<----- главная поляна

[indent] — Охота и патрулирование не должны происходить лишь по распоряжению, это обязанность, — бросает холодно в сторону Щетинника уже выйдя из лагеря, чувствуя себя сродни матери, но чуть смягчает тон, устало выдыхая. — так и поступим. Если понадобится, бери с собой оруженосцев. Особенно тех, кому нравится шляться по лесу.
[indent] Старая жизнь стирается — пожухлая трава, усыпанная золотом и багрянцем опавших листьев, стелет под лапы поредевший ковёр, и Горечь Звёзд по нему уверенно шагает. Не торопится, не прибавляет шага, идёт неторопливо, вслушиваясь в каждый шорох, в каждый далёкий шелест и шум. С дерева вспархивают птицы, вдалеке слышится тихий бег уже почти уснувшей воды; лес живёт, дышит, и Горечь Звёзд живёт вместе с ним.
[indent] — Не знаю на счёт священности, Сойка, но что холодный — да, — обернётся на бывшую ученицу, внутренне прогибаясь под градом вопросов, но каждый из них терпеливо выдерживает: Сойка, пожалуй, сильнее прочих взволнована подобным событием. — может однажды и побываешь, — протягивает нараспев задумчиво, и мыслями снова оказывается в мрачной пещере.
[indent] Взгляд блуждает по сторонам, выискивая добычу, и живот сводит от одной мысли о еде: они с Омелой наспех перекусили перед путешествием к Лунному Истоку, но с тех пор не съели ни кусочка, и голод даёт о себе знать. Нос втягивает прохладный воздух, уши точно локаторы поворачиваются на всякий хруст, и Горечь Звёзд на секунду останавливается.
[indent] — Когда ушли Бурьян и Всполох? — заранее не собирается принимать даже мысль о том, что воители не осведомлены об уходе оруженосцев из племени без чьего-то либо внимания, а потому терпеливо ожидает ответа. Последнее произнесённое имя вызывает внутреннее недовольство, и Горечь Звёзд снова думает.
[indent] Вспоминает взгляд, с которым на неё смотрит огненная юница. Шепотки, брошенные ею нарочито громче, чем просто шёпотом в спину, и прокручивает в голове каждый поступок, каждое действие. Отец и брат уже успели наказать её, задержав посвящение за неповиновение, и пусть поступок Всполох отчасти был смелым, но ещё больше он был глупым. Та, что не ценит собственной жизни, стала причиной лишения жизней других, и, кажется, данный расклад её совершенно устраивал. Впрочем, Горечь Звёзд не собиралась потакать дерзкой ученице и надолго оставлять её в нынешнем статусе: единственное, что сможет научить её ответственности — ответственность за других. Если, конечно, ей хватит духа взвалить её на себя и перерасти собственные капризы. С Бурьяном дела обстоят куда проще: уж ему-то Горечь наглядно продемонстрирует, чем чреваты подобные выходки.
[indent] Чёрно-рыжая взмахивает хвостом, двигаясь дальше, пока их небольшой отряд не оказывается возле ручья. Горечь сразу замечает нескольких уток, чинно восседающих на берегу подле водоёма, и всё тем же движением хвоста говорит, чтобы спутники остановились. Моментально припадает к земле, едва задевая её шерстью на животе, и вытягивается всем телом, перенеся вес корпуса на лапы.
[indent] — Возьмём в кольцо, — шепчет, шире раскрыв глаза и направив уши в сторону добычи, и медленно, шаг за шагом продвигается в сторону.
[indent] Горечь то и дело бегло смотрит под лады, обходя сухие ветки и любые другие препятствия, способные поднять шум. Иногда замирает на секунду, чтобы не спугнуть добычу; к счастью, отсутствие ветра сильно помогает охотникам оставаться незамеченными, и с каждым движением каждый из них всё ближе подкрадывается к цели.
[indent] Как только расстояние сокращается до необходимого, Горечь кивком головы даёт понять: пора. Отталкивается от земли задними лапами, подобравшись всем телом, и в один длинный марш-прыжок настигает крупную утку. Она бьётся под лапами хищницы, гогочет во весь голос, шею тонкую вытягивая и лапами перепончатыми барабаня по воздуху, но Горечь Звёзд не оставляет ей и шанса на спасение. Быстрый укус в горло, и тельце мякнет, а на губах остаётся уже давно привычный привкус крови. Удовлетворённая уловом, воительница оглядывает соплеменников и жадно облизывается, переступая с лапы на лапу.

