемся)

Спустившись по каменистой насыпи из детской, Соколица минует группку котов на главной поляне, не одарив их и взглядом, не желая видеть – и быть видимой. Лапы сами ведут к выходу из лагеря, из этой сумеречной пещеры, к небу – пасмурному, но светлому – чтобы поразмыслить. Вздохнуть прохладного горного воздуха, окинуть взглядом вершины, наполнится их безмолвным существованием и одиночеством.
Небо часто успокаивало ее, остужало пылкие чувства.
Там, где была ярость – осталось выжженное поле горечи, боль затаенная, усталость видимая, и тяжесть. Тяжело было сидеть ровно, ощущая давление небосвода на спину, и шея сама собой стремилась опуститься, а плечи – скукожиться, но усилием воли Соколица поднимала голову ввысь, вперяя взгляд в далекий горизонт.
Предки, я так устала...
Ей хочется склониться к самой земле, лечь клубочком и забыть, и забыться, заснуть на какое-то время исчезнуть, а потом проснуться котенком – любимым ребенком под боком дорогой матери, а все вот это вот – оставить просто сном.
– А? Ветер? – слова Пустыни выводят ее из состояния глубокого погружения в себя, и она поворачивает голову в сторону подошедшего целителя, не зная, что его подослала Горлица.
При чем тут ветер? скалы? это очередной урок, спрятанный смысл? Я устала искать его.
– Я в порядке, – “я должна быть в порядке” – старается звучать уверенно – а выходит отрешенно и как-то вяло. Она смотрит на Пустынь, задаваясь вопросом: а могу ли я тебе верить? А не выйдет ли все также. снова?
Но его участливый взгляд цепляет глубокие струны души Соколицы, а ласковый голос проходит сквозь защиты, заставляя сердце сжаться от новых – старых – чувств. “Только не опять”
“Что тебе нужно?” – чуть не сказала это резко, чуть не выплюнула свой яд на Пустынь, но прикусила язык. Он ни в чем не виноват, не причастен к ее плохому настроению.
– Я поссорилась с Горлицей, – старается говорить о фактах, держать голову над водой, потому что о чувствах или мыслях – уже слишком. Запутанно, сложно.
– ... – опять не знает, как продолжить, и, главное, стоит ли.

Отредактировано Соколица (2023-08-25 14:57:35)

♫ атмосфера

Соколице не хочется ковырять эту тему, как полученную занозу, углубляться в воспоминания, рассказывать о случившемся. Она готова хищной птицей охранять свое гнездо, если потребуется, когтями и клювом, но...
ощущает себя скорее птенцом или котенком рядом с ним. Так, будто на одной из тренировок ушибла лапку, а кто-то родной и взрослый – большой и сильный – спрашивает участливо: где болит?  давай я подую на ранку.
И, чувствуя себя столь уязвимой, растерянно движет хвостом, силясь выбрать между гневной защитой и согласием.  Мгновения замешательства отражаются в ее широко распахнутых глазах, когда она смотрит на Пустынь с легким удивлением.
“Тебе не все равно?”
“Разве ты можешь помочь?”
Какое-то время выжидает, непроизвольно создавая напряженную паузу из-за своего недоверия, с одной стороны – стремясь расслабиться, успокоится и принять его помощь, с другой – бессознательно – будто говоря: дай мне только повод. Любой повод усомниться в твоей искренности – и я не оставлю тебе шанса. Попробуй воспользоваться моей слабостью – и я не прощу тебя.
Но, кажется, Пустынь не боится ее, не отводит взгляд, не сомневается – все с той же лаской принимая ее чувства так просто, что Соколица вдруг понимает, что тонет в его добром взгляде желтых глаз, теплых, как нежное солнце по утру. Они обволакивают.
– Горлица не верит в меня. Считает, что я могу принести вред отцу или брату, что мои амбиции погубят меня, как будто я могу пойти на поводу у честолюбия настолько далеко, что переступлю границу; неужели она действительно такого мнения обо мне? Я верила ей, я слушала ее, я пыталась понять ее сказки, и когда мне казалось, что увидела некий смысл – она отреклась от своих слов, отвернулась от меня, преградила мне путь. – Соколица и сама не заметила, как слова потекли потоком, как перед глазами замелькали картинки прошлого разговора.
– ... и тогда Горлица сказала, что не подпустит меня к Ливнезвезду. Какое право она имеет становится между мной и отцом? – это до сих пор злило ее больше всего. Горлица возомнила, что может встать на ее пути, не подпустить к отцу – неужели она действительно думала, что Соколица пойдет к нему в таких чувствах, выплескивать все скопившееся прямо сейчас? Неужели считает насколько глупой и несдержанной, считает ее котенком малым?
Отзвуки далекого громового раската пробежали по шкуре Соколицы, а когда стихли, она обнаружила солнечные лучи взгляда Пустыни. Он все еще слушал ее.
И ей становится неуютно, а затем – стыдно, как будто она совершила какую-то шалость, или ошибку, оступилась, как будто бы ей есть что прятать и чего боятся. Сама не понимает, отчего это чувство нагрянуло, напало на нее лавиной, захлестнуло так внезапно, что дыхание перехватило – и захотелось сжаться, стать тихой-тихой, как будто и нет ее тут. Ненавистное чувство.
Неужели я не права в своем гневе?

Отредактировано Соколица (2023-08-25 18:50:51)

♫ атмосфера

— амбиции, честолюбие... – задумчиво произносит Пустынь, а Соколица вскидывает на него глаза, готовая обороняться. Напыжившись, нахохлившись, как воробушек, ожидая продолжения фразы, где он будет поучать ее жизни, ожидая хмурости во взгляде.
Но этого нет.
Вместо назидательных слов она чувствует прикосновение его хвоста к своей спине, теряется, на секунду напрягается – а потом выдыхает тихонько и позволяет мышцам расслабиться, а дыханию – снова наполнить легкие. Она здесь, слушает слова целителя, разрешая его голосу проникать не только в уши, но достигать сердца. Мягкое прикосновение его теплого бока – кошка на секунду переводит взгляд на место касания, а затем снова возвращает на мордочку Пустыни. не отстраняется.
Хотя чувство неловкого стыда снова подкатывает к горлу, словно она совершила что-то плохое, словно не достойна такого отношения, Соколица лишь прикрывает глаза, сдаваясь всему, что происходит. Иногда принять - самое сложное, что можно выбрать.
— твой путь ничем не преграждён, отважная воительница, ведь тебя направляют наши предки...– вещает целитель, а воительница задается немым вопросом: что, если мне не понравится путь, уготованный звездами? Что, если предки завещали ей пройти через испытания или болезни, а то и вовсе готовятся схватить ее, утащить к себе? Как ты можешь так доверять их воле, Пустынь? сколько же в тебе веры в их непоколебимую справедливость и милосердие?
Но вслух не произносит, молчаливо лишь впитывая, следуя за голосом.
— ты ведь просто хочешь наилучшим образом послужить племени, верно?
“Нет, нет, нет” – снова бунтуют ее мысли, – “ ты не понимаешь, я просто хочу слишком многого, я хочу все – все для себя. “ Соколица так привыкла думать о себе в таком ключе, видеть в себе эгоистку, что уже смирилась с этим образом, ужилась с ним в одно целое, а теперь ей говорят – показывают – что ее стремление... ее жажда быть первой имеет под собой еще одну основу – желание лучшего не только для себя, но для всех.
Что, если он ошибается?
Что, если ошибаюсь я?
Каковы мои истинные мотивы? – задается вопросами, ответы на которые - глубоководные рыбешки – таятся во мгле.
–переживаешь, что тебя не видно за братом? – Соколица снова открывает глаза, поражаясь таящимся в глазах напротив смешинкам – теплым и совсем не колючим.
– моя дорогая, так ты уже выше его, а твоя шкура сверкает огнём из легенд. как такое не замечать?
Она пытается найти в его взгляде отголоски лжи или лести, но с каждым новым словом ее сопротивление тает, как тает снег, оставляя после себя мокрые дорожки – капель на ее глазах.
Соколица смотрит на свои лапки, прикрывая взгляд ресницами. Неужели все это – правда? Она слышит в голосе Пустыни искренность, легкую улыбку. Даже не глядя на него, чувствует исходящее тепло.
Смахивает слезы кончиком своего хвоста, касается мордочки лапкой, укладывая непослушную от ветра шерстку, выигрывая несколько мгновений, все еще пытаясь быть самостоятельной – быть сильной.
— иначе как можно не замечать, что всё племя уже гордится и любит тебя, милая?

Тихий вздох.
Несколько капель разбиваются о камень под лапами.
Полосатая кошка утыкается лбом в шею целителя, забывая о приличиях, забываясь в его шерсти и словах, пока ее слезы оставляют влагу на коротком мехе кота.

Проходит несколько долгих то ли минут, то ли мгновений, пока Соколица прижимается мордочкой к плечу полосатого Пустыни, пока вся боль и тоска долгих дней выходят наружу, находят свое место, а затем – успокаиваются.

Ветер снова ерошит шерстку обоих котов, момент близости, после которого Соколица отстраняется: растерянная, открытая, словно очищенная, смущенная, искренняя. 
“Спасибо” – говорит ее взгляд и легкая, почти робкая улыбка уголками губ.

Отредактировано Соколица (2023-08-26 00:22:51)

соколица наконец-то его слушает: не вполуха, не сквозь терновые заросли обиды, сомнений и усталости. перед пустынью бьётся обнажённое, уязвимое сердце, которое так легко задеть неосторожным словом, резким движением.
но пустынь знает его хрупкость — и потому чрезвычайно бережен.

— ты ещё так юна, у тебя столько всего впереди. — мурлычет он на ухо прижавшейся к ней воительнице. — сомневаться — совершенно нормально. но чем больше ты барахтаешься, тем сложнее рассмотреть, что отражается в этих ещё незнакомых тебе водах. — у соколицы всё ещё впереди: долгий, тернистый путь, полный вопросов, радостей и горестей. она обязательно найдёт своё место в племени, но перед этим ей придётся повзрослеть и обдумать, принять многие вещи.

шерсть мокнет от горячих слёз, но пустынь только воркует:
— а там, дорогая, твоё отражение да звёзды.