← Главная поляна

Она внимает каждому слову Горечи Звёзд почти с открытым ртом, смотрит под ноги только боковым зрением, чудом не спотыкаясь о поломанные ветки или топорщащиеся из-под земли корни. Её воображение живо рисует ей тёмную пещеру, где камень больно кусает холодом подушечки лап, безжизненно застывшее озеро, и белый лунный свет, гуляющий по застывшей водной поверхности. От волшебства захватывает дух, и в голове проскакивает ненароком мысль про загадочных Звёздных предков – правда ли, что, как слышала Сойка от многих воителей, это лишь сказка, недостойная даже котят? Или на самом деле сидят они там, на небе, под боком у луны, и просто отворачивают недовольно взор от своих сородичей? От обоих предположений жмётся сердце, печально и потерянно.
После ответа Щетинника вокруг словно бы становится на несколько тонов тише, и у Сойки от волнения холодеет кончик носа. Она не смеет обернуться на воителя – хорошо представляет себе поджатые губы и хмурый взгляд, и не хочется видеть это воочию.
Недовольный вопрос предводительницы разбивается обвинительным звоном о шум леса, и Сойка щурит в неловкости глаза. Только что всё было, как ей кажется, хорошо, и вот эти двое решают добить её своей эпохальной суровостью. Как выскользнули из лагеря два оруженосца, она не заметила; мало того, при обращении Горечи Звёзд она даже не обратила внимания, что их нет среди толпы. Не увидев Всполох, она бы не удивилась, но отсутствие Бурьяна гладило по спине против шерсти. Стал бы он нарочно пропускать речь не просто новой предводительницы, но и своей наставницы? Мысленно Сойка делает отметку, чтобы предложить потом свою помощь в поисках, если те понадобятся, хотя и ей не хочется совершенно пересекаться с этими двумя. Ей искренне жаль Всполох – не может не знать о всех тех бедах, которые выпали на её долю, – но она похожа на свернувшегося клубочком ёжика, и Сойка больно ранится об её иголки. А раздражённая злоба Бурьяна отталкивает к другому концу лагеря, и она понятия не имеет, как его выносит Горечь Звёзд, и делает ли она с ним хотя бы маломальские успехи. Сойка думает, что найди бы она их вдвоём и скажи возвращаться обратно на главную поляну, то они вырвали бы ей глотку. Пусть лучше эта честь достанется кому-нибудь такому страшному, как Щетинник.

Когда Горечь Звёзд замедляется, припадая к земле, зазевавшаяся Сойка едва не врезается в её пушистый зад, только чудом затормозив вовремя. Отпрыгнув в сторону, она отползает на полусогнутых лапах, находя взглядом место, которое сверлит взглядом предводительница. За время, проведённое в неловком разговоре, они дошли уже до ручья, на котором беззаботно чистит себе перья клювом маленькая стайка уток.
Бесшумно она двигается вперёд, с противоположной стороны, и в голове всплывают все поучения, которые когда-то закладывала туда ещё Полынь. Последняя совместная охота была как будто целую вечность назад, потерянная где-то в далёком прошлом.
Едва она ловит движение впереди, то срывается с места сама, но опаздывает на долю секунды. Не успевает схватить уже бьющую крыльями утку как следует, и та вырывается, оставив в зубах лишь ворох своих почищенных перьев. Сойка отплёвывается от них, сконфуженно потирает лапой нос. Ей хватает одного брошенного мимолётно взгляда на Горечь Звёзд, крепко держащую птицу за шею, чтобы в груди остановилось сердце.
Она отворачивается, даже не успев различить эмоцию в чужих глазах, и нервно скребёт когтями передней лапы песок. В ушах бьёт стыд, и хочется провалиться сейчас под землю и очутиться где угодно, только не поблизости. Видимо, утро было чересчур хорошим, и это нагоняет её закономерный баланс.