соколица, погодя, отстраняется от него — пустынь только заглядывает в чистые глаза, подбадривающе улыбается.
— ну ты посмотри, какая красавица всё-таки. — посмеивается, легко и искренне. — кто бы знал, что улыбка может быть такой обезоруживающей. а теперь, милая, давай не будем столько сидеть на сквозняке, да и патруль уже... — замолкает, повернув голову к выходу.

пустынь чует запах крови раньше, чем охотники появляются в поле зрения.

они волочат добычу, но пустынь смотрит не на убитую птицу, а на шерсть, обрызганную свежей кровью, как они прихрамывают, сколько ран принесли вместе со своим трофеем. пустынь встречается глазами с дуновением, поднимается, в последний раз проведя хвостом по спине соколицы, и спешит за патрулём внутрь.

— ох, целый ястреб. — пустынь рассматривает добычу вскользь, больше занятый быстрой проверкой, сколько ран успели оставить её когти и клюв. кажется, что много. пустынь мельком видит, что к ним уже спешат лань и буревестник. — так, так, давайте в целительскую, потом похвастаетесь. дуновение, тебя тоже касается. — обращается к наследнику отдельно, прекрасно зная, что отсутствие видимых ран не означает, что воитель в порядке. — можжевельник, я помогу тебе. — немного комично, но на самом деле надёжно подставляет плечо высокому воину, облегчая тяжёлый от ранения шаг, и ведёт его вместе с остальными в палатку.

→ целительская (на халяву может быть переход для всех)

Отредактировано Пустынь (2023-08-26 20:42:45)

♫ two steps from hell - enigmatic soul

---> пещера целителя

Ливнезвёзд усмехается на мягкую шутку "ещё поживу". Кто знает, сколько ещё звёздные предки отмерили ему, но он будет нести свою ношу с достоинством и мужеством. От мягкого, но настойчивого прикосновения Птицемлечника щурится смешливо, изумрудной зеленью лесов сверкая.

- Я уже рассказал ему, - Со смешком признается, словно бы извиняясь. - Тоже хотел посмотреть на его реакцию. Но посмотрим, не разволнуется ли он на церемонии. Помнится я на своей еще  как волновался, помнишь? - Серогривый смущенно дернет ухом, да на лапы поднимется.

***

Широкими шагами Ливнезвёзд направляется к двум валунам. Те смотрели немыми взглядами, словно вопрошая каждого - с добрыми ли намерениями он пересекает порог обители матерей и их детей. Предводитель привычным жестом проведет хвостом по одному из камней, словно благодаря за верную службу и лобастую голову просовывает в недра детской.

- Горлица. - Окликнет негромко. Дождется её приближения, ощущая рядом привычно знакомый родной - дорогой запах. Вдохнет его с наслаждением и носом зароется в шерсть на пёстрой шее. - Пришло время. - Выдохнет негромко в самое ухо. - Нашим детям здесь уже тесновато, - Со смешком кивнет в сторону котят. - Подготовь их к церемонии. Я буду ждать вас на главной поляне.

***

Приближается к скале собраний аккуратными шагами. Замирает у её подножья, лапы напрягает, готовясь к прыжку. Боль оплетает его змеёй, шепчет - сдайся. Но он не сдается. Одним прыжком привычно запрыгивает на вершину скалы, лишь тихим шипением выдавая болезнь.

Холодный камень невидимыми иголками кольнет подушечки лап, Ливнезвёд подойдет к краю скалы молча, сядет и хвостом оплетет лапы, ожидая появления из целительской брата, а из детской - возлюбленной и детей. Еще столь маленьких, но одновременно с этим - больших.

- Пусть все коты, способные охотиться самостоятельно, соберутся на главной поляне на общее собрание племени! - Его басовитый голос мягко прокатился по лагерю. Он внимательным взором награждал каждого появившегося на главной поляне, тепло с искренним участием плескалось в зелёных очах, а губы тронула улыбка лёгким крылом бабочки. Держит спину прямо, ворвышаясь над соплеменниками серым изваянием, он молчал пока не соберутся все. - Горное племя, мы наконец-то нашли потомков Небесного племени! - Глаза горят восторгом и само чувство переполняющее его - чувство выполненного долга - мягкими волнами накатывало, омывая его больное тело, воспалённый разум. - Мы выполнили наш долг перед предками. Но не все грехи ещё были искуплены. Нам предстоит еще много работы. Судя по всему, некогда единое племя сейчас расколото на два. Мы не знаем - помнят ли они сами свою историю. Мы не знаем какие у них отношения друг с другом. И не знаем как они отнесутся к нам - потомкам старых лесных племен. Да мы сильно изменились за долгие луны скитаний - но и они тоже. Нам ещё предстоит хорошенько узнать друг о друге. Но теперь наша первостепенная задача - доказать потомкам Небесного племени, что мы им не враги. Мы пришли с миром. Если им нужна будет помощь - мы поможем. - Ливнезвёзд замолчал, давая соплеменникам время осмыслить сказанное. - Но, самое главное. Горное племя. Мы, наконец-то, дома. - Он улыбнется открыто, тепло. - Больше не будет скитаний. И всё это - благодаря нашим предкам и вам. Именно сплоченность помогла нам в самые тяжелые и темные времена для нашего племени. - Серогривый великан поднялся на лапы. - Но это не все хорошие новости на сегодня. Огонёчек, Клювик, Сизонька, выйдите вперёд. - Ливнезвезд смотрит на детей с благосклонностью и добротой. - Огонёчек, вот и пришло твоё время стать оруженосцем. С сегодняшнего дня и до получения воинского имени ты будешь известна как Огневица, - Ливнезвёзд бросит быстрый взгляд на Горлицу, полный мягких искорок смеха. - Твоим наставником станет... - Боль вернулась внезапно, тугой змеёй сдавливая - не вдохнуть, ни выдохнуть. Ливнезвезд пошатнется, выпуская когти, чтобы устоять на лапах, но боль оказывается сильнее.

[NIC]Ливнезвёзд[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001b/bd/30/60/918851.png[/AVA]

Когда отряд протиснулся в главную пещеру, а Пустынь отправился обрабатывать раны, Соколица еще какое-то время провела у входа. Сохраняя теплые воспоминания в голове и сердце. Рассматривая пасмурность неба. Прошло мгновение – или вечность?
Затем обернулась, устремив взгляд на происходящее внутри, легко перескочила через порог и присоединилась к своим соплеменникам.
Ей пришлось ждать недолго: вскоре из палатки целителей вышел ее отец и начал собрание. Его взгляд лучился торжеством, и Ливнезвезд тепло встречал им каждого, кто подходил к уступу. Соколица со смешанными чувствами взглянула в его глаза, когда отец наградил вниманием и ее. После всего – разговора с Пустынью и братом – ей хотелось поговорить с ним, хотя бы попробовать преодолеть отчужденность в собственной голове.
–Горное племя, мы наконец-то нашли потомков Небесного племени!
Соколица удивленно вскинула голову. Она родилась в странствиях, она провела всю жизнь в попытках достичь неизвестное и возможно несущестующее, а теперь – теперь предводитель говорит, что их путешествие окончено?
– дома, – прокатилось слово по рядам горяков, и Соколица подхватила его бережно, произнесла про себя, пробуя на вкус.
– мы дома. мы пришли. – ей понравилось. Этот лагерь, это место ей тоже нравилось. Оно будто ждало их.
Увлеченная мыслями, Соколица заметила сначала, как Лань бросилась к уступу. Подняв голову, увидела, что Ливнезвезд тяжело осел на камень.
Соколица поднялась на лапах, однако, понимая, что ничем не может помочь.
Ему становилось хуже в последнее время. Что, если она не успеет? Вдруг он уйдет, а она даже не попрощается с отцом?
Горечь внутри. Сожаление. Соколица беспомощно наблюдает, что будет дальше, надеясь лишь, что звездное племя даст Ливнезвезду еще время.

>> разрыв

     Лапы воителей мягко постукивали по пещерному камню. Небольшая группа оставила позади своды целительского жилища. Илька прищурил один глаз, попав под луч света, исходящий из проёма наверху. Он шёл сбоку от Пустыни, а с другого бока от того шагал Птицемлечник. Компания, должно быть, необычная для стороннего взгляда, хотя Илька готов был признаться хотя бы самому себе, что с радостью разделил бы с ними двумя дичь. Он чувствовал себя уверенно и спокойно, будучи рядом. Когда Пустынь коснулся его плеча, Илька чуть повернул голову, странно взглянув на целителя, и сделал ответный жест, чуть прижав плечо к песчаному меху.

     Целебные травы помогли; Илька чувствовал себя бодро, хотя и не бодрее, чем Пустынь с его приподнято-энергичным настроением. На поляне стояла какая-то непривычно плотная атмосфера; племя явно ждало чего-то. Предчувствовало? Илька уважительно кивнул советнику с целителем, пропуская их вперёд, а сам, не сильно задумываясь над действием, остановился и сел рядом с Дуновением. И хоть он не придал тому значения, отвлекшись на свои мысли, в самом деле он хотел посмотреть собрание, не отвлекаясь на бессмысленные разговоры, и выбрал соседом того, кто не стал бы докучать ему чем-то неуместным.

     К скале вышел Ливнезвёзд. Ильку пронзило. Он каждый раз ждал этого момента; надеялся, прежде чем сдвинуть брови, когда на скалу запрыгивал Птицемлечник. Ждал этого больше, чем праздника Оперения. Вероятно, именно потому что ждал, ему удалось сохранить относительное спокойствие. Выдали его лишь дрогнувшие кончики ушей и участившееся сердцебиение. Но хоть никто того не мог разглядеть напрямую, внутри Илька пылал. Он жадно пожирал взглядом предводителя, чувствуя погорячевшую разлившуюся по жилам кровь. Абсолютная власть над ним этих глаз, окидывающих взглядом поляну, вводила его в транс. Илька отпустил окружающий его мир и соплеменников, сфокусировавшись на серебряном средоточии своей привязанности.

     Из уважения Илька пытался вникать в слова и мучился от того, что не вникает, теряясь в бархатистом потоке того самого голоса. Он мягко облизнул губы. И вдруг... понял. Брови его приподнялись. «Другое племя? Племена? Это не сказки? Наш дом?»
Илька усилием воли утихомирил зароившиеся сомнения и немного сдвинул голову, взглянув на Дуновение. Встретит ли ответный взгляд?
«К этому ли ты меня готовил, когда говорил о врагах?»
Враги, враги. Достаточно ли у племени, не привыкшего сражаться с себе подобными, сил, чтобы противостоять? Легко сказать «мы не враги», но Илька не мог позволить себе излишний оптимизм. Он должен защищать Ливнезвёзда и драгоценное для него племя, семью. А значит, надеясь на силу дипломатии, обязан точить когти для «худшего».