Отредактировано Сойка (2023-01-20 04:19:20)

[indent] Напряжение в мышцах растворяется медленно, нехотя, но всё же хоть сколько-то спадает дрожью по телу. От вкуса крови слегка кружится голова; от беспокойный мыслей — ещё сильнее.
[indent] Горечь Звёзд оборачивается на старого друга, столь услужливо решившего дать выйти вперёд туманным валькириям, и про себя задаётся вопросом: не боишься упустить вообще всю добычу, Щетинник?
[indent] Разумеется, нет. Он и не упустит. А вот Сойка...
[indent] Двухцветная наблюдала за ней в полглаза, но всё же заметила промах. Замешкалась, не успела, осеклась. Горечь в усы себе хмыкает совсем тихо-неудовлетворённо, и теперь уже внимание полностью переводит на кремовую воительницу, чьей единственной жертвой (помимо утиных перьев) стала гордость. Не то, чтобы Горечь Звёзд была так сильно разочарована, но от своей ученицы ожидала большего; гораздо большего.
[indent] Горечь всё списывает на переизбыток эмоций; только она решается обратиться к Сойке, как шорох в кустах привлекает её внимание. Тело тут же каменеет от напряжения, уши поднимаются высоко, обращаясь к источнику звука, а глаза чуть сощуриваются. Короткой вдох позволяет расслабиться — пахнет своим.
[indent] Вороная оказывается возле небольшого отряда неожиданно, но от сердца почти мгновенно отлегает. Прожив всю жизнь в страхе и готовясь лишь к худшему, только этого и ожидаешь.
[indent] — Спасибо, Вороная, — отвечает на приветствие коротким кивком, вновь проходя языком по красноватым губам. — конечно. Чем больше охотников, тем больше дичи, верно? — брошенный взгляд на бывшую ученицу; или нет?
[indent] Ведёт плечами, шею вытягивая, и принюхивается-прислушивается. Утки, которым удалось избежать гибели, едва ли вернутся сюда в ближайшее время, зато мелкие грызуны куда более глуповаты, и через время со всех сторон слышатся торопливые копошения. Взгляд обращает на Щетинника, после — на Вороную, и негромко обращается к соплеменникам.
[indent] — Щетинник предложил возобновить ночные вылазки. Можешь к нему присоединиться, — короткая пауза и лёгкое, почти незаметное тепло в янтарных глазах, говорящее о глубокой привязанности, которую Горечь Звёзд в должной мере никогда не покажет, но о которой знает каждый, кому следует. — но не сегодня. Впереди целый день, этой ночью всем нужно как следует отдохнуть. Смысла в ночном патруле не будет, если охотник едва стоит на лапах, — понимает, что сама не спала несколько суток, и отдыху предпочла охоту, но никому другому себя столь сильно изводить не позволит — персональное наказание; личная попытка сбежать от мыслей.
[indent] Она знает, что Щетиннику её слова не понравятся. Знает, что тот не озвучит этого вслух, но нутром чувствует исходящее от него недовольство. Хмурится немного, как бы пресекая желание что-либо ответить, и вновь смотрит на Сойку испытующим взглядом.
[indent] — Ещё раз, — спокойно, сухо. Одно поражение не должно заставить её опустить лапы, но должно подтолкнуть. — не жди слишком долго, — делает несколько шагов в сторону медленно протекающего ручья и останавливается у самого края, через плечо бросая: — кому удастся поймать больше двух тушек — заберёт утку.

По спине гуляет туда-сюда омерзительный холодок бесславия, дёргает за вздыбленные шерстинки. Сойку передёргивает, и она встряхивается. На морде у неё непривычное выражение, своей чуждостью отталкивающее: угрюмое и почти даже злое. Впору пинать камни вместо того, чтобы просто их царапать. Но неподобающую истерику на глазах у других она всё-таки не устраивает, и неважно, что очень хочется. Показательно подрагивают крылья чёрного носа.
Из-за того, что очень сильно она желает в мыслях оказаться в любом другом месте, то и чувствами невольно сосредотачивается где-то там, далеко, совсем не у назойливо журчащего ручья. Поэтому Сойка старательно не замечает укоряющий взгляд Горечи Звёзд, но видит резвое шевеление веток, слышит издали знакомую поступь – совсем не как у других обитателей леса, слишком кошачью.
Когда она видит чёрно-белую мордочку Вороной, на сердце становится легче. Не потому, что Сойка напряглась от движения – она даже не подумала, что это может быть враг. Для неё простая истина, принятая как должное, что раз они на своих территориях, значит, и ходят тут все свои, очевидный факт, в котором можно и не сомневаться. Очень потенциально опасный образ мышления, но тут, как водится, дуракам везёт. Сойка светлеет лицом лишь потому, что для неё Вороная – комфортная соплеменница. Ей кажется, эта воительница никогда бы не посмотрела на неё взглядом из-под грозно нахмуренных бровей из-за неудачной охоты. Может быть, про себя бы она, воспитанная ставить племя на первое место, и подумала бы мельком что-нибудь нелестное, но ведь Сойка бы не услышала её мыслей, так что её не слишком пугает подобная перспектива.
Острый, направленный прямо на Сойку по-змеиному больной укус Горечи Звёзд неприятно саднит. Она и сама не знает, чего сейчас хочется больше – переключиться на Вороную, выслужиться или убежать. Останавливается пока что на том, что, насупившись, выпускает и втягивает когти. Хорошо ещё, что не подаёт свой голос Щетинник, но всё равно и без этого она почти может почувствовать собственной шкурой исходящую от него волну недовольства. Незаметно даже для самой себя крошечными шажочками она отодвигается подальше и становится ближе к Вороной. И только на неё осмеливается взглянуть открыто, заискивающе загнув кончик хвоста, как будто несмело улыбаясь им вместо губ.

Она приходит в движение, когда Горечь Звёзд не успевает ещё даже договорить свои наставления до конца, чувствуя облегчение от того, что наконец-то озвучен предлог для позорного бега. Правда, теперь Сойке стыдно ещё и за то, что она самым невежливым образом не дослушивает предводительницу, даже не удостаивает её ответом. Но она надеется на то, что в этот раз охота выйдет удачнее, и она попросит у Горечи Звёзд прощения без слов, удачно задобрит её хорошим уловом, и та, несомненно, простит её и посмотрит на Сойку так, как раньше. С отблеском гордости в глазах.
В своих поисках дичи она старается зайти поглубже в заросли, туда, где скребущихся мышей не смущают шум воды и кошачьи шаги. Глубоко вздохнув, той небольшой силой воли, что у неё есть, Сойка изгоняет из тела дрожащую неуверенность и выверенными движениями переставляет лапы. Едва она закрывается от покусывающих её мыслей, дышать в такт лесу становится несказанно проще.
Одна небольшая мышка не успевает увернуться от её когтей, но вторая убегает. Этого слишком мало, да и целых две неудачи подхлёстывают Сойку, поэтому она не останавливается. Следующие попытки оборачиваются для неё куда благополучнее, и она задумчиво потирает лапой ухо, раздумывая, как бы так ей поместить в пасти и две мыши, и белку. Приходя к выводу, что никак, она относит дичь к ручью в несколько заходов, во время них специально избегая взглядом Горечь Звёзд. И, только положив на каменистый песок белку, она поднимает голову и неуверенно смотрит ей в глаза.
– Я поймала, – робко шелестит она, зачем-то констатируя очевидное. – Но утку я не буду.

Облегчение накатывает на неё волнами, смывая вязкий, липкий стыд, приставший к шерсти. Всё хорошо. И теперь, едва неловкий инцидент оказывается за спиной, Сойка заметно веселеет и не понимает, отчего же она так волновалась. Конечно, Горечь Звёзд не выгнала бы её из племени за эту глупую промашку и не отвернулась бы от неё. То, что было самым большим страхом всего несколько мгновений назад, теперь уже очевидный факт, который глупо ставить под сомнение. Лёгкость, с которой Сойке даётся мгновенная смена настроения, поразительна всем, кроме неё самой.
От похвал Вороной и, самое главное, Горечи Звёзд её распирает изнутри, и она не уверена, больше ей хочется смущаться или довольно задрать хвост. Так что она неким образом совмещает две эмоции, поднимая хвост и скромно потупив взгляд.
Щетинника всё ещё не видно, и Сойке отчего-то кажется даже, что он не вернётся к ним, а вместе с добычей отправится прямиком в лагерь. Мысль вызывает у неё двоякое чувство: он одним только своим суровым видом вселяет в неё непонятный страх, словно вот-вот он за что-то её отругает, но в то же время она уважает его как достойного воителя. До того, как произошла церемония, она ожидала даже, что глашатаем станет Щетинник, но едва она увидела их новую предводительницу, все раздумья мигом вылетели из головы, и она просто приняла всё случившееся как должное. Тенепляса она тоже, правда, побаивается, но по несколько иной причине – от окружающей его ауры потусторонней таинственности каждая шерстинка встаёт дыбом. Впрочем, возможно, теперь всем им будет немножко проще существовать.