     За новостями последовало посвящение котят Горлицы, и не рассказывай об этом Ливнезвёзд, Ильке было бы куда проще сосредоточиться на самом факте и порадоваться за будущих соседей по палатке. В пасти у него пересохло. Его даже не столь волновало, кто чьим наставником станет, сколько легкое движение, с которым предводитель коснется плеча ученика — то, от чего он однажды сам чуть не задохнулся. То, чего сегодня не произойдет, потому что Ливнезвёзд оступается и теряет твёрдость лап.

     Илька наблюдал. Он не шелохнулся, когда на поляне очевидно заискрило от волнения. Ливнезвёзду помогли подняться. Получше многих других Илька знал, каково это: падать.
«Я верю в тебя» — беззвучно сказал он, едва разомкнув губы.
Это ведь всего лишь начало. Сегодня он вышел к племени и упал. Завтра, послезавтра... или когда-нибудь ещё, выйдет и не упадёт. Болезнь не согнёт его. Пока Ливнезвёзд борется, есть смысл бороться и ему, Ильке. Всё будет хорошо.

     Он вдохнул и взглянул себе под лапы, пытаясь сосредоточиться. Что-то крутилось у него в голове; он желал это высказать, но никак не мог сформулировать.

Отредактировано Илька (2023-10-03 20:34:27)

Разрыв
<– Палатка целителя

Головная боль сменяется ватной пустотой в голове, напряжение вялой сонливостью — это все мак? Очевидно, он. Подкосив лапы воина, все же вынудил его провалиться в беспокойный сон, укутанный непроглядной чернью, заслоняющей видения, как туча, заслоняющая звездное небо.
И то, дрёма продлилась недолго. Обрывки последних разговоров были ещё свежи в голове Наследника, и всплыли в его мыслях в момент, когда он открыл глаза. В его лапах лежало перо ястреба, вынутое после посещения палатки целителя. Но стоило оторвать от него взгляд, и Дуновения встретил уютный полумрак палатки воителей.
А также вопрос, который мучил и забавлял его одновременно: из детской памяти никак не могла улетучиться картина, застигнутая во время одного из переходов, с хлопками крыльев она воскресала и тонкой нитью пронизывала их существование. Почему так получалось? Разрушенная семья, отстранённость Хладовейной, состояние Омежника... они играли столь значимую роль, что не давали племени залечить чужие раны? А что насчёт Воздушной?
Слабый выдох.
Поток в голове все еще слишком вял, и Дуновение медленно качает головой, беря себя в лапы.
Он не найдет ответы на волнующие его вопросы, лежа на подстилке, ведь, выняв из вороха даже один, не мог ответить на него. Чтобы найти ответы, нужно двигаться дальше.

Шерстинка к шерстинке — он приводит свой внешний вид в порядок. Прячет свой трофей.

Потом выбирается на поляну, ещё успевая раз оббежать взглядом всех собравшихся, по косвенным деталям (по появившейся фигуре Ливнезвезда, по Горлице, что вывела в главную пещеру своих котят, не давая им разбежаться и поддаться детской игривости), осознавая, что совсем скоро их ждет церемония посвящения.
"Ты немного опоздал", — все же отчего-то корит себя, хотя должен признать: "Пришел как раз вовремя".
Занимает место неподалеку от скалы и, расправив плечи, взглядом старается отыскать Сизоньку, после Перелетную, Воздушную, Ильку... Илька находит его сам: серебристый ученик аккуратно вдруг садится рядом, не проронив ни слова и ни обменявшись даже взглядом, пусть, в отличие от него, Дуновение невольно задержал на оруженосце свой. Он не должен был спрашивать, что заставило ученика выбрать именно это место: что-то будто намекнуло ему на необходимость сдержанности и невмешательства в личные дела тройки учеников. Хоть иная сторона тянула его разобраться, как беспристрастного судью, четвертое лицо, непричастное к происходящему, оттого способное наиболее трезво его оценить... Но разве многое дал ему разговор с Илькой и Воздушной в палатке целителя?
Едва заметно сморщился.
Голос Ливнезвезда заставил воителя откинуть эти мысли, переключить внимание на иное: сперва просто отметить присутствие матери, невольно проследить за ее взглядом и поведением, потом найти сестру, бывшего наставника, Горлицу, Эхо, остальных...
И Дуновение дернул плечами, смахивая наваждение, а после прикрыл глаза, смотря на массивную фигуру, взирающую на всех с высоты каменного выступа.
Когда племя собиралось так, казалось даже, что никакой болезни нет и нет никакого несчастья. На какие-то крохи жизни удавалось почувствовать, что все было так, как и должно было быть. На какие-то крохи жизни вспоминалось, что точно так же все происходило и восемь, и тринадцать лун назад.
Чувствовал так только Дуновение? Или это поветрие охватывало каждого?
Ощущение стабильности дарило ему хрупкий покой, и он готов бы был на несколько секунд поддаться желанию проигнорировать, что голос отца уже не звучал так гулко, а в его глазах уже не было огня. Да и сам палевый уже давно не был котенком. И мир вокруг уже давно изменился, переменив их образ жизни с вечного странствия по свету к завершению пути и нахождению "дома".
Вдохни воздух глубже и проглоти эту весть, как нечто данное, как нечто очевидное с момента, когда встречено было Небесное древо — Звезды не могут ошибаться.
"Горное племя. Мы, наконец-то, дома".
Но столько вопросов и тревог, что показывают: это не конец дороги, это лишь ее начало, все, что было прежде — затянувшийся пролог, после которого еще множество светлых листов, которые должны обрести свое содержание под их лапами и под волей свыше.
История будет продолжаться.
Но продолжаться она будет с новым началом.
"Но это не все хорошие новости на сегодня. Огонёчек, Клювик, Сизонька, выйдите вперёд".
И новым концом.
Ливнезвезд болезненно сгибается и оседает, не сумевши завершить слова посвящения, и ледяной холодок проносится по главной поляне.
Дуновение хочет подорваться с места и броситься к скале, но упирается когтями в камень и задерживает дыхание, не в силах отвести от отца взгляд. Сердце колотится быстро и болезненно, он старается быть собран внешне, хотя самому ему кажется, что в эти мгновения мир остановился.
Лань оказывается рядом с лидером вовремя, чтобы оказать ему поддержку.
Палевый кот неосознанно бросает взор на Пустельгу, как будто в эти секунды в его мире это для нее болезнь предводителя — главный удар; как будто неожиданность момента заставляет его окунуться с головой в прошлое, начисто стерев события последних лун.
Лишь следующий вдох воздуха, тяжелый и рваный, воскрешает в нем сознание, и заставляет взглянуть на поднявшуюся с места фигуру сестры (она не сдержалась, но и он тоже был близок к тому, чтобы повторить не действие), взглянуть на Горлицу, что ради котят пытается быть сильной, на Ильку...
"Если не показывать своего страха, горечи, их не будет". Между ними словно бы негласно не принято выплескивать все то, что таится внутри. Хоть племя — семья, в семье не принято делать больно иным собственной болью.
Дуновение заставляет себя плотнее обвить хвостом лапы и подобраться, разведя плечи. Место отца занимает Птицемлечник, но наследник прежде провожает серебристого исполина взглядом.

Отредактировано Дуновение (2023-10-01 15:46:43)

[indent] тело брата качнется в сторону — в этом что-то сломанное. может, что-то сломанное в нём.

[indent] сердце — зеркальная гладь; из стороны в сторону тоже. пятна не успеют искривиться на изгибах мышц — успеют чужие с мягким цокотом золота.

[indent] он моргнет вместо кивка. не посмотрит на пустынь, но коснется хвостом, словно подле него вылечиться от чего-то можно заранее; забрать дыхание, как оберег — нацепить, не страшась ничего на свете.

[indent] успокоившись — в той мере, в которой возможно, —  шагнуть вперед;  взобраться на скалу в пару легких прыжков.

[indent] потянувшись подбородком к небу — ничего в нём не найти.

[indent] — огневица.

[indent] под лапами замирает звонкая высь. он глядит на племянницу — всполох искр среди покосившихся гор — и все произошедшее за последние дни кажется вереницей уродливых клякс, прорвавшихся мигренью кошмаров. но это их день. самый важный в жизни любого котенка. начало пути каждой из них.

[indent] выдыхает.

[indent] улыбка — пускай и слабая, едва коснувшаяся уст; исключительно ободряющая — выходит донельзя настоящей.

[indent] — твоим наставником станет можжевельник. он мудрый воитель, чей голос и чьи способности имеют неоспоримый вес перед ликом любых преград. внимай его слову. и под его чутким руководством ты непременно вырастешь замечательной воительницей.

[indent] мажет взглядом по соплеменникам, останавливаясь на светлом пятнышке.

[indent] — клювик. до того дня, как ты получишь свое воинское имя, ты будешь известна как орлёнок. твоим наставником станет месяц. он научит тебя всему, что знает сам, а также поможет развить каждый из твоих талантов. учись усердно. и однажды гордость, которую мы испытываем за тебя сегодня, умножится во сто крат.

[indent] замолкает на миг, дожидаясь, когда новопосвященная ученица и её наставник коснутся друг друга носами в немом ритуале.

[indent] — сизонька. с этого дня и до посвящения в воители тебя будут звать голубкой. а твоим наставником станет, — в глазах-болотцах — расцветающий пиетет, и лепестки его ещё крохотны, так неловки, но милы обвитому горькой травой сердцу, как если бы там, под скалой, стоял его собственный сын, — дуновение.

[indent] всматривается в сливочное силуэт.

[indent] — он достойный воитель нашего племени, который научился быть ему не только поддержкой, но и опорой. слушай голос ветра внимательно. с его наставлениями ты покоришь любые хребты.

[indent] на аорту садятся бабочки; хлопают своими хрустальными крыльями сердцебиению в унисон. птицемлечник безмятежно щурится, чувствуя, как окатывает мягкой соленой пеной — гулом поздравляющий голосов, — слух.

[indent] дожидается, когда утихнет эта краткая радость.