Едва Сойка слышит слово «ученица», то в неё как будто ударяет молния, и электричеством прошивает с кончиков ушей до кончика хвоста. Не становится ли уже её одержимость Горечью Звёзд настолько нездоровой, что вредит не только ей самой, но и остальным?.. Про Зарницу она и думать забыла, и при мысли о маленькой трёхцветной кошечке хочется развернуться и сломя голову мчаться обратно в лагерь.
– Ну… не было приказа? – с нервным недоумением отвечает Сойка, переминаясь с лапы на лапу на месте. Слова Горечи Звёзд были достаточно чётки, чтобы в моменте она не подумала про Зарницу. Больше всего ей не нравится чувствовать себя неуверенной и глупой, сомневаться в себе и своих решениях, но такое ощущение, что в этом состоянии она находится перманентно. – Если Зарница не нашла себе ещё дела, то я её займу, как только притащим сейчас всю добычу в лагерь. Она молодец, ещё чуть-чуть, и она станет замечательной воительницей.
Повернув голову на тушки, она хмурится. Непросто будет отволочь всю эту кучу…

Отредактировано Сойка (2022-12-21 17:23:40)

[indent] — Не сомневаюсь, — отвечает негромко и плавно поднимает грудную клетку под глубоким вдохом, чтобы затем также медленно её опустить. Задумывается на секунду о прошлом и будущем Зарницы, и где-то в районе сердца неприятно колется, словно впившаяся в орган заноза. Горечь Звёзд ведёт ухом и заметно хмурится.

[indent] — Думаю, на сегодня хватит, — последний оценивающий взгляд на добытую пищу. Поднимается с земли неторопливо, разминая порядком уставшие мышцы, жмурится, пытаясь сбросить с тела напряжение, и едва успевает сделать несколько шагов в сторону лагеря, как нечто странное вынуждает остановиться.

[indent] дрожь по телу — не озноб, а обыденный холод.

[indent] Ветер путается в длинной шерсти, и Горечь Звёзд провожает его взглядом долгим, но тут же спотыкается о блеск того, чему здесь не место: звёзды. Они светлячками-жилами пульсируют на белоснежной, почти прозрачной шерсти, точно маяки указывают путь заблудшей душе, и вдоль хребта молнией проносится разряд тока. Она смотрит, но поверить самой себе не может: галлюцинация, иллюзия, мираж. Сердце пропускает несколько ударов, когда все окружающие звуки мигом стихают, а её глаза встречаются с его.

[indent] Хватает секунды, чтобы понять: она не здесь. Смешение чувств животного страха и дикой ярости врезаются в разум, а голова заполняется чужими голосами. Они путаются между собой словно клубок ниток, режут по ушам лезвиями и вселяют ощущение безысходности. Ощущение смерти. Горечь Звёзд пытается смотреть по сторонам, разглядеть хоть что-нибудь в этой сумасшедшей карусели картинок, но с каждым поворотом головы, с каждым дрожанием моргнувших ресниц картинка становится всё менее чёткой, смазывается и плывёт. Вместе с ней плывёт и Горечь.

[indent] Она выныривает из омута липких эмоций столь же резко, как и погрузилась в него, но собственное имя всё ещё набатом звучит в черепе, разрывая его изнутри импульсами. Глаза цепляются за призрачный силуэт как если бы в нём было спасение и ответы на каждый вопрос — находят только предостережение.

[indent] — Возвращаемся. СЕЙЧАС, — резко, твёрдо; всё, что остаётся после него — пустота. Всё, что теперь слышит Горечь Звёзд — гимн смерти.

[indent] Она подхватывает как можно больше дичи и хвостом приказывает Сойке с Вороной следовать за ней, пропадая в поредевших из-за холодов зарослях.

[indent] Мысли-догадки-предположения ощущаются почти физически, и их хочется содрать вместе с кожей.

→ главная поляна

/ главная поляна Тумана /

Белой позёмкой Шелковичка следует за Омелой, привычно держать на пару шажков позади кошки, чтобы в случае чего сразу увидеть то же, что приметит целительница и о чём непременно начнёт рассказывать, если попадётся что-то полезное и необходимое. Кошка никогда не учила ее напрямую, большую часть знаний о травах ученица подцепила именно так: слушая и запоминая, рассматривая и разнюхивая. Не задавая вопросов напрямую, но порой лишь мягко подталкивая целительницу к тому, чтобы поделиться частью своих ценных знаний. Белая не хотела быть в тягость, не хотела отвлекать, сбивать с привычного хода мысли Омелы, поэтому довольствовалась тем, что наблюдала со стороны, как там помогает другим котам - Ежевичке, Ежевичке или же Ежевичке - и какие травы при этом использует. Зато всё услышанное она систематично и кропотливо собирала в особый уголок памяти, где к текущему моменту накопилась уже немаленькая такая разнотравая, ароматная на все лады кучка.

Интересно, Крестовик уже знает больше, чем я? - с любопытством бросает взгляд на ученика целителя. - Наверняка знает. Хоть у меня и преимущество в целых пять лун, но ведь он с Омелой проводит гораздо больше времени, а не просто заходит по вечерам, да ходит за травами в свободное время. Хотя это и хорошо, ведь всё же я учусь всему этому, чтобы не сплоховать в тех случаях, когда Омелы или Крестовика не будет рядом.

Чтобы защитить свою семью и друзей...

- В воде всё равно ничего не растёт, так что и необходимости подходить слишком близко к ручью у нас особо нет, - заметила Шелковичка, с интересом разглядывая ровную и сверкающую на солнце гладь непривычной замёрзшей воды.

Признаться честно, раньше ученица думала, что с наступлением Голых Деревьев Омела перестанет ходить в лес, потому что все травы побьёт морозом, присыплет снегом и искать будет нечего, что целители переживают этот суровый сезон лишь тем, что соберут за остальные. Однако оказалось, что и здесь существуют свои маленькие хитрости, и сейчас Шелковичке оставалось лишь в который раз поразиться чутью целительницы, умудрившейся в совершенно непримечательном сугробике снега отыскать полезный от крысиных укусов лопух. Подойдя ближе, ученица шумно втянула носиком воздух, запоминая еще раз запах. Снег прибил все остальные запахи и сейчас аромат целебной травы ощущался чисто и без особых примесей. Удобно однако.

- Давай вы с Крестовиком будете искать травы по запаху, а мы с Квакшей будем их откапывать? - предложила кошечка, мягко бочком отодвигая целительницу от куста. - Всё равно мы вряд ли сможем учуять их под снегом также хорошо, как ты.

Кивнув сопровождавшей их воительнице и дружелюбно улыбнувшись, Шелковичка принялась царапать когтями землю, которая, однако же, не то чтобы сильно хотела поддаваться. А обломать без толку когти в планы ученицы явно не входило.

- Можешь попробовать взяться зубами за стебли и немного потянуть вверх, пока я копаю? - попросила она Квакшу. - Видимо, из-за влажности тут земля промёрзла посильнее, чем в лесу.

  главная поляна → 

их лапы выстукивают мягкий ритм о слежанную белую корку разрезанного узкими участками проталин и растянувшегося плотными слоеными сугробами, скользкого снега. несмотря на попытки крестовика держаться подальше, квакша замыкает цепь патрульных, вынуждая того периодически растягивать вереницу, давясь сиплым дыханием, и неустанно возвращая его в центр выдержанной строгостью привычной воителям шеренги.

легко касаясь верхних ветвей, ветер безмолвен у земли и скованного льдом ручья. они останавливаются на заснеженной поляне, чередующей крупные валуны с мелкими камешками, неподалеку от песчаного берега и ломких стеблей камыша. под стальным безоблачным куполом время цепенеет, крестовик распушает густую шерсть и маскирует шумные вдохи скрежетом когтей о наст.

косится недобро на взвалившую к своим лапам всю сложную работу шелковичку, крестовик ловит наставницы горящий взор и вопросительно метет по земле тёмным хвостом. логичные доводы о тяжелой работе и привычной ему физической нагрузке застревают в глотке разразившимся кашлем, грузно развернувшись, крестовик отстраняется к заснеженному стволу, скрываясь от патрульных за голыми ветвями высокого куста; отдышавшись — вымещает раздражение на почве у основания широких мясистых листьев.

Отредактировано Крестовик (2023-03-01 10:34:06)

[ начало ]
[indent] окровавленная пасть очередного беспокоящего юный разум кошмара неудержимым капкан ом сжимается-схлопывается прямиком на тонкой шее маленького ребёнка и дрожью пугливой разносится по всему девичьему организму, вынуждая уже который раз за последние рассветы крупно задрожать да вздыбить и без того короткую шерсть. кошечка, совсем ещё маленькая, вся из себя неоформленная и толком несостоявшаяся, но безнадёжно перепачкавшая собственные длинные лапы в родных внутренностях, вновь невольно теряется посреди всего этого внешнего шума и пестроты окружающего её мира, а потому молчаливым хвостиком моментально выскальзывает прямиком за собственным братом в просторный лес. просачивается серогривой тенью сквозь узкий лаз прямиком в жерло зелёного убийцы, нешуточно желая тому позволить сожрать её до последней косточки да проглотить, окунуть в желудочный сок без единого шанса выбраться и спастись.