[indent] — горное племя сильно, покуда каждый из нас, в сути своей беззащитный перед ликом небес и неумолимых заснеженных вершин, крепко жмется плечом к другому, — спокойным шорохом, цепляясь за каждый взор по отдельности, — это сердце истины. нашей путеводной звезды, приведшей к дому.

[indent] — ливнезвёзд не останется один — с ним наши целители, которые трудятся не покладая лап. и мы сами. каждый из нас. и сейчас нам должно позаботиться о сохранности нашего племени, его привычного уклада, и это станет лучшей помощью, которую может оказать воитель своему предводителю, — шелестит по камню хвостом, — если возникнут какие-то вопросы — обращайтесь ко мне. на этом собрание окончено.

[indent] и соскальзывает потревоженной гибкой змей к земле, наспех стряхивая с медного доспеха отравленную звездную крошку.

     Чужое имя. Собрание продолжилось, будто не было прервано, но именно в тот момент спокойствие Ильки нарушилось. Несоответствие слишком быстро сменившихся картинок. Он почувствовал, будто прямо сейчас перед ним ковыляет некто с неправильно сросшейся искалеченной ногой. Проступило непривычное желание сломать кость снова и придать ей верное положение. Слюна заполнила рот. Уродливый яд, растворяющий кончики зубов. Илька поднял взгляд на Птицемлечника и несколько раз монотонно кивнул головой. Он не знал, что совсем скоро справедливость для него погибнет, пожертвованная чужому желанию.

     Справные слова. Имена учеников и наставников, прожеванные в туманном сомнении — достойны ли избранники чести обучать детей Ливнезвёзда? Илька слушал то, что было предназначено для чужих ушей, но высказано всему племени. Напутствия для тех, чьими путями Илька никогда не пойдёт. Из уст Птицемлечника это звучало более лично, чем от Ливнезвёзда. Странно? Для него да. Ох, эти братья. Ему кажется, что он воспринимает их слова глубже, чем следует. Обманывается. Всё, что они говорят — продуманно, взвешенно. А сами они за теплотой, поддержкой или величием, за чем угодно, что захотят изобразить — холодны как лёд.   

     — Огневица, Орлёнок, Голубка!
Он уже не тот, кто хотел рассказать им про «правила пещеры оруженосцев»

     У Дуновения новые заботы. Когда собрание кончилось всеобщим утешением и успокоением, он осознал, что должен сказать ему кое-что. Прямо сейчас, потому что потом уже не скажет. В тот момент Илька ещё не был уверен, вопрос это или просьба. И имеет ли он право просить. Но знал, что повернёт голову и сделает это. Ведь не просто так он сел рядом. Дело не только в желании побыть в тишине и спокойствии, верно?

     Звук встречного голоса заставил Ильку поморщиться. Он встал, уступая место Можжевельнику. Сделал несколько шагов вперёд, точно стрелу направляя взгляд — так, чтобы не столкнуться с глазами Перелётной, Хладовейной, Омежника, Воздушной, наставника, новоиспеченных оруженосцев, Пустыни, и ещё, ещё, ещё кого-то. И шёл, пока не дернулся, взглянув на собственное отражение в луже. Предпочёл отступление и остановился у целительской пещеры. Там и встал, подобно каменной гаргулье, замершей в вечном дозоре. Внутри был единственный, в чьём взгляде он действительно нуждался — и не получил бы его ни при каком раскладе. Признание Ливнезвёзда было тем, чего он страстно желал — и никогда бы не взял, даже будь оно отдано ему на протянутой лапе.

     Пока судьба готовила Ильке новый виток, он молча стоял у пещеры, отбрасывая тонкую тень. И думал о том, сколько веры вкладывал в «я верю в тебя» и сколько собственного эгоистичного желания быть рядом с великим.

легенды и сказки на ночь обретают кровь и плоть — ливнезвёзд называет эти земли их домом, ставя точку в веренице путешествий, временных лагерей, всех трудностей, которые им приходилось переживать по дороге в неизвестность. поднявшийся ропот отзывается мурашками по спине: пустынь выдыхает, округлив глаза — с весёлым укором смотрит на птицемлечника.

— вот, о чём ты там шептался с ним! — не говорит вслух.
и только подмигивает хладовейной, почувствовав на себе её взгляд.

он украдкой улыбается горлице, когда ливнезвёзд начинает церемонию посвящения. пустынь ещё обдумает всё услышанное — ошеломительное, сулящее столько всего, — но сейчас целиком поглощён торжеством момента: тепло мурлычет себе под нос, наблюдая, с какой гордостью горлица стоит рядом с дочерями, в каком предвкушении замерли они сами...
а затем поднимает взгляд на предводителя.

он видит симптомы раньше, чем они обрушиваются на плечи ливнезвёзда невозможным грузом. подскакивает с места, чтобы помочь, но первой поспевает лань — и пустынь, качнув хвостом, оглядывается на встревоженную толпу.
— церемония продолжается. — мягко, но настойчиво напоминает он соплеменникам, невзначай коснувшись птицемлечника в ответ. смотрит на горлицу, оставшуюся подле дочерей, и кивает ей, мельком заметив подошедшую к ней пустельгу. так держать.