[indent] верно, словно привязанная на невидимый поводок и глупой козочкой ведомая за обмотанную вокруг шейки верёвку, ступает по едва видимым следам чужих-родных длинных лап в попытках не сбиться с их изначального пути, и взглядом сосредоточенным цепляется за знакомый с первых дней существования силуэт. ни единого раза не косит любопытствующего взгляда в сторону и не позволяет самой себе заинтересованно скользнуть по зеленеющим в округе зарослям да кустарникам, боясь разглядеть среди тех нечто непозволительное, нечто несуществующее... нечто неправильное. ушами треугольными водит да шевелит с переодичностью частой, чуть нервной и тревожной, вылавливая каждый малейших шорох и каждый крошечный звук, но не различает в тех ни единого понятного слов и ни единой знакомой буквы, не слышит меж будничного шуршания раскошных листьев бормочущего совсем тихо, неразборчиво голоса. и вздыхает на это с искренним облегчением.

[indent] — пчелолап... — окликивает совсем тихим, практически бесшумным шёпотом брата после того, как бесшумно тянет в самую глубь себя свежий воздух и различает в том знакомые пробивающие путь голодным слюням нотки. — я чувствую какую-то птицу! мы поймаем её? — умоляюще вдруг гнёт тонкие бровки, взглядом выпрашивающим упираясь в двухцветную морду соплеменника. — поймаем ведь?

[indent] отобразившаяся на двухцветной мордочке чёрно-белого брата реакция на некую внимательность и наблюдательность его сестры, а также выглядываемое в приосанившейся фигуре воодушевление учуянной где-то поблизости добычи приятно отзывается глубоко внутри девичьего сердца и вызывает на тонких губах радостную улыбку. юница с немым благоговением и плещущейся в её широких, чуть раскосых глазах благодарностью вглядывается несколько быстротечных мгновений в своего горячо любимого сиблинга, с некой хищнической жадностью подцепляет из его образа самые маленькие, но от того не менее важные детали и неохотно сдерживает внутри себя порыв коротко прижаться к родному боку собственным серым, худощавым плечом. призыв к действию, впрочем, столь уверенно и доверительно прозвучавший из уста товарища по этой неожиданной совместной охоте вынуждает кошечку наконец отвлечься, вновь с головой окунуться в свою оруженоскую жизнь и насторожиться каждой клеточкой стройного тела, повторно втягивая поглубже и вбивая прямиком в чувствительные рецепторы свежий, чуть влажноватый воздух и выискивая наконец среди всего спектра ароматов нужный путь к затаившейся поблизости птице.

[indent] волнение и лёгкая, пока ещё не нарастающая и не сводящая с ума тревога неприятными покалываниями отзывается в каждой напряжённой, едва различимыми бугорками выражающейся под серой шкуркой, мышце, когда ученица аккуратно принимает охотничью стойку и невольно из раза в раз прокручивает в голове все поучения шетинника. коротко подрагивает кончик вытянувшегося вдоль укрытой зелёным одеялом земли тонкого хвоста и каждая едва приподнимаемая чуть кверху лапа, когда листвичка неторопливо ступает в нужном ей направлении и тем самым придвигает саму себя как можно ближе к ценному призу этой небольшой родственной вылазки. вздрагивает вся туманная, стоит лишь ей неудачно выпрыгнуть прямиком из густых папортниковых зарослей и боком задеть поломанную кем-то веточку, которая с непозволительным глухим шумом упала недалеко от всполошившегося голубя.

[indent] — прости, — только и выдавливает из себя сродни короткому, несдержанному всхлипу кошечка, когда округлившимися глазами неверяще всматривается в успешно сжимающего обмякший труп в своих зубах. — я... я не знаю, как это... не знаю почему... прости! — судорожно продолжает юница, пока гнёт свои треугольные уши как можно ближе к затылку и глазами невольно начинает бегать из стороны в сторону в поисках объекта, к которому можно было бы приковать свой виноваты взгляд. — ты молодец.

[indent] листвичке теперь безумно страшно ошибиться. поступить вновь так, что повлечь за собой нечто неминуемое и страшное, как размозженная голова угодившей в капкан матери, оступиться на этом раскачивающемся да трещащем по швам подвесном мосту жизни и кубарем покатиться в самый низ, на самое дно расшатанной психики. боязно подставить не только себя, но и кого-то ближнего, кого-то душе своей родного и нужного, хотя одновременно с этим пугает и быть униженной. оскорблённой кем-то, чьим-то ругающим да отчитывающим словом и голосом, и потому юница переодически всё же косит взгляд в сторону брата. будто бы ждёт от него что-то, сама не зная чего.