птицемлечник подхватывает недосказанное — пустынь медленно выдыхает, смотрит на пятнистую фигуру, занявшую место ливнезвёзда. повторят вслед за всеми новые имена, улыбается новоиспечённым ученицам и их наставникам.

— да благословят вас предки. — мурлычет он им, ненадолго подойдя, чтобы поздравить. — слушайтесь своих наставников и тренируйтесь усердно. а ещё, видят звёзды, попадайтесь в целительскую как можно реже, только если не ради того, чтобы я снова украсил вашу прелестную шёрстку цветами. — с тихим смехом поднимает глаза на воителей. — вы достойные воины и охотники. уверен, вы научите их всему, чему знаете сами. — он на секунду касается носом плеча можжевельника, лукаво щурится дуновению. — всё, всё, не буду мешать! доброй охоты! — услышав, что те собираются на первую вылазку, пустынь ласково гладит учениц по макушкам и отходит.

он провожает взглядом горлицу, уже торопящуюся наверх, чтобы побыть с ливнезвёздом, замечает замершего на пороге ильку, но, сделав шаг в сторону пещеры, натыкается глазами на птицемлечника.
выжидает секунду, когда их взгляды столкнутся — едва сощуривает раскосые глаза, медленно приближается...

и, ускорившись в последний момент, мягко врезается плечом в плечо.
— ты! — драматичным шёпотом, уставившись снизу вверх. — молчал всё время до собрания! мог бы и рассказать! — ни тебе пёрышка, ни тебе секретов всему свету — возмущённо пыхтит: советника спасает только то, что они на виду у всего племени — иначе бы пустынь уже покусился на его ухо. — это что же, никаких больше путешествий? — прижимается щекой к плечу птицемлечника, теперь озадаченный доселе неизвестным чувством.

что им больше никуда не нужно идти.
что они сделали достаточно, потратив добрую сотню лун и жизней.
что теперь...

теперь-то что?
ох, сколько дел, сколько дел!
теперь им наверняка придётся пообщаться со звёздами раньше ночи половины луны.

гораздо раньше.
например, сейчас.

— мне нужен знак от предков с такими новостями... — бормочет, не сменив позы, всё ещё поглощённый мыслями. затем резко вскидывает голову, устроив подбородок на чужом плече. — ну-ка, мой разговорчивый советник, и как же мы сообщим им о своём прибытии? может, звёзды заранее их предупредили об этом и сюрприза никакого не будет? — сменяет гнев на милость, уже мурлыча у чужого уха.

Отредактировано Пустынь (2023-10-10 11:56:07)

Откуда-то из детской —>

[indent] Лосёнок к началу собрания не успевает — выкатывается на поляну позже Горлицы и её дочерей, уже тогда, когда их великий предводитель Ливнезвёзд (как мама рассказывала) подошёл к середине своей речи. Поэтому она... не понимает ни слова.

[indent] — ...нам ещё предстоит хорошенько узнать друг о друге, — а нам — это кому? И зачем? И как конкретно? Да что вообще происходит?? — Но теперь наша первостепенная задача - доказать потомкам Небесного племени, что мы им не враги. Мы пришли с миром. Если им нужна будет помощь - мы поможем.

[indent] А-а-а, Небесное племя... стоп, Небесное племя?!

[indent] Лиственница иногда рассказывала дочери сказки, чтобы хоть как-то её убаюкать. Раньше работало, сейчас же не действует никак, поэтому ночные рассказы прекратились. Но из воспоминаний удаётся выдернуть некоторую долю реальной информации. Да, было какое-то Небесное племя, ага. Лун сто назад оно было! Естественно, от него уже ничего не осталось, есть только потомки! Жалко, конечно, что само племя давно уже ку-ку... но на его детей посмотреть до жути интересно!

[indent] А ещё Ливнезвёзд говорит, что они наконец-то дома. И ещё что-то очень красивое и не совсем детскому разуму понятное. Но, судя по его тону, он говорит хорошие вещи, так что радоваться можно с чистой совестью.

[indent] Только вот сам предводитель отчего-то начинает падать, и вовсе не от безграничного счастья.

[indent] Мама что-то говорила про то, что "предводитель велик и могуч, но в последнее время он хуже себя чувствует". Хуже — это, то есть, настолько хуже?.. ребёнку совсем ничего не понятно. Надо будет спросить.

[indent] Посвящение заканчивает... другой кот — кажется, Птицемлечник? Советник? Лосёнок встряхивается, наблюдая большими янтарными глазами за вышедшим вперёд котом, что нарекает её недавних соседок по палате новыми именами. Девчушка кричит своим ещё не успевшим огрубеть голоском новые имена — Огнёвица, Орлёнок, Голубка... красивые имена. А как будут звать её, когда она вырастет? И кто будет её наставником? Столько вопрос, а ответов — с мышкин нос.

[indent] И эти вопросы в голове не утихают, поэтому кому-то из воителей придётся пасть жертвой юницы.

[indent] Приметив краем глаза некрупную кошку с ржано-берой шерстью, испещрённой пятнами и полосами, черепашка уверенно двигается к ней, тщательно обдумывая, какой вопрос задать первым.

[indent] — А что я пропустила? Я к середине пришла, — выбирает, обратившись к соплеменнице, чьё имя вспомнить не может. Может, просто из головы вылетело, а может, не доводилось пересекаться раньше.