[indent] думает, разве что, о том, что обо всём этом не должен узнать щетинник. она так не хочет его разочаровывать, не хочет, чтобы он начал сомневаться в её силах и умениях, не хочет, чтобы вдруг он от неё... отказался? почему так? что вынуждает кошечку с каждой новой тренировкой, с каждым новым патрулём и подобным всё чаще и чаще задумываться об этом? уж лучше она ему просто покажет это красивое пёрышко, только что отпустившееся прямиком к её стройным лапам, расскажет о пчелолапе и его подвиге в поимке не имеющего шансов голубя, похвастается подарком.

[indent] — спасибо, — доверительно мурлычит листвичка в ответ на всю оказанную черно-белым оруженосцем поддержку и негромко, мягко урчит в его так вовремя оказавшееся рядом круглое плечо. его вдохновляющие и воодушевляющие слова вызывают у неё чуть поломанную, совсем небольшую девичью улыбку и одним коротким взмахом хвоста смахивает все прежние переживания и тревоги, проталкивая вглубь головы идею о помощи оставшейся пока совсем одной омеле. — смогу идти. мы будем с тобой собирать травы? — юница тихонечко вновь принюхивается, старается уличить во всём этом ароматосмешении вновь нужную ей ниточку, и после переводит чуть расстерянный взгляд обратно к ученику, не находя ничего примечательного. отчего-то она абсолютно уверена в том факте, что уж он-то обязательно всё знает и уже продумал план наперёд.

[indent] доверяя пчелолапу абсолютно и безотказно и видя в его близкой, родной фигуре пока что единственного из тех, кто, по мнению юницы, ни за что не сможет её бросить, кошечка внимательно заглядывает в открывающуюся под напорами слов и предложений пасть товарища и охотно поддаётся под его ненавязчивые манипуляции, заваливается практически обессиленно и без каких-либо сопротивлений на мягкую траву под собой и приглушённо хихикает. жмурится в притворном испуге, стоит лишь чужому обжигающему дыханию коснуться её серой щеки и оттуда крупными мурашками расползтись вдоль всего позвоночника да головой отрицательно из стороны в сторону качает на хищные слова оруженосца, впрочем, по-прежнему ни на миллиметр не сдвигаясь со своего занятого места и позволяя ученику делать с ней всё, что ему заблагорассудится.

[indent] — я думала, пчёлы едят только мёд, — не сдерживаю добродушного хохотания и беззлобной улыбки-усмешки на скуластой мордочке, отзывается чуть наивно листвичка, чувствуя и при этом не обращая особого внимания на лёгкое пощипывание в образовавшейся на боку ране, и взглядом смягчившимся и потеплевшим, расслабившимся касается мордочки пчелолапа. — но я рада, что ты смог утолить свой голод и теперь снова полон сил!

[indent] поднимаясь следом за братом обратно на все четыре лапы и в некоторой степени даже копируя манеру его поведения, едва покачиваясь и потягиваясь, юница коротко кивает в предложение очередной на этот день охоты и невольно допускает в своей голове мысль о том, что теперь уже она хотела бы поймать что-нибудь. кого-нибудь, кого после могла бы со всей гордостью показать своему буро-полосатому наставнику и, быть может, получить за это даже некоторую греющую сердце похвалу.

[indent] впрочем, все думы об этом вдруг резко разбиваются об упоминание двухцветного оруженосца о вынужденном их разделении на время. недоверие хладнокровной змеиной шкурой резко проскальзывает в тронувшем желтовато-зелёные глаза прищуре серогривой ученицы и коротким бликом отражается в приподнявшейся небольшой шёрстке прямиком на загривке, когда взгляд прослеживает за направлением негромкого указания чужого хвоста. листвичке не нравится вся эта затея, и в одно мгновение ей даже кажется, что что-то глубоко внутри вторит этому проснувшемуся чувству опасности, эхом-перекличкой шуршащих листьев и кустарников отзывается внутри черепной коробки и вынуждает невольно хмуриться.

[indent] — ты уверен? — с откровенным сомнением переспрашивает туманная и отрицательно качает головой из стороны в сторону. ей кажется, что кто-то очень хочет перебить все её мысли, но сейчас на это совсем нет никакого времени. юница даже одними губами, бесшумно, значимо лишь для самой себя озвучивает это в попытках хотя бы немного успокоиться и совладать с самой собой,чтобы следом вновь ответить брату. — только не сейчас. только не уходи далеко, хорошо? и внимательно смотри по сторонам